ПОЭЗИЯ / Алексей КОВАЛЕВСКИЙ. У РЕКИ У НЕМЫШЛИ. Поэзия
Алексей КОВАЛЕВСКИЙ

Алексей КОВАЛЕВСКИЙ. У РЕКИ У НЕМЫШЛИ. Поэзия

 

Алексей КОВАЛЕВСКИЙ

У РЕКИ У НЕМЫШЛИ

 

* * *

Свет – счастливая минутка!

Сказка или быль?

А за кузовом попутки

Буйно вьется пыль.

 

На ходу ремень поправлю,

Китель отряхну.

Забреду в тугие травы,

В тишину-волну.

 

Неподъемные охапки

Радости вокруг!

– Что, в чужих краях несладко

Привелось, мой друг?

 

Отвечаю: – Было всяко,

Но ведь есть и ты,

Эти чибисы и злаки,

Вербы и цветы.

 

Есть побывка, есть минутка,

Марев синий штиль.

 

…Там за кузовом попутки

Буйно вьется пыль.

 

Никаким не мертвым грузом

Лягу на межу.

Там Советскому Союзу

Я еще служу.

 

* * *

Посмотришь – пушечное мясо,

Само себе не друг, а враг.

— За что воюешь, голый вассер? –

Спроси Буденный и Кудасов,

И Вассерман, и пастор Шлаг.

 

– За жизнь, Отечество, свободу! –

Ответит резво, как учен.

А дальше чуть – не знает броду,

Глотает огненную воду –

То лик, то морда кирпичом.

 

* * *

Съедены те скирды,

Сожраны те коровы.

Стань возле беглой воды,

Не пророни и слова.

 

Есть поток пострашней,

Хоть и невидим вроде, –

Он без грез и теней,

Без бузины в огороде.

 

Тихо на сто км,

Глухо, как в танке ржавом.

Не отыскать в суме

Скипетра и державы.

 

* * *

Приходят Перуновы дни,

Гудят: – Никого не распни!

 

Себе самому не перечь –

В росу превратится картечь.

 

Откатится гаубиц гром

К дельцам и тельцам за бугром.

 

Напьется Пастух из ключа,

Горя изнутри как свеча.

 

Шепнут и деревья, и пни:

– Приходят Перуновы дни,

 

Вникает в славянскую речь

Расплавленный молнией меч!

 

* * *

Оставлял на выпасе теленка

И бежал купаться на реку.

Мир бездонный, голос твой негромкий

В ломкую не просится строку.

 

Что ему подтексты, экивоки,

Сам себе он оклик и ответ.

А теленка не утащат волки,

Их давно в округе этой нет.

 

* * *

Под пяты всяческих колонн,

На фонари и реи.

А ночь – расплавленный гудрон

И все дороги – змеи.

 

И как ни рвись Лаокоон,

Как ни души за шеи,

Но победит опять не он,

А змеи, змеи, змеи…

 

* * *

Соборует соборную тополь –

Серебристые ризы текут

В наши штольни, в багряные топи,

Где ударный прикончили труд.

 

Осыпается ночь, будто уголь,

Перевернут вагон у копра.

То ли мысль, то ли ветер, как угорь,

Уползает к вам, чур да чура.

 

По глубинным кругам поводило –

Самый верхний берет на испуг!

Тополь машет остывшим кадилом,

Тени бродят с кирками вокруг.

 

Траки, танков отбитые башни,

Кашель слышится рядом сухой.

И вчера еще мягкие пашни

Каменеют – не взрыхлить сохой.

 

Но возможно – снарядом и миной,

Но плугами войны – аж бегом!

И пускай полыхает павлином

Дивом дивным оставшийся дом.

 

* * *

Не выходи – там охмуреж,

На той большой дороге,

Осины дрожь, языков ложь

И кабала в итоге.

 

И тот, кого в краю своем

Не встретишь в тихой хате –

Тоска и тьма за окоем,

А кличка – Распинатель.

 

* * *

Цепные проржавели тали,

Не соскрести мазут с лица,

И горбоносая не хвалит,

И ссылке не видать конца.

 

Взбегу на холм, судьбу окликну –

Тюрьму готовит или скит?

И жду – авось, как бога Пика,

Цирцея в дятла превратит.

 

* * *

Как будто нет расстрелянных,

Как будто нет судов.

За годом год растерянно

Донец молчит и Дон.

 

Как будто местечковые

Кругом опять вожди

И шевелят оковами

Багровые дожди.

 

Раздолье только Осипам –

Хоть кто из них казак?!

За оползнями осыпи,

За темнотою – мрак.

 

Забыть бы троцких, свердловых!

Люблю, но не светло,

По шею в копоть ввергнутый,

Нагайку и седло.

 

Ах, песня на два голоса!

Эх, эхо сотни жерл:

– Достичь «высот» сегодняшних

Могли бы и без жертв…

 

* * *

До золы и дыма выжжено –

Дыма сулеи.

И сплошную Холуивщину

Видят колии.

 

Мчитесь дальше, тут вам некого

Поднимать на бой.

Даже псы, как овцы, мекают

И в загон – гурьбой.

 

* * *

Поганцы – коммуняки.

Билл-гейтсы – гут?

От них дрожим во мраке:

«Всему капут!».

 

Пойдет на миллиарды

Потерям счет.

Прощай раи-мидгарды,

Утопий крот!

 

Смотри, слепец безмозглый,

Кто царь и бог,

Кому ты сдал за дозу

Последний вздох.

 

Кто забивает баки,

Трубит в закут,

Что коммуняки бяки,

Билл-гейтсы – гут.

 

* * *

– Да закройте собачий рот свой!

Чем гордитесь, пупки земли?

Во главе одни инородцы,

А вы чуть ли не короли?

 

Вы изгои, тупей не видано!

Полицаи, подлее нет… –

И смолкает, и спит, обрыганный,

У развилки скатясь в кювет.

 

* * *

Благослови же их, Оранта,

Когда, сочтя себя богами,

«Детей не трогать», – у гаранта

Решат на сходке бандюганы.

 

Братки святые! К изголовью

Вам стих кладем всем смирным клиром:

«И впрямь не стоят капли крови

Невинной –
                        все богатства мира!

 

Вчера, и присно, и сегодня,

В трудах и мороке отпетом,

Ваш путь лежит не в преисподню,

А чисто к свету, чисто к свету».

 

* * *

Извели вы мастера,

Довели

До такого кластера,

Где лишь пядь земли.

 

Только эта шапочка

С вышитым «М. А.».

Да комета шаркает,

Как метла.

 

* * *

Убавьте, суки, излученье,

Не шкварьте душу мне и плоть.

В огне темно, в огне свеченья

Нет ни на пядь, ни на щепоть.

 

А вы: – Гори до озверенья!

А вы: – Молись на нас, дебил,

Да будет в мире смерк и тленье,

Коль на себя он сам забил.

 

* * *

Удивителен все же рассвет:

Не забыло, взошло, дорогое!

Вот и мне самому б не в кювет,

В темноту-непроглядь – ни ногою.

 

А потянет ведь – что там и как,

Кто на стуле сидит или тронце?

 

Отступи, пожирающий мрак!

Не оставь, слышишь, выхвати, солнце!

 

* * *

Итоги дерзновений,

Твердят нам, таковы:

С коленцев на колени,

С высот – на дно травы.

 

Но не смолкай, комочек,

Не взять нас на испуг

Любой отвязной ночи,

Урывшей лес и луг.

 

* * *

Жили-были. Были слово

И не меньше – плоть.

Кто зерно, а кто полова –

Прибирал Господь.

 

Вот и сам ты, вот и сам ты

На току, мой друг.

И широкие лопаты

Мельтешат вокруг.

 

Жили-были. Были слово

Скажут и о нас.

Были плоть – о ней суровей

Получился сказ.

 

* * *

Урвать. У дураков.

Побольше. И подальше

От этих берегов

Рвануть, лоснясь от фальши.

 

«Всё по закону! Всё

По наставленьям века».

…Прекрасен стих Басё –

В нем мало человека.

 

* * *

Дай нам уснуть ненадолго, –

Баюшки-баю, 5G!

Корчатся иволга, Волга,

Зайцы в лесу и ужи.

 

Мается плюшевый мишка,

Выгорел мозг у козла –

Вроде б рубившего фишку

В играх вселенского зла.

 

Раки мелькают и греки,

Пропасть с окопом во ржи.

Дай нам уснуть не навеки, –

Баюшки-баю, 5G!

 

* * *

Кого я не оплакал,

Кому еще я зверь?

Наручниками звякнув,

Стучат химеры в дверь.

 

И ночь глядит, как ворон,

И сон, как «воронок»,

Через притихший город

Увозит в дальний лог.

 

* * *

Обвалилась угольная бездна

Над пернатой родиной моей.

Выводила в гетманы и крезы –

Превратила в кашку и пырей.

 

Ничего! И так нам, братцы, любо,

Лепо, хоть ослепни от слезы.

И звенят серебряные трубы,

И кресты мелькают, как тузы.

 

И никто не колот и не резан,

Млечный Путь ведет, а не хайвей.

Притулилась огненная бездна

Кукушонком к родине моей.

 

* * *

У реки Немышли

Люди – немышляне.

Счастья – выше крыши,

Никакой печали.

 

Высохла Немышля –

Немышляне, где вы?

В камышинку дышат

Без тоски и гнева.

 

– Так уж повернуло

В сиром небе дышло –

Немышлян как сдуло,

Выпило Немышлю.

 

* * *

– Когда было мира по горло,

По ноздри жратвы и вина,

Катились не в небо, а в прорву.

Но все изменила война.

 

Теперь бытие, а не судьбы,

Объятья богов – не травы.

И дышится полною грудью,

И думы бездонно трезвы.

 

– Но все же в глубинах и прорвах

Какие мечты, старина?

Небось, чтобы мира по горло,

По ноздри жратвы и вина?

 

* * *

Обрежь – и Мандельштам,

А коль оставишь так,

Гигантски, будто храм,

Восходит Пастернак.

 

Но змей, виясь и мстя,

И ныне, как допрежь,

Весь в остях и костях,

Гремит: – Обрежь, обрежь!

 

* * *

Быть за это ужасное

Иль за то, перемать?!

Если вправду гражданская,

Волен я выбирать.

 

А оно выбирается

Непосильно совсем.

А оно посылается

Всех и вся.
                  Дальше, чем…

 

* * *

После казней и бурь

Лишь склоненные выи,

И читать вашу хмурь

Уж увольте, родные.

 

Шелестят небеса

Пуще снега и мая,

Им не надо овса –

Так лошадка летает!

 

А в корзинах – голов

У купцов и товарок,

Как на память узлов,

Как стишат без помарок.

 

* * *

До суицида люди

Доводят – не трава.

Хоть палачи, хоть судьи,

Хоть эта булава.

 

Метни ее подальше

И тех вослед пошли,

За кем дорожки фарша

В кострице и пыли.

 

* * *

– Пока пополняли мошну,

Попутное стукнуло в башню:

Что надо казнить Бузину,

А то ведь стоять на кону

Падлюкам, страну прожиравшим.

 

– И все получилось ништяк:

Народец жует свою жвачку,

Готовый плясать хоть гопак

За этот кровавый пустяк,

За эту смешную подачку.

 

* * *

– Не Сосюра все засюрил,

А жабужки-заданы.

– На любой совковой курве

Меньше грязи и вины.

 

– Море дрязга, воля – дури,

Цвет махровый белены.

– Не Сосюра все засюрил –

Вертче пани и паны.

 

* * *

Остерегайся влияний,

К тем ли, другим – не ходи,

Хватит и собственных маний,

Ветра и боли в груди.

 

Птиц выпуская из клетки,

Каждой вослед прошепчи:

– Самая прочная ветка

Та, что сгорела в печи…

 

* * *

Пронзительны стрижи,

И ласточки сквозные,

И на меже «ежи» –

Без хомута и выи.

 

Свободно все, как ты,

Опять легко и резво

Смахнувшая листы

И канувшая в бездну.

 

* * *

Тут уже обручаются с кленом,

Тут березу ведут под венец.

Непонятная, черная хтона,

Припаси им сапфирных колец!

 

Я и сам ведь почти растворился

В этой роще над бледным прудом.

Из Гоморры рванулся, как птица,

По Содому хлестнул батогом.

 

* * *

В фуфайке мальчик у костра,

Взлетают искры, тают.

Так и сидел бы до утра,

Душа, навек простая.

 

Душа навек – сложней потом,

Возможно, и не сыщешь.

 

…И огород во тьме, и дом

Еще не пепелище.

 

* * *

Хлябь и топь вдалеке расстегнула дрезина

И ударила хлипкому небу под дых.

Мы на Батьку пошли за дворцы, лимузины

Для себя и для деток холеных своих.

 

Он, известно, тиран и положит, как Сталин,

Горы трупов – за правое дело скотов.

Но в гробу мы его биомассу видали,

Переедем – и дальше, в пучину понтов.

 

* * *

                                  Р.П.

Плывут от нави к прави

Сикоку и Хонсю.

И сыворотка правды

Работает вовсю.

 

И вертишься на стуле,

Не самурай, а вьюн.

Изрешетили пули

Какую уж из лун.

 

Кем был ты на Донбассе,

Драконов хилый клон, –

Засланец ли гишпанский,

Японский ли шпион?

 

А лампа, как прикладом,

В лобешник бьет вовсю.

Плывут от нави к прави

Сикоку и Хонсю.

 

* * *

Всё багровей закаты,

Все бездонней зенит.

И, как уголь с лопаты,

Стая в топку летит.

 

Хватит кокса надолго,

Да, пожалуй, и птиц,

А у Гога с Магогом

В книге бойни – страниц.

 

* * *

Заберу до последней травинки,

До погасшей звезды вдалеке.

Высоты я напился из кринки,

Накупался в парном молоке.

 

А хочу все равно повилики,

Светляка в непроглядном бору.

Не скупись, не кори, мой великий,

Все, что дал, – унесу, заберу!

 

* * *

Вылазим на свет из берлоги,

А тут ни клочка тишины,

А тут и кольчуги, и тоги,

Сто лет иудейской войны.

 

И САУ разносит на клочья

Медведиц ли, их медвежат,

И мыши, особенно ночью,

Как фосфора горстки, дрожат.

 

И что-то во лбу коногона,

Видать, угасает навек,

Раз блага добытого тонны

Съедает нетающий снег.

 

* * *

Куда ты смотришь, дед-всевед,

Из призрачной обители?

То там, то сям торчит объект

Гавахонакопительный.

 

Завод остыл, дымит жнивье,

Свистит снаряд над хатками.

И я страдание свое

Ношу к скирде охапками.

 

* * *

Отскрежещут скрепами

И за фюнф минут

Лембергские сепары

К пшекам увильнут.

 

До видзення, серые,

Перезревший мак!

Нашим похрен прериям,

Чей вы головняк.

 

Меряйтесь размерами

С ляхом так и сяк.

Истерий мистерия,

В руки тебе фак!

 

* * *

Серебристы и тонки дымки,

Каждый дом на юру – как алхимик.

И опять нас на эти штыки

Кто-то, с виду безучастный, скинет.

 

А ведь это не кара, родной,

А ведь это спасенье и воля.

Да и сам ты в любой выходной –

В эту глушь, через минное поле…

 

* * *

Городничего не высечь,

Сошка всякая – из стали.

А в Китае десять тысяч

Контры
                 снова расстреляли.

 

Вот бы нам да хунвейбинов

С дзяофанями на дачу

Показаний – про дебилов

И про умный сброд в придачу.

 

* * *

Когда уйдет Америка под воду,

Куда вам плыть, партнеры и друзья?

Сюда! сюда, где быдлу и народу

От вашей лжи и подлости, уроды,

Уже ни охнуть, ни вздохнуть нельзя.

 

* * *

Ты помнишь? Вьюжище все злее,

Свинцовей желваки.

И выдох возле Мавзолея:

«Пошли сибиряки».

 

Крюками терзана, клыками

От Буга до Оби.

Но тьма надежными штыками,

Коль надо, зарябит.

 

Вождь непреклонный онемеет?

Враг молвит: «Рус капут»? –

Есть выдох возле Мавзолея:

«Сибиряки идут».

 

* * *

В поле танковое месиво,

Сплошь раздолбано шоссе.

Птица гоголь нос повесила

В обожженном камыше.

 

Солнце прячется за бруствером,

Грязь и кровь кипят в котле.

И товариществу русскому

Нету равных на земле.

 

* * *

Насядут сны, как снег,

Совсем залепят окна.

С гудзонов и онег,

С десны и шуйцы рока.

 

Снаружи кто-нибудь

Очисти эти стекла!

 

И солнце в долгий путь

Пускается с востока.

 

ВЕЧНЫЙ ВИД

Цари, генсеки, президенты

Всему виной.

В объятья морока и смерти,

На перегной

 

Ведут сквозь голод, холод, муки –

Под свист бичей –

В твои безжалостные руки.

Скажи: зачем?

 

В отдел очистки, в ночь распада…

И за плечом:

– А разве есть куда-то стаду

Брести еще?

 

* * *

– Вздымали на копья,

Бросали в огонь.

И что ж, остолопов

Прости и не тронь?

 

«В удавочки-петли

Пожалуй, тупня!» –

Сожженные дети

Кричат из огня.

 

* * *

Мясистей нет затылка

И непокорней выи.

– Ифрита из бутылки

Кто выпустил?
                             – Россия.

 

Везде персона грата,

Для всех и вся мессия.

– И кто его обратно

Загонит в ад?
                          – Россия.

 

* * *

– Переплавка, перековка,

Никаких в строю прорех.

Даже если полукровка –

Обеспечен путь наверх.

 

– Даже если четвертькровка,

Осьмокровка – не грусти!

Есть закалка и сноровка,

Их нигде не растрясти.

 

– Особливо в млеке этом,

На кисельных берегах.

Превратил их в Стикс и Лету

Для себя народ-елдак!       

 

* * *

Вода в огромном баке

И кружка на цепи.

Ученье – свет во мраке,

Заря в глухой степи.

 

Адью! Напиться дали

И написать потом

Про волю, и скрижали,

И пушки в Золотом.

 

Невспаханное поле,

Искромсана межа.

Забыть бы, как в той школе

Вода была свежа.

 

Как цепь до пола висла

И сам директор пил,

Он видел Буг и Вислу,

В европах фрица бил.

 

Теперь глядит сквозь щели

На цвинтаре – сюда,

Где столько мглы и мели,

Что воют провода.

 

* * *

Клеймишь местечковых sеленских –

И ты черносотенец, друг.

 

Их планов страшишься вселенских –

Плиз, в список махровых фашуг.

 

* * *

Вся надежда на этих парней:

Что за горло возьмут шкуроту –

Ничего нет на свете черней,

Чем катиполя без корней,

Даже в их святую субботу.

 

Но пока – СБУ к парням,

Но пока суды – за паскудищ,

Но пока ножи – по корням,

Воля только черным огням, –

Не водой,
                не водой их остудишь!..

 

* * *

Переходя на скерцо,

Не клювиком – иглой

Синица колет сердце.

Смолкай во мне, гобой!

 

Пора потоньше нитку

Искать в тугом клубке

И запирать калитку

Для гостя в клобуке.

 

Его огнисты очи,

Он соткан весь из туч,

А здесь – тире и точки,

Слеза и кроткий луч.

 

А тут – всего синица,

И нитка без иглы,

И в ночь везет станица

Арбу морозной мглы.

 

* * *

Забитые ставни крест-накрест,

Горды на крыльце сорняки.

 

Куда бы отсюда податься,

Козлы – паханы и быки?!

 

* * *

Увезли к цветастой плахте

Поля, луга – за межу.

Только я об этой шахте

Все равно свое скажу.

 

Что там видел, что там слышал,

С малых лет предощущал:

Как идет, срывая крышу,

По земле гремучий пал.

 

Как не угли под ногами

И не звезды над копром –

Смерть рассеяна богами,

В глубине, вверху, кругом.

 

Не богами, а врагами,

Не врагами, а людьми –

Тем вон, этим, не с рогами,

А святыми, черт возьми!

 

Лишь гордиться можно ими?

Становиться как они –

Молодыми ли, седыми,

Но родными искони?

 

Как тут схватишься за плахту

Луга, нивы золотой,

Как забудешь нашу шахту

За бикфордовой чертой…

 

* * *

– Голосит и тапер, и тапир

Об утраченной собственной силе:

     «Как свободно вздохнул бы весь мир,

     Если б не было, сука, России!».

 

– Самый Главный прости Командир,

Что роняет и Киев росину:

     «Как свободно вздохнул бы весь мир,

     Если б не было, сука, России!».

 

– Тьма и свет износились до дыр,

Жизнь и смерть лишь грязюку месили:

     «Как свободно вздохнул бы весь мир,

     Если б не было, сука, России!».

 

– Что ж примолк ты, заоблачный клир,

Грянь, чтоб все тут прощенья просили:

     «Как свободно подох бы весь мир,

     Если б не было, сука, России!».

        

* * *

Поселок целый двинул кони –

Такой стахановский размах,

А нам бы ворох листьев помнить,

Легко сгоравший на глазах.

 

А нам бы сыпать в сердце пепел

Приметных тем лишь октябрей,

Что не сбивали взрывы с петель

В бомбоубежищах дверей.

 

* * *

За красные линии, греза,

За красные линии, сон!

Стоит на коленях береза,

А всюду сорочий трезвон.

 

А всюду не благовест вольный –

Испуганный писк сорочат.

…О брошенный в спешке подойник

Свинцовые струи стучат.

 

* * *

– А этим высям, этим светам,

Победам их и славам,

Чем человечество ответит –

Гулагом и Дахау?

 

Черно от Лены и до Лабы –

Эпоха мезозоя.

– Оно ответит… вот хотя бы

Матросовым и Зоей.

 

г.Харьков

 

Комментарии

Комментарий #29347 15.10.2021 в 15:28

Мощно. Каждая строка - на боль сердечную и боль души нанизана..

Комментарий #29345 15.10.2021 в 15:08

!!!