ПОЭЗИЯ / Дмитрий БЛИЗНЮК. ДЫМ ЧЕРНОВИКОВ С МЕНТОЛОМ… Стихи
Дмитрий БЛИЗНЮК

Дмитрий БЛИЗНЮК. ДЫМ ЧЕРНОВИКОВ С МЕНТОЛОМ… Стихи

 

Дмитрий  БЛИЗНЮК

ДЫМ ЧЕРНОВИКОВ С МЕНТОЛОМ…


* * *
ранее утро: Рапунцель высеивает из окна
серовато-синие, мерцающие волосы –
длиной до седьмого этажа.
как же туго заплетена шиповничья коса!
как же затекла шея с осыпающейся плиткой
у сказочной невольницы…
а за тонкими стенами панельного дома
прорастают первые голоса – человеческие, телевизионные;
пробегают звуковыми недомерками
по мурашчатому отвесному озеру тишины.
и легкая рябь едва коснется золотистых в полоску обоев.
 

для вечности обязательно нужны как минимум двое.
в спальне уже распустился рассвет – легким заворотком,
серо-голубым цветком – без имени;
девушка с обманчиво-голубыми волосами
надевает, по-детски кряхтя, тесные потертые джинсы.
плазменный экран молчит на стене –
компьютерный параллелепипед Малевича,
а на кухне кофейник закипает карликовой Ниагарой.
мир за окном – пробник для задумчивого взгляда –
из тонких пыльных пластинок,
с зеленым осьминогом алоэ.
 

для любви обязательно нужны двое.
солнце поднимается, стуча чугунными шарами на лучах,
под стройным тополиным конвоем.
девушка небрежно подхватывает взглядом, как коршун,
вогнутую спутниковую антенну
(возле кронштейна чревоворчит голодный голубь),
полуслепого старика у подъезда –
послушно сидит на скамье с черточкой для мыльных пузырей –
быстрый мальчик дал подержать и умчался на долгие годы:
прощай, деда, прощай!..

остатки сно-видений бесполезным семенем,
тополиным пухом лезут в рот и большие глаза –
девушке хочется зевнуть и чихнуть.
а ещё лучше поцеловать
принца. и губы вытягиваются трубочкой,
как у морского конька,
в имитации поцелуя...


* * *
так юность рассеивается в воздухе –
сигаретный пепел рукописей, выброшенный в пропасть,
в хищные лопасти самолетного двигателя.
так жизнерадостный джин из амфоры
однажды приходит в себя приемщиком стеклотары –
небритым, поджарым, сорокалетним,
с лиловыми от наколок, мускулистыми предплечьями.
однажды сказочная жизнь дает трещину,
а затем лопается, точно хрустальная туфля на дискотеке.
перспективы разлетаются на осколки.
сто тысяч часов путешествий
в дизельной тыкве, запряженной четверкой мышей,
не оставили ничего достойного.
лишь дырочки разочарований в картоне опыта.

но он все ещё видит, как наяву, далекое белое лето,
сине-зеленую полоску извивающегося моря –
точно гюрза извивается, аккуратно зажатая в тисках,
и отец везет его на загорелой шее.
так взрослая буква «я», заросшая щетиной,
несет свою маленькую копию в будущее,
в столовую при санатории.
а вот здесь они дремлют в стогу сена,
валяются в чреве троянского коня —
скучающие убийцы июля.

и куда бы он ни пошел,
все дороги его возвращают
в Рим детства – великий и ужасный,
с говорящими волками и магическими кострами,
с баснословными историями,
с запахом печеной картошки.
он так и не понял, когда же он перешел Рубикон…
может быть, это было в классе шестом?

* * *
декабрь – храм из драконьих позвонков;
снег на бордюрах звенит
синеватым пышным металлом,
хрустит терра нешаганная,
как рубленая лицевая кость,
город под камертон снегопада
перебирает чётки шагов,
вращает культями мягкого мрамора.
снежные трахеи зимы
быстро растут, как белый бамбук,
издают тонкий щёлкающий звук.
я бреду под сводами-ребрами музейных динозавров,
колючий осколочный снегопад
продирается сквозь неоновые огни;
дамочка из бутика курит,
отвернувшись, зашубившись.
чувствуешь этот запах?
дым черновиков с ментолом...
холодно. скорей бы уже
ворваться в стеклянный куб
входа в метрополитен –
там тепло, и слякотно, и мокро,
и жирные голуби дремлют на планках –
сиротливая компания космонавтов –
и у них один скафандр на четверых.
там прыщавый милиционер
ловит взгляды прохожих,
как насытившихся вшей,
и давит их ногтем...
на низкой заснеженной ограде
сморкается ворона – аккуратно,
экономя силы. невыносимо
холодно. скорей бы уже ворваться
в стеклянный куб.
эта местность мне знакома – знаковая.
весна, больная белым раком,
излечится однажды,
войдет в одну и ту же журчащую реку дважды,
а лето взбежит на зеленую башню августа,
но это будет потом, а пока –
снежная каша с котом
на теплом капоте микроавтобуса –
навесом, с ледяными бусами.

 

Комментарии