ПОЭЗИЯ / Валентина ЗИКЕЕВА. ГДЕ ПАМЯТЬ СВЕТЛАЯ ОСТАЛАСЬ… Стихи
Валентина  ЗИКЕЕВА

Валентина ЗИКЕЕВА. ГДЕ ПАМЯТЬ СВЕТЛАЯ ОСТАЛАСЬ… Стихи

 

Валентина ЗИКЕЕВА

ГДЕ ПАМЯТЬ СВЕТЛАЯ ОСТАЛАСЬ…

 

РУССКАЯ АТЛАНТИДА

Тихо течёт Молога*,

Пряча дома и судьбы.

В речку ведёт дорога.

Выживший не забудет:

Падало небо в воду,

Город спасти пытаясь.

Но не осталось броду.

Берег, с волной ласкаясь,

Помнит все переулки,

Помнит все перезвоны.

Эхо там вторит гулко

Осиротевшим стонам.

Рыбы там над домами

Плавают ли? Летают?

Кружатся косяками?

Или по-птичьи – стаей?

Лики святых размыло.

Всюду печаль и холод.

Смотрит ветла уныло

На затонувший город,

Где под водой застыли

Церкви и колокольни.

Раньше в них службы были –

Нынче представить больно.

Вот и стоят в печали

Вечным укором виды,

Чтобы не забывали

Русскую Атлантиду…

___________________________

* Молога – река и город, затопленный Рыбинским водохранилищем.

 

* * *

Наматываю годы на клубок.

Чем дальше – тем быстрее скорость.

Конец той нити, может, и далёк,

А может, оборвётся скоро.

Как были беззаботны в детстве дни,

Как будто нескончаемое лето…

Осели прочно в памяти они,

Чтобы сегодня говорить об этом.

Как у озёр с небесной синевой

За стрекозой капроновой кружилась.

И не было меня счастливей той,

Когда она на косы мне садилась.

Качели поднимали до небес,

 Где я свои испытывала крылья.

 А подо мной гудел сосновый лес.

 И эта сказка называлась былью.

 В одно мгновенье съёжились года.

Лишь сосны те стоят, как старожилы.

А Голубого озера вода

Так навсегда к себе приворожила.

 Уж побелел предательски висок.

 О возрасте поставим много точек…

 Наматываю годы на клубок,

 Как будто просто нити на клубочек…

 

* * *

Усади меня в светлой кухне,

угости ароматным чаем.

Видишь: в окнах уже набухли

почки клёнов, весну встречая.

Скоро будут трещать сороки,

обживая сорочьи гнёзда.

Я свернула к тебе с дороги,

забежала случайно просто.

Просто так, без нужды и дела.

Просто так, без какой-то цели.

Просто видеть тебя хотела

с той далёкой шальной метели,

когда всё февралём кружило

и гудело в проёмах гулко.

Ворожила метель, ворожила,

заметая все закоулки.

Но согрела твоя обитель.

Помнишь: пили чай, обжигаясь?

И смотрел со стены Спаситель,

уголками губ улыбаясь.

 

* * *

Расправлю плечи и походкой от бедра

пройдусь по шумному казанскому Бродвею…

Игриво настроение с утра!

Шучу-шучу! Я так и не умею.

Да и зачем? Прошли мои года,

когда в короткой юбке щеголяла.

И шпильки были острыми, когда

по самой главной улице гуляла.

Теперь мне старый сад куда милей,

где с тихою скамейкою сдружилась,

где летом мотылёк кружил над ней,

а осенью листва к ногам ложилась.

Мой город молодеет с каждым днём,

но я люблю из прошлого страницы.

Мне лестно говорить сейчас о нём,

мой Летний сад несеверной столицы.

 

КАЛЕНДАРЬ

Настенный календарь, всё недосуг

Перевернуть твоих страниц картины.

Какой же обуял меня испуг,

Когда в один из дней своих рутинных

Я взглядом удостоила тебя

И удивилась скорости планеты.

Так день из золотого сентября

Движением руки моей – вот этой –

Вдруг превратился в первый день зимы.

И так сквозь серость солнце в окна билось.

Пусть эту осень прозевали мы,

Но ничего без нас не изменилось.

Стряхнула пыль, как снег, с календаря.

Уже зима в окно моё смеётся.

Я календарь заметила не зря,

Ведь скоро новый покупать придётся.

 

* * *                     

                                                      Анне Ахматовой

Дом Фонтанный. Клён в окошке. Тихий сад…

Под «парижской» чёлкой вниз опущен взгляд.

Я пытаюсь у окна с тобою встать. –

Не дана мне эта царственная стать.

Не даны мне эти сила и размах,

что тебя приподнимали на крылах.

Я в своём живу начертанном кругу,

и свои стихи пишу я, как могу.

Но, как ты, я тоже Музу жду в ночи,

ту, что «Данту диктовала» у свечи,

ту, что в твой вторгалась маленький приют,

чьи шаги и мне покоя не дают...

 

ИЕРУСАЛИМУ

Прощай, прощай, святой Ерусалим!

Твои огни остались за спиною.

Как хорошо, что ты в душе со мною.

Хоть памятью, но всё-таки храним.

Твой светлый лик меня заворожил –

Блеск куполов и строгость минаретов.

Как удивительно переплелось всё это…

Но удивительней, что сам Христос здесь жил!

Вот тут ходил, где я теперь хожу…

Вон там сидел, под ветками оливы…

Их охраняют стены бережливо.

И я на стену руку положу.

И растворюсь с историей библейской…

И окунусь в такую глубь веков,

Где Иисус водил учеников

По выжженным дорогам Галилейским.

Где трижды сатана вопрос изрек,

Коварный и опасный искуситель.

И трижды отвергал его Спаситель:

«Не хлебом жив единым человек…».

Где нёс Он Крест, и падал, и вставал,

И выше на Голгофу поднимался.

Где след ноги его живой касался

И веру человеку придавал.

Где главная молитва «Отче Наш…»,

Как вечный мост над бурною рекою,

Соединила человечество с тобою

И охраняет, словно верный страж.

Нельзя «приехать» в Иерусалим –

В него «восходят» тихо по ступеням,

И преклоняют перед ним колени,

И голову склоняют перед ним…

Священная Земля – Ерусалим.

 

* * *

Сегодня день похож на осень.

Стыдливо солнце из-за туч

Ко мне протягивает луч,

Как будто извиненья просит

За то, что дни уже не те,

За то, что август так печален,

Что холоднее всё ночами

И чаще чайник на плите,

За то, что танец для стрекоз

Над лугом скошенным – последний.

Подлиза-луч, скользнув к обедне,

Окрасит прядь моих волос.

 

НОСТАЛЬГИЯ

Туда! Туда! Хочу туда,

Где гладь озер синее неба,

Где быль сплетается и небыль

И помнит чистая вода

Меня девчонкой босоногой,

Веснушчатой и озорной,

Не знающей, что есть покой

И есть ошибки в жизни строгой.

Там с детством встретиться дано.

Там небо в озеро ныряло.

Переливалась и сверкала

Монетка, падая на дно.

Витали бабочки-мечты

В высоких зарослях рогоза.

И пучеглазые стрекозы

За мной следили с высоты.

Туда! Туда хочу опять,

Где память светлая осталась,

Чтоб ненадолго, пусть на малость,

Но откатилось время вспять…

 

* * *

Уже макушка леса поседела.

Последняя качается листва.

И до меня пусть осени нет дела.

А я, не утонувшая едва

В её холодных, сероглазых лужах,

Где дождевая серебрит струя,

Поджав стрекозьи крылышки от стужи,

Иду искать приют у муравья.

 

* * *

Выбираю дорогу дальнюю,

ту, что к дому ведет не спеша,

заповедную, исповедальную,

где сливается с небом душа,

где в пургу воют ветры бездомные,

а весною поют соловьи,

где закатное солнце огромное

летом тянет ладони свои

к одинокой, уставшей путнице,

завлекая своим лучом

ту монашку и ту распутницу,

не жалевшую ни о чем…

 

* * *

Зима так богата белою пряжей,

сидит у камина, всё вяжет да вяжет

кому-то перчатки, кому-то носочки,

а мне паутинку в цветной оторочке.

Накину на плечи, пойду по тропинке

в заснеженный лес, где скучают осинки.

Их развлекать поручу свиристелям.

Сколько же можно гулять здесь метелям?

Там, за рекою, смешная сторожка

тонет в сугробах, задуло окошко.

Тихо дымок выпускает колечки.

Чай – на столе, кот-мурлыка – на печке

лапой трёт нос и гостей созывает.

Как не скрывай, всё про нас с тобой знает.

 

БУКЕТ

Там, где всюду колосья спелые,

Где дорога вдоль поля легла,

Я девчушкою загорелою

Сколько раз затеряться могла.

И смеясь, васильки синеокие,

Заплутавшие в золоте ржи,

Собирала в те годы далёкие,

Где всё было без примеси лжи.

 

А вчера, под часами огромными,

Продавала старушка цветы. –

Васильки мои нежные, скромные,

Вы всё так же милы и просты!

И глаза у старушки синие,

Ну, как есть, васильковый цвет.

Мне рукою своей бессильною

Протянула она букет.

 

* * *

                                                  Дине

Не очень-то приветлив город твой,

Когда с вокзала встретил непогодой.

От Невского недолго по прямой

Мне до тебя. Но спорить ли с природой?

То – летом! А сейчас метёт зима.

Я улицей Казанской пробираюсь.

Уже знакомы старые дома.

И я им по-казански улыбаюсь,

Прощаю бездорожие дорог,

Оправдываю город снегопадом.

Через два дома – вон и твой порог.

И ничего мне более не надо...

Мы очень редко видимся с тобой.

Жизнь музыканта – вечные гастроли.

Наверно, называется судьбой

Твоё прикосновенье к этой роли.

Звучит красиво: Токио... Париж...

Тебе вся география знакома.

Пусть завтра ты опять туда летишь,

Зато сегодня... целый вечер дома!

 

БАБОЧКА

Летает бабочка в автобусе

И слепо бьётся о стекло.

Но что же всё-таки «на глобусе»

Сюда бедняжку завлекло?

Иль чьё-то платье цвета алого?

Иль чьи-то нежные духи?

А может, бедная, усталая,

В мои торопится стихи?

 

Казань

Комментарии

Комментарий #14817 12.11.2018 в 21:50

* * *
Уже макушка леса поседела.
Последняя качается листва.
И до меня пусть осени нет дела.
А я, не утонувшая едва
В её холодных, сероглазых лужах,
Где дождевая серебрит струя,
Поджав стрекозьи крылышки от стужи,
Иду искать приют у муравья.

Маленький шедеврик!