Николай КИСЕЛЁВ. ТОГДА МЫ БЫЛИ МОЛОДЫМИ… Рассказ

 

Николай КИСЕЛЁВ

ТОГДА МЫ БЫЛИ МОЛОДЫМИ…

Рассказ

 

Тогда мы были молодыми и ещё по-студенчески легко организовались в группу перед летними отпусками с простой программой: первые две недели походить с рюкзаком по горам, вторые две – провести на море, где на контрасте с полученными в горах эмоциями вкушать тупые пляжные радости.

Коля в группе появился позже. Он был из другой лаборатории и мы его почти не знали. Но отзывались о нём хорошо, и сам он располагал к себе. Внешне – блондин, чуть выше среднего роста, крепкий. При общении – тактичный, с хорошим чувством юмора в редкой форме самоиронии. Когда Коля волновался, то начинал заикаться.

В отличие от нас был женат и уже давно. Жену хотел взять с собой. При обсуждении этого вопроса Коля сказал извиняющимся тоном:

– Жена не очень подходит к лазанию по горам, но тормозом мы не будем: я буду тащить за двоих.

Жена по имени Нина оказалась ничем не примечательной особью: невысокой, со склонностью к полноте. Диссонанс этой пары сразу бросался в глаза. Но любовь, как известно, зла…

В горах это зло наблюдалось постоянно: на затяжных тягунах Коля замыкал группу с большущим рюкзаком, за ним плелась пустая Нина и, если она думала, что на них никто не смотрит, то ещё цеплялась за ремень его рюкзака. Коля, со вздутыми на красной шее жилами, тащил всё…

На скалах, где можно улететь далеко вниз, – мы шли без страховки – она начинала скулить:

– Ой, боюсь. Ой, у меня ребёнок. Ой, сирота будет…

Нас это не напрягало: и успокаивал, и тащил Коля.

Как пел Высоцкий в горах: «Там поймешь, кто такой…», и потому, когда группа через перевал вышла к морю, она сразу распалась. Коля предложил мне заехать с ним на пару дней в городок, расположенный недалече, где жили его родители уже давно в разводе. Там я узнал о трагедии в его жизни. Когда он и его сестра были ещё маленькие, отец ушёл из семьи, а мать, чтобы дети не мешали её личной жизни, сдала их в детский дом. Их детство прошло в сиротском доме. По тем советским временам – это очень редкая страшная история. Надо сказать, что Коля и его сестра не таили ни обиды, а тем более зла на родителей: приезжали, общались.

Видел я их. Папаша – крупный медлительный старик, весь белый и весь в белом. Благообразный. Коля на него похож. Ох, как обманчива благообразная внешность.

Мамаша – резкая рыжеватая женщина с остатками шальной красоты, заметно моложе Колиного отца. Некорректно написать моложе бывшего мужа, их у неё было множество. Мелькнула мысль, что Коля выбрал свою Нину как антипода мамаши. Уж Нине точно не грозят семь мужей и она не сдаст своего единственного ребёнка в детдом.

Через день мы были на море. Сняли две комнаты. При первом же визите на пляж рядом с нами оказалась фигуристая дамочка, мужа которой отозвали на работу для выполнения срочных важных государственных задач. Дамочка отчаянно ругала мужа и скучала, скучала… Так что я появился весьма кстати. Принцип парности на море работает без исключений. Уже следующим утром дамочка объявила, что у неё сегодня день рождения и она всех нас приглашает.

Вечером Нина внезапно объявила, что у неё болит голова, и она останется дома. На это Коля отреагировал естественно:

– Дорогая, оставайся – отдыхай. Я там долго не задержусь.

Нина, как оказалось, ожидала другую реакцию, но ничего не сказала: обиделась и затаилась.

Вот оно зерно будущего раздрая. Она ведь думала, что Коля скажет нечто типа: «Дорогая, тогда я тоже не пойду и останусь с тобой».

Но у Коли была другая реакция и тогда она должна была взять его за руку и попросить: «Коля, останься. Мне так плохо».

И Коля бы остался.

Или взять его за руку и сказать: «Мне плохо, но я тебе одного не отпущу. Здесь везде соблазн. Пойдём вместе».

Нина выбрала самый плохой вариант – обиделась и затаилась.

А мы, как застоявшиеся жеребцы, рванули в карьер навстречу вечеру и приключениям. Когда у дамочки выяснилось, что Коля пришёл один, то тут же из соседнего двора нарисовалась свободная девица – принцип парности работал неукоснительно – и вечер покатился.

Кто отдыхал на море в те времена, тот знает такие вечера. Беседка, увитая виноградом «изабелла», сверху и по бокам висит множество мелких фиолетовых гроздей. Под потолком беседки тускло горит фонарь, освещающий стол, на котором стоит трехлитровая банка вина из той же «изабеллы» с простой закуской: сыр, дыня, помидоры… На фонарь налетают, бьются и падают мотыльки, другие неизвестные насекомые летают вокруг него как спутники по постоянной орбите. А ещё издалека, где находится какой-то дом отдыха и лабает местный духовой оркестр, доносится мелодия модной в то время песенки с глупыми словами, которая напоминает, что всё пройдёт:

Прошло всё, прошло.

Остался только этот сон.

Остался у меня

На память от тебя,

Портрет твой, портрет

Работы Пабло Пикассо.

 

И потому надо наслаждаться жизнью: пить вино, обнимать женщин… В таком антураже вечер не мог не удастся.

Как обычно, в конце вечера всех потянуло на прогулку. Я не оригинален и повёл дамочку на море. Так как дело не во мне, то свои приключения опишу штрих-пунктиром: ночное море – погранцы, гоняющие любителей ночных купаний, – холодный пронизывающий ветер – участок с кукурузой, который приютил и защитил нас от ветра. Уже при возвращении к себе попалась молодая цыганка и опять пунктиром: поиск с ней табора в степи, чёрное южное небо и звёзды яркие, как мытые апельсины, – опять пронизывающий ветер… В свою комнату я попал под утро с единственным желанием – упасть в постель и отключиться.

Но… в моей постели лежала Нина. В полном ступоре я спросил:

– А Коля???

В ответ услышал:

– Иди к своему другу… Вот твоё бельё…

Вожделенная постель у меня в руках, я бросил её (постель!) на пол их комнаты, положил голову на подушку и провалился в небытие. Кажется, сразу меня кто-то грубо извлёк из нирваны. Однако уже было светло. Коля с встревоженным выражением лица тряс меня за плечо и задавал абсолютно дурацкий вопрос:

– Это ты?

У меня не было сил пошутить. Пришлось признаться:

– Это я.

– П-п-понимаешь, просыпаюсь, гляжу ноги, думаю – Нина и дальше спокойно сплю…

Я смотрел на свои ноги: волосатые, сорок третьего размера и думал: «Надо же так ноги перепутать. Точно, без меня он ещё где-то добавил».

Коля не унимался:

– А где Нина?

Я кивнул в направлении моей комнаты. Из неё он выскочил ещё более встревоженный:

– Нет её. Уехала в город первым автобусом, а потом уедет домой и з-з-заберёт дочку.

Коля в силу пережитого сиротства трепетно любил дочку и не мог допустить, чтобы хоть нотка этого горя появилась в её детстве.

Путаясь, он начал надевать шорты с явным намерением немедленно отправиться за Ниной.

Я не выдержал:

– Да расскажи ты, что случилось!

– П-п-понимаешь, ты повёл подругу на море, а я свою – на кладбище. Н-н-ну вот: бутылочку п-п-поставил на памятник, подругу п-п-положил на лавочку и вдруг рядом с памятником появляется фигура Нины – она следила!!! — и говорит:

– З-з-забудь дочку…

Как это низко: выследить, подобраться близко и сбить самолёт на взлёте. Можно сбить на стоянке, где самолёт спит, можно высоко в небе, где уже реализовалась его мечта, но на взлёте, когда он одержим мечтой о небе, – это подло.

И ещё, как женщины типа Нины безошибочно находят самое больное место мужчин. Как они не понимают, что природа создала мужчин такими, каковы они есть, и надо учесть, что творец поставил перед мужчинами сверхзадачу – разбрасывать по всему миру своё семя для продолжения человеческого рода. Были бы мы одуванчиками, тогда солнечным днем на зелёной лужайке при каждом дуновении ветерка запускали бы в свободное плавание своё семя на белых парашютиках – как красиво! А приходится разбрасывать семя так, как установил творец.

Потом пришли игривые мысли. А если у человека талант в этом деле? Тогда он несёт ответственность за свой талант перед творцом, который наградил его этим даром, и перед женщинами, которые ждут от него шедевров. А как он может развить и отшлифовать свой талант, пиликая всю жизнь только на одной скрипке. И почему всё одной, другие скрипки тоже хотят плакать и смеяться в руках чудо-мастера.

Частью этих мыслей я хотел поделиться с Колей, но его уже и след простыл. Вечером, по возвращении с моря, увидел счастливую картину: Коля и Нина, примирившиеся, сидели на своей кровати, как пара голубков на жёрдочке. Совет им да любовь. Чтобы не мешать их новоприобретённому счастью, не быть живым напоминанием случившегося конфуза, я перебрался жить поближе к своей дамочке. И на пляже мы стали загорать в разных концах.

По возвращении на работу я вскоре сменил её, перейдя в другой институт. А зимой кто-то сказал мне, что Коля тоже уволился. Так разошлись наши пути.

В этом рассказе не надо придумывать финал – жизнь сама написала его.

Прошло пятнадцать лет после того лихого отпуска. Началась «перестройка» – время тектонических сдвигов в сознании и морали людей. Ушли библейские заповеди: «не убивай», «не кради», тем более «возлюби ближнего…»; ушли социалистические – «…каждому по труду» и т.п. Жизнь упростилась до единственного страшного сатанинского критерия – Деньги, и ради них возможно всё! Мерзкое скотское время… Скотинка ведь только полагает, что пасётся, на самом деле её пасут. А скотинку пасут для чего – известно…

В это самое время шёл я, задумавшись, по улице нашего города. Вздрогнул от звука резкого торможения. Впритирку со мной остановилась большая грузовая машина, и раздался знакомый голос:

– П-п-привет.

Коля. Мы искренно обрадовались нашей встрече. Начался сумбурный обмен новостями. Если упорядочить рассказанное Колей, то получится следующее:

– Уволился вскоре после тебя. Нужна была квартира. Жить с Ниной было очень тяжело. Терпел как мог. На новой работе обещали квартиру через пять лет. Получил через восемь. А ещё через год дочке исполнилось четырнадцать лет, и она сама уже могла решать, с кем ей жить. Перешла ко мне. Сейчас учится в институте. На меня очень похожа. Машину купил по случаю. Зарабатываю грузоперевозками.

– На жизнь хватает? – в этом месте я перебил Колю.

– Раньше – да. А последние год-два заказов становилось всё меньше. От «Газелей» большая конкуренция. Надо было что-то придумать, как ещё заработать. Где заказы стабильные, а ещё лучше растут? Придумал – на кладбище. Подучился на камнетёса. Знаешь мастерскую рядом с городским кладбищем, вот там я сейчас подрабатываю. Делаю из гранита надгробия, памятники…

При слове памятники мы переглянулись и оба заулыбались.