Сергей ШМАКОВ. ДЕЛАЙ ТО, ЧТО СТРАШНО. Рассказ

 

Сергей ШМАКОВ

ДЕЛАЙ ТО, ЧТО СТРАШНО

Рассказ

 

Историю, которую я хочу поведать, мне рассказал Анатолий Николаевич Третьяков, полковник в отставке, участник боевых действий в Чечне. При первой же встрече он произвел на меня впечатление человека доброго, сдержанного, мягкого. Помню, как он радовался дождю, стоя под его каплями, радовался как ребёнок. Полагаю, умением так воспринимать окружающий мир владеют люди, бывшие на волосок от смерти.

Подобные истории я называю историями силы, и, как я склонен думать, они происходят с далеко не обычными людьми: людьми сильными, чем-то одарёнными или имеющими необычную судьбу. Возможно, поэтому я с самой первой минуты нашего знакомства проникся к Анатолию Николаевичу глубокой симпатией.

Это произошло в 1974 году в селе Дерюгино Курской области, куда, будучи молодым офицером в возрасте около двадцати двух лет, Анатолий Николаевич приехал в гости к своему дяде. Любитель побыть на природе, увлеченный рыбак и охотник, он решил сходить поохотиться на уток.

– Ты только на дальнее озеро не ходи, – сказала ему соседская бабушка.

– Это почему же? – удивился юный Анатолий.

– Там водяной живёт, – серьёзно ответила соседка.

Анатолий рассмеялся: было смешно ему, молодому офицеру, воспитанному в Советах, отказавшихся от всего потустороннего, верить в местный фольклор о нечистой силе. Взяв ружьё, патроны с картечью, Анатолий рано утром отправился в сторону озёр. По пути ему встретился Николай, местный пастух, собиравший коров для угона на пастбище.

– Ты только на дальнее озеро не ходи, – сообщил Анатолию Николай, узнав о цели гостя. – Там водяной живёт.

Анатолий недоумённо воскликнул:

– И ты туда же! Ладно бабка, но тебе-то стыдно должно быть.

Но Николай стоял на своём:

– Да все об этом говорят. Туда никто не ходит.

«Раз никто не ходит, значит, там должно быть много уток», – подумал Анатолий и отправился дальше своей дорогой, позабыв о наставлениях.

И вот оно «дальнее озеро». Вокруг ни души. Тишину нарушает только шелест камыша, растущего вдоль берега. Из воды торчат мохнатые кочки, по поверхности воды плавают длинные водоросли, и только местами виднеются незаполненные растительностью узкие протоки, по которым можно свободно плавать. А по всему водному пространству – утиная дислокация, да такая многочисленная, что стреляй наугад – не промахнешься.

Анатолий зарядил ружьё и начал охоту. Выстрел – одна утка готова. Второй – ещё. Третий, четвёртый – охота идёт по плану…

И вдруг посреди всей этой битвы человека с природой всплывает водяной. (На этом месте рассказа я оторопел, ощутил лёгкий страх от несовпадения образа рассказчика и того, что он рассказывает. Не может такое говорить старый боевой офицер! Это невозможно! Но я почему-то верил ему. А он спокойным тоном продолжал описывать внешность водяного.)

Водяной выглядел так, как и должно выглядеть существо, проводящее большую часть жизни под водой. Он был полностью покрыт тёмно-зелёной тиной. Анатолий ясно видел его очертания: над водой возвышались голова и плечи водяного. И он, как ни страшно это представить, молча двигался в сторону охотника.

Анатолий испугался, причём испугался так, что, как он сказал, «будет весьма неуместным говорить об этом за столом и в присутствии женщин». Волосы встали дыбом. Он вспомнил про ружьё, и усвоенная в военном училище привычка защищаться посредством оружия взяла верх – он выстрелил в водяного. Водяной качнулся назад, ошмётки тины разлетелись в стороны, но он продолжал надвигаться на человека. Его молчаливое движение вперёд, навстречу неприятелю, выглядело зловещим, а сама мысль о существовании сверхъестественного и, что самое ужасное, вера в оное, вели молодого офицера к потере рассудка. Он выстрелил ещё раз, но безуспешно: фигура мрачно наступала на него. Не помня себя, бросив ружье и патроны на берегу, Анатолий бросился бежать. Впервые в жизни он убегал не оглядываясь.

Оказавшись дома, он стал постепенно приходить в себя, и здравый смысл забрезжил в его остывающем сознании. Вот он здесь, далеко от дальнего озера, ничто ему не угрожает, здесь можно успокоиться и осмыслить произошедшее. Этого не может быть, но он ясно видел своими собственными глазами, как некое существо, называемое местными водяным, двигалось над поверхностью воды. И всё же рассудок сопротивлялся. «Я, советский офицер, комсомолец должен верить во все эти сказки?» – спрашивал он себя и не мог найти нужного ответа. Страх и стыд боролись друг с другом.

Вечером Анатолий решил вернуться на дальнее озеро. Главной причиной возвращения было брошенное ружье, которое принадлежало его дяде. Она перевешивала все. Как он должен был объяснить пропажу ружья? Тем, что он испугался водяного? Такого позора он не мог допустить.

Было еще светло, хотя солнце уже клонилось к закату, когда Анатолий появился на берегу дальнего озера. Увидев ружьё там, где оно было брошено, он испытал легкую радость. Стаи покоящихся на воде уток искушали сердце молодого охотника лёгкой добычей. Ну как он мог отказаться, когда сама природа приглашала поупражняться в стрельбе. И он уступил ей. Утреннее событие поблекло на фоне предстоящей охоты. Всё как будто уже забылось и казалось неким сном. К тому же повторись это снова, опасность не так уж страшна – он теперь знает, что можно просто убежать, а опыт не позволит ему бросить ружьё. Он остался.                          

Охота началась и продолжалась до тех пор, пока над поверхностью воды снова не появился знакомый силуэт. Освещаемый садящимся за горизонт солнцем сзади, теперь он казался ещё страшнее, чем утром. Холод и ужас сковали Анатолия. Он было собрался бежать, но его остановили интерес и отсутствие опасности: фигура была не так близко, и двигалась она не так быстро, чтобы успеть напасть на него.

Он выстрелил. На этот раз водяной качнулся сильнее, чем в прошлый, поскольку Анатолий зарядил патроны с пулями. Брызги воды, куски тины. Фигура двигалась в направлении юноши. Он выстрелил второй раз, но водяной продолжал плыть навстречу. Он аккуратно плыл между водорослями, в протоке, направление которой совпадало с местоположением Анатолия. Анатолий выстрелил третий раз – безуспешно. Когда между чудовищем и человеком оставалось около трёх метров, последний не выдержал и пустился бежать. Уже на подъёме, там, где берег круто поднимался вверх, Анатолий развернулся и выстрелил ещё раз.

Водяной упёрся в камыш и завалился набок. Увидев это, Анатолий остановился – его охватил интерес. Он пригляделся и обратил внимание на что-то белеющее там, где у водяного должен был быть живот, и это белеющее сильно напоминало щучье пузо – опыт рыбака дал о себе знать. Он не спеша спустился к воде, приблизился к существу и ткнул в него ружьём. Томление разума в непонятном преобразовалось в мощнейший прилив энергии триумфа и восторженной эйфории. Он рассмеялся, едва не упав от нахлынувшей на него радости.

Это была самая обыкновенная щука – десятикилограммовое рыбное существо, с трудом выдернутое человеческим рассудком из сумрака мистического. Последний выстрел попал ей в спину и перебил хребет, отчего она потеряла управление и обнаружила себя, перевернувшись на бок под тяжестью груза, находившегося у неё на спине. Грузом же оказался орел, который однажды решил полакомиться щучьим мясом, вцепился когтями в спину рыбы, но, не сумев поднять её, был вынужден уйти вместе с ней под воду. Сам Анатолий Николаевич объяснил это тем, что орлу, чтобы отпустить жертву, необходимо положить её на твердую поверхность, а поскольку таковой в водной среде не оказалось, он не смог освободить когти и погиб. С тех пор щука катала его на спине как напоминание о своей доблестной победе над птицей, которая со временем обросла тиной, и как устрашение тем, кто отважится на неё напасть, что, стоит отметить, ей удавалось, пока она не встретила более удачливого хищника, коим оказался Анатолий, который, оставаясь в плену страха, и подумать не мог, что плечи водяного – это всего-навсего крылья, застывшие в раскрытом состоянии после долгого сопротивления воде. В тот день Анатолий принёс домой двенадцать уток, здоровенную щуку и знание о том, что страх рождается из невозможности ясно понимать происходящее.

Нет более страшного, если так можно выразиться, греха, чем невежество, поскольку именно оно держит нас в плену предрассудков. Делая то, что страшно, мы побеждаем его, побеждаем самих себя. Знание, а вместе с ним и сила, всегда прячутся за страхом. Точнее, страх – это обратная сторона незнания. Не зная, мы создаём из вполне понятных и нестрашных вещей что-то ужасное. Единственно правильный путь – идти по пути страха. В любой тёмной комнате есть выключатель, найдя который, человек увидит её истинный вид. Осмотрелся, увидел то, что тебя пугает, и пошёл ему навстречу. Другого пути для человека, желающего быть счастливым, не существует. Нужно бояться не собственного страха, нужно бояться того, что он нам не встретится. Страх – это учитель, который заставляет нас учиться.  

 

Екатеринбург