Георгий СТЕПАНЧЕНКО. ОХ, ЗАБУЙСТВУЮ Я, ЗАСВИЩУ! Стихи

 

Георгий СТЕПАНЧЕНКО

ОХ, ЗАБУЙСТВУЮ Я, ЗАСВИЩУ!

 

РОССИЯ

Подснежник, голуби, сирень,

Свеча пред древнею иконой,

На Волге – облачная тень,

Над Волгой – хоровод зелёный.

 

Здесь всё – навек, здесь всё – на миг:

Мелькнёт, и пропадёт, и снова

По пашне шествует мужик,

Витает над амвоном слово.

 

Там – светит белый храм вдали

Главой златою, величавой;

Там – по оврагам соловьи

Гремят давно забытой славой.

 

То дождь прольётся обложной,

То вихрь из Азии нагрянет,

То встанут витязи стеной,

То прах стеной над полем встанет.

 

Бредут по берегу дома,

Скрипят кибитки кочевые.

А там – кабак. А там – тюрьма.

И это всё – моя Россия.

 

ПРИ ПОПЫТКЕ К БЕГСТВУ

Когда состарюсь я и стану чудаком

В очках разбитых, связанных тесёмкой,

Я притворюсь, что с миром незнаком,

Стяну ремнями чресла и котомку,

 

Высокий посох выберу в лесу,

Ножом очищу от зелёных веток –

И свой скрипящий остов унесу

Туда, где ветер свеж и сокол меток;

 

Туда, где в красном праздничном бору

Алеют земляничные поляны,

Где дятел ронит мёртвую кору,

Древесные залечивая раны.

 

Я выберу пригорок над ручьём –

И сброшу груз, и на траву прилягу...

И никогда не вспомню ни о чём,

В своём мешке отыскивая флягу;

 

И навсегда забуду про печаль,

И навсегда забуду про тревоги,

Черпая котелком речную сталь,

Летящую, звеня, через пороги.

 

Всё это будет месяц или год:

Я стану мирным зверем в мирной чаще.

А после – просто, тихо смерть придёт,

И сделает все это настоящим.

 

КОВЫЛЬ

Бьёт ковыль о стремена стальные.

За спиной – протяжный волчий вой,

И свистят арканы власяные

Над моей пропащей головой.

 

Нет, на этот раз мне от погони

Не уйти, не вырваться вперёд.

Дышат в спину вражеские кони.

Смерть пустилась в бешеный намёт.

 

Так прости-прощай, мой друг любезный!

Я с тобой не встречусь никогда:

Ты летишь, а я плыву над бездной –

Подо мной зелёная вода.

 

Друг мой милый! Вечером весенним

Помяни за чашей круговой

Жребий мой, отвергнутый спасеньем,

И качни кудрявой головой.

 

Вымолви: «Не все собрались ныне;

Чьи-то кости в ковыле лежат;

Чей-то шлем, затерянный в полыни,

Стал игрушкой выводка волчат...».

 

Не ответил друг – оборотившись,

Он тугой натягивает лук –

И стрела, во вражье горло впившись,

Издаёт короткий страшный звук;

 

И аркан, наотмашь рассечённый,

Злой гадюкой ускользнул в траву...

И смолкает голос обречённый:

Ты живёшь – и я с тобой живу!

 

Скачешь ты – и я с тобою должен

Мчаться вихрем в буйном море трав;

Ты смеёшься – я смеюся тоже;

Ты был прав – я тоже буду прав!

 

МИР

Волга плещет, шиповник цветёт,

Бродят дивные кони по лугу.

Гонят отроки к берегу плот,

На ходу окликая друг друга.

 

Привалила к причалу ладья –

С вёсел поднятых капли стекают.

С тёмных рубленых башен кремля

Воронье, горлопаня, слетает.

 

Поднимаются в гору купцы,

Кушаки на ходу поправляя.

Наверху купола да венцы

Золочёные светят, сверкая.

 

Потоптались гурьбой у стены:

Эй, стрельцы, отворяйте ворота!

То ль заснули, то ль вовсе пьяны...

Никого не видать отчего-то!

 

И бегут торопливо стрельцы,

И ворота, спеша, открывают:

Не серчайте, простите, отцы!

Бог простит! Ну, да мы не серчаем!

 

И по Пятницкой – прямо на торг;

Перед церковью перекрестились:

Точно в рай воспаряешь! – Восторг!

Где же князь? – Вон, за ним припустились!

 

Вот уже и холопы бегут,

Князь с седла золотого слезает:

– Припозднился – а вы уже тут!

В небе светлое облако тает.

 

ТРОИЦА

Три ангела – три помысла – три духа...

Пред ними Русь пылает, как свеча;

Пред ними смерть – бессильная старуха;

Пред ними жизнь, как искра, горяча.

 

О чём грустят мерцающие лики?

О чём молчат печальные уста?

Горит свеча. Блестят немые блики.

Об истине пророчит красота.

 

И светятся таинственно и строго,

Святой рукою вписанные в круг,

Три ангела – три воплощенья Бога,

Три предсказанья наших страшных мук.

 

ТО, ЧТО БУДЕТ…

Покров на рву – яви Руси блаженство!

Текучих форм и линий совершенство,

Цветы, кресты, шатры и купола...

Хвала тебе, Покров на рву, хвала!

Арбузный хруст, лимонное сиянье,

Гранатового чуда прозябанье

Под жуткой синью стынущих небес...

О, верю я: воистину воскрес,

Навек воскрес над ветхими гробами,

Торговыми рядами, кабаками

Тот, кто взлелеял, выносил в груди

Цветущее, смеющееся чудо...

Кто ведает, что будет впереди?

А будет только то, что в сердце будет.

 

СИЛА СУДЬБЫ

Я люблю эту твердь под ногами –

Ту, что держат слоны и киты!

Я люблю это небо с богами,

Над которыми Вечность – и Ты.

 

Вся в цветах, вся в высоких деревьях,

В городах и могучих горах,

Вся в легендах, мечтах и поверьях –

Гайдн и Моцарт, Бетховен и Бах!

 

Всё в прекрасной и вечной лазури,

В белых, лёгких, как пух, облаках,

В чёрных тучах неистовой бури,

В грозных звёздах и грозных глазах!

 

Исходил города я и горы,

Износил сорок пар я сапог,

Но – на счастье, иль может, на горе –

Ни один мне не встретился бог.

 

Излетал я высокое небо,

Сорок крыльев меж туч истрепал,

Добывал и вина я, и хлеба,

А великих богов не видал.

 

Так за что я так горько обижен?

Я их скоро полвека ищу...

Почему я нигде их не вижу?!

Ох, забуйствую я, засвищу!

 

Погулять, погулять мне охота

Меж деревьев и меж облаков;

Погулять, погулять мне охота

На пиру у бессмертных богов:

 

Развернуть небосвод, как гармошку,

Сбросить жизнь надоевшую с плеч –

И размашисто, не понарошку,

Песню русскую Боженьке спеть!

.

Но не всем, хоть и всех покрывают

В час печали земля и плита,

Но не всем, но не всем открывают

Золотые, в алмазах, врата...

 

Не страшны мне богов испытанья,

Не страшны поединки во тьме,

Не страшны вековые страданья –

Я пробьюся не к ним, но к Тебе!

 

Что же, что же меня окрыляет,

Что же, что же так властно влечёт,

Круг главы моей нимбом пылает

И в груди – там, где сердце, – печёт?

 

Отрывает меня от оплота,

Отрывает меня от толпы –

Эта страшная сила полёта,

Эта страшная сила судьбы!

 

СВОБОДНЫЙ, КАК НИКТО

Свободный, как никто – свободный, как река,

Которая сама избрала берега;

Свободный, как никто, никто и никогда,

Свободный, как река, свободный, как вода...

 

Вокруг такая ширь! Вокруг такой простор!

А там, а там, вдали, – там пристань и забор.

Такой пустой затон, такой пустой причал –

Конец для всех концов, начало всех начал.

 

Я вспыхну на луче, я брошусь на песок –

Пусть раздробит волна о камень мой висок!

Я выйду на причал, махну через забор –

Как вечный нищеброд, как загулявший вор.

 

Тропинка меж цветов петляет по горе.

Над ней небесный храм в лазурном серебре.

Над ней стрижи стригут, над ней орлы парят –

Как далеко они бросают острый взгляд!

 

Ах, как они вольны –  куда вольней, чем я...

О, Родина моя! О, Русская Земля!

 

СМЕРТЬ БЕРЁЗЫ

Ах, упала береза, упала!

Повалилася навзничь в грозу:

Полтораста годков отстояла –

И на сжатую на полосу.

 

Да, давно она дряхлою стала.

Сколько ж можно берёзе стоять?

Сколько в жизни она повидала –

Столько нам уже не повидать.

 

Вкруг неё то полки воевали,

То разбойничьи шайки вились.

Вкруг неё на гармошках играли

И в любови до гроба клялись.

 

То рождалися, то умирали,

То на свадьбах гуляли гурьбой,

То весёлые песни слагали,

То бросались в отчаянный бой;

 

А она всё листвой зеленела,

Всё светилась она белизной...

А сегодня –  навек отшумела,

Стала старою враз стариной.

 

Не поднять ей зелёные ветви,

На весенних ветрах не звенеть.

Но деревья не ведают смерти:

Жить легко им, легко умереть.

 

 

ПАМЯТЬ

Позабыть и пристань, и паром,

И среди орешника дорогу;

Раствориться в городе большом,

Стать никем, ничем – одним из многих;

 

Позабыть уключин мерный скрип,

Проволоки полуптичий щебет,

Тихой речки полуженский всхлип –

И железа полусмертный скрежет...

 

Все, конечно, можно позабыть,

Никогда не вспоминать в ненастье.

Но тогда – зачем на свете жить?

Но тогда – зачем на свете счастье?

 

НОЧЬ

О, как безумно счастлив я

Моей тоской неистребимой!

Ночная песня соловья

Всё то же повторяет имя.

 

Плывёт несчастная луна –

Лицом бела, но так щербата!

Всё та же древняя весна...

Всё тот же призрак в чёрных латах...

 

Окутан синей дымкой сад,

И окна запертого дома

С тоскою вечности глядят

На всё, что так давно знакомо:

 

Река, текущая вдали,

Леса, молчащие на кручах...

Забудь, что плачут соловьи,

И сердце бедное не мучай!

 

Но как забыть? Но как простить

Её, себя и всё на свете?

Как сладко – быть! Как страшно – жить!

Лишь соловьи не спят... И ветер.

 

КРЫЖОВНИК

Всего-то позволить себя любить;

Всего-то позволить себя жалеть...

Такая смешная девчонка – Жизнь!

Такая приятная дама – Смерть!

 

Такие родные у той – глаза...

Такая крутая у этой – бровь...

Ну, что мне об этом ещё сказать?

Вот разве добавить: любовь, морковь...

 

Антон Палыч Чехов, блазнится мне,

Любил рифмовать эти два словца,

Когда окончательно понял: не –

Сбежать, не удрать, эх, из-под венца;

 

Когда он внимательно посмотрел

На кровь на своём носовом платке...

Когда он решил, что уже созрел,

Что хватит скакать на своём коньке.

 

А всё остальное – своим путём:

Рассказов и повестей полный воз,

Петр, вставший над морем

                   в свой страшный рост,

Дороги, театр, доктора, погост.