Николай СТАРИКОВ. В НЕБЕ ЗВЕЗДА НЕ ИСТАЯЛА… Из книги стихов «Я живу на окраине сна»

 

 

Николай СТАРИКОВ

В НЕБЕ ЗВЕЗДА НЕ ИСТАЯЛА…

Из книги стихов «Я живу на окраине сна»

 

* * *

Измордовав в пустых раздорах нервы

С инстинктом зверя, спрятанным во мне,

Я выползаю из жилья, как нерпа,

Погреться под луной на валуне.

 

И примостясь на краешке рассвета,

Я вспоминаю прадеда завет:

Свое лицо должно быть у поэта,

А нет лица, то и поэта — нет.

 

Прихлебывая легкими целебный,

Прописанный рецептами озон,

Я думаю о той краюхе хлебной,

Что сил дала нырнуть за горизонт.

 

В невидимом пугающем пространстве,

Присущие инстинкты не тая,

Я мыслью, трансформированной в трансе,

Скальпирую законы бытия.

 

На полюсах безверия и веры,

Отчаянья и счастья побывав,

Я сердцем находил такие двери,

Где чувства, воплощенные в слова,

 

Настойчиво твердили, что вовеки

Не опровергнуть мысль и не забыть:

Да, может быть лицо у человека,

А человека может и не быть!

 

В ГОСПИТАЛЕ

Здесь пусто все, что в жизни я стяжал,

Здесь хмель лекарств —

                       и большего не требуй.

Здесь сосны до седьмого этажа,

А думы — до двенадцатого неба.

 

Карабкаюсь по лестнице витой,

Переминаю гнутые ступени,

А сосны пахнут преданной мечтой,

А мысли несущественны, как тени.

 

И знаю я, в какую щель не ткнись,

Неразрешима грустная дилемма:

Мне капельница сглаживает жизнь,

А дятел — все отстукивает время.

 

* * *

Я ранен своими грехами,

Я ранен на все времена,

И плачу больными стихами,

Которых не слышит страна.

 

Я плачу за весь православный,

За русский, крещеный народ...

И слово, как красные сани,

Меня над землею несет.

 

Никто никого не излечит!

И все мы храним, как секрет:

И каждый оплаканный вечер,

И каждый воспетый рассвет!

 

Нас многих постигнет забвенье,

Но кто-то продолжит свой бег...

Однажды, об это творенье

Споткнется живой человек.

 

Возьмет он слова эти в руки

И знаю, вплеснутся в глаза, —

Мои колокольные звуки,

Моя горевая слеза.

 

И ранен моими грехами,

До самого смертного дна,

Он будет лечиться стихами,

Которых не слышит страна.

 

ГЛАЗА

Из двери товарного вагона,

Словно принимая эликсир,

Человек, надеждой окрыленный,

Удивленно вглядывался в мир.

 

Проносились пестрые вагоны,

Колыхалось солнце в облаках...

И писались тайные законы

В тайных и открытых кабаках.

 

Только что ж он видел в самом деле

Из дверного узкого окна,

Занесенный из чужих приделов

В наши непростые времена?

 

Отчего так радовался свету,  

Отчего так странно он рыдал?..

Значит, помотался по планетам,

Значит, и немало повидал.

 

Но глаза, что встретились с моими,

Полные укора и молитв,

Были удивительно земными...

Может быть такими, как мои!

 

* * *

Нет ничего родней и ближе

Вот этой стежки полевой

Где небо кажется мне ниже,

Где облака над головой.

 

Она раскинула вдоль речки,

Скользя до тракта на село,

Свои изгибы и колечки,

Свое искристое крыло.

 

Иду без умысла и цели,

Под шелест трав и камышей,

И голос радостной свирели

Звучит, звучит в моей душе.

 

Раскину руки я в порыве,

Пытаясь выразить восторг,

И мне в ответ помашет гривой

Под ветерком звенящий стог.

 

А стежка стелется и тает,

Все дальше льется между трав,

То ль снова в детство возвращает,

То ль хочет спрятаться, устав.

 

И все равно, куда б ни вышел,

Где б ни оставил след я свой,

Нет ничего родней и ближе —

Вот этой стежки полевой...

 

* * *

Еще на окраине мира

Добром поминают меня

Те люди, что в старых квартирах

Весёлой посудой звенят.

 

Я с ними осваивал Север,

Под гул океана и птиц,

И был не однажды расстрелян

Прибоем тех скальных границ.

 

Я с ними изрядно потопал

По стылой восточной воде,

И знаю все скрытые тропы

К великой Полярной звезде.

 

Я с ними раскраивал тундру,

Не раз выпадая в отруб,

И трубное слово «Полундра!»

Срывалось с обветренных губ.

 

А ныне — вдали от реальной,

Туманной житейской стези,

Брожу по своей Магистральной,

Земной завершая визит.

 

И гул океана простужен,

И в птичьих полетах печаль,

И люди со звонкой посудой,

Сегодня чего-то молчат...

 

* * *

В небе звезда не истаяла,

Светит лицо леденя...

Матушка — старая-старая —

Не дозовется меня.

 

Вышел я в детстве на улицу,

Хату глазами обжег...

Там и поныне сутулится

Видевший виды порог.

 

Лампа горит керосинная,

Тени мелькают в окне...

Все, что зовется Россиею,

Там заповедано мне.

 

Ветер вздохнет за околицей

И померещится вдруг:

Матушка Господу молится,

Молится Господу вслух.

 

Будет молитва услышана,

В ней не простые слова...

И над отцовскою крышею

Чуть встрепенется листва.

 

Вижу все это и думаю:

Сколько нас, листьев, снесло —

Тех на чужбину угрюмую,

Тех в неродное село.

 

Даже за птичьими стаями

Нам не вернуться назад...

В небе звезда не истаяла,

Словно святая слеза.

 

В небе слеза не истаяла,

Свет негасимый свой льет...

Матушка, старая-старая,

Больше меня не зовет...

 

* * *

Был День Победы, День Победы!

Пылала флагами весна...

Осилив огненные беды,

Пришел на площадь старшина.

 

Был старшина тот лет военных,

В прошитых дратвой сапогах,

И необычно откровенно

Краснели лычки на плечах.

 

Как будто только из вагона,

Что возвратил с войны домой.

Шел старшина, и на погонах

Мерцал налет пороховой.

 

Медали бились в гимнастерку.

Победной радости полны.

И было тех медалей столько,

Как было славы у страны.

 

Медали за Москву и Прагу,

За Кенигсберг и за Берлин,

За мужество и за отвагу...

А вот рукав — рукав один.

 

Он был заправлен аккуратно

Под виды видевший ремень

И был таким невероятным

В такой невероятный день!

 

ОТЦУ

Я долго буду вспоминать

Военных лет скупые вести...

С отцом

            мы начинали вместе:

Я — жить,

              отец мой — воевать.

 

Он уходил в тридцать девятом

От нас на финскую войну,

И мать — тогда уже солдатка —

Припала к шаткому плетню.

 

А он, отец мой, — моложавый,

Пропахший сеном, табаком

Всех семерых, что нарожали,

Над кем всю жизнь свою дрожали, —

С почти вселенскою тоской

Погладил горестной рукой.

 

И восемь лет месил он дали,

Где в переходах, где в боях...

Но юбилейною медалью

Был награжден не он, а я.

 

Я, спрятанный в подол от битвы,

От пуль, от свастик, от свинца,

Привыкший к маминым молитвам,

К военным карточкам отца.

 

Я рос как все в те времена —

Оборванным, полуголодным,

Но если в этом есть вина —

Она не моего народа!

 

Война учила воевать

И на ногах стоять учила,

И я почувствовал вдруг силу,

Когда ко мне пришли слова:

Отчизна.

Мать.

Народ.

Отец.

Они сильнее, чем свинец!

 

Они близки,

                    как теплый ветер,

Как с дорогих могил чабрец,

Как те шесть тысяч километров,

Которые прошел отец.

 

ПЕСНЬ О РОССИИ

Торжественно реет трехцветное знамя,

Двуглавый орел величаво парит…

И прошлая слава останется с нами,

И сплава грядущая нас озарит!

 

Словно дыхание неповторимое,

Словно сияние звездных высот -

Славься, Отечество, Богом хранимое,

Равенства, Братства и Веры оплот.

 

От самых восточных до западных весей,

От северных льдистых до южных широт,

Гордится Отчизной, как лучшей из песен,

Свободной России великий народ!

 

Словно дыхание неповторимое,

Словно сияние звездных высот —

Молитва о Родине нашей прекрасной,

И Гимн, окрыляющий Подвиг и Труд!

 

Словно дыхание неповторимое,

Словно сияние звездных высот, —

Славься, Отечество, Богом хранимое,

Равенства, Братства и Веры оплот.

 

КРЕСТ И ПОСОХ

Блуждая по российским весям,

Я думал: сколь ни колеси,

Но как же все-таки чудесно,

Что я родился на Руси.

 

И всхлипы солнечного ветра,

И плеск садов, и гам мальцов

Не только укрепляли веру

Забытых предков и отцов,

 

А помогли найти дорогу,

На сложном жизненном пути,

Где дан мне крест — молиться Богу

И посох, чтоб к нему идти.