Вадим КОВДА 
Вадим КОВДА
ХРИСТОС И АВВАКУМ
1.
Не проста эта жизнь, не проста.
Давит, жжёт ядовитая дума:
– Пусть евреи распяли Христа…
Ну а кто сжёг живьём Аввакума?
Но молчат… Не приемлют вины.
Крутят, врут на стремнине летейской.
Лишь мои, чую, дни сочтены
в скорбной участи русско-еврейской.
Для чего полукровкой рождён?
Что имела судьба на примете?
На меня с высоты смотрит Он…
Я раскаюсь за тех и за этих.
2.
Плыл нимб… Глаза светили…
Нёс мир и благодать
Когда его схватили,
не рвался убегать
При нервной перегрузке, –
наивен и красив,
задумался по-русски,
семитский позабыв.
Страна, где всё заклято,
где в будущем Он был,
которую когда-то
всю, всю Он исходил…
3.
Я подступаюсь к теме.
что муторна, больна.
Нормально, что в поэме
сломались времена.
Всё было, как в России,
конвой, стукач, арест…
Он падал от бессилья,
но нёс свой тяжкий крест.
Из будущего злого,
где ложь, корысть, разор,
от горечи былого
мы не отводим взор…
4.
На хОлме невысоком
стоял, избит, смешон.
Тут страшный суд над Богом
людьми был совершён.
Глаз любопытных гроздья.
Молчит толпа людей…
Когда вбивали гвозди,
Он слышал хруст костей.
Там – в Иерусалиме
(я тоже в нём бывал)
давно забыто имя,
кто гвозди те вбивал.
Нет палача в помине…
Он – стрелочник … Плевать!
Зато осталось имя,
кто приказал: – Вбивать!
Как это не красиво –
коррупции разгул!…
Наверно и Каифа
Пилату отстегнул.
5.
Отбросьте, зачеркните
мой воспалённый стих.
Ведь Он учил: – Любите!
гонителей своих!
Но не лукавьте, бросьте…
Да! Так Он говорил…
Того, кто вбил те гвозди,
любил ли Он?.. – Любил!..
Был гогот, мат, угрозы…
А время шло к концу.
Катились Божьи слёзы
по Божьему лицу…
Пред кротостью и болью
я упадаю ниц.
Но не могу, тем боле,
любить Его убийц.
6.
Иисус вдруг тело выгнул –
был Богом не храним,
и, обезумев, крикнул:
– Эли! Эли! лема сабатхани!!
А это значит, боли
терпеть уже не мог.
Была потеря воли.
И Отче не помог…
Никто не понял сразу –
и в страхе и тоске –
зачем Он крикнул фразу
на странном языке?
Над людом онемелым
тьма с громом пронеслись,
Он задрожал всем телом,
метнулся и провис.
Провис, опал, поникнул…
И взор его потух.
Он снова что-то крикнул
и отпустил свой дух…
7.
Прошло два дня. Нелепо
считать, что Он – Господь…
Но в третий день из склепа
Его исчезла плоть.
И воздевали руки
евреи в синь небес…
И расползались слухи,
что, вроде, Он…воскрес!
И смерть, поправши смертью,
вновь к людям ищет путь:
учить нас милосердью
и совесть нам вернуть.
Он будет ждать веками
тех тягостных минут.
когда придёт над нами
вершить свой Страшный суд.
8.
Так кто же Он? – я думал.
И буду думать век.
Он жил, как Бог, а умер…
как честный человек…
Кто верит пропаганде?
Никто и никогда.
Да, были Корчак, Ганди!
А прочье – лабуда?
И нет конца сюжета:
война, грабёж, хула…
Боюсь, что жертва эта
напрасною была….
9.
И мучит стыд до гроба
во мгле родной земли:
за что же протопопа
мы заживо сожгли?
Шла староверов горстка
за ним, забыв про страх…
В пропащем Пустозёрске
его развеян прах.
Не дрогнул он, не крикнул
сгорел дотла, до дна.
Чем памятник воздвигнул,
на вечны времена…
10.
Всё это вижу… Маюсь…
Душа кровоточит…
Конечно, я раскаюсь,
Но церковь промолчит.
За бойню, за изгнанье,
за скрытый геноцид.
исполнить покаянье
гордыня не велит.
Господь взирает, страшен,
И хлещет Божий бич.
Когда в основе нашей
лежит гнилой кирпич.
И боль, куда ни гляну,
корысть, пожар и мор…
А старую подляну
заткнули под ковёр.
11.
Ну а Христос мерцает
средь мрака, лжи и слёз.
Он всё ещё ступает,
Он в венчике из роз.
Он ходит по России,
как издревле ходил.
Печален взор мессии
и не осталось сил.
И цельный мир порушен…
Лакейство, чванство, глум…
О, как нам ныне нужен
бесстрашный Аввакум!
12.
Жив ли он, пейзаж берёзовый?
Свет потайный жив в судьбе?..
Аввакумы и Морозовы
попадаются в толпе.
Та же даль и ветры буйные,
глушь лесов и ширь полей.
И душа всё та ж – разгульная,
только горше и щедрей.
И мелькают лица странные
средь вокзальной суеты –
бородатые и драные
то ль бомжи, то ли Христы?
июль – декабрь 2010 г.