РЕЦЕНЗИЯ / Инна СЕРГЕЕВА. ЛЮБВИ СТАРИННЫЕ ТУМАНЫ. О книге Станислава Грибанова «Нечаянная радость»
Инна СЕРГЕЕВА

Инна СЕРГЕЕВА. ЛЮБВИ СТАРИННЫЕ ТУМАНЫ. О книге Станислава Грибанова «Нечаянная радость»

 

Инна СЕРГЕЕВА  

ЛЮБВИ СТАРИННЫЕ ТУМАНЫ

О книге Станислава Грибанова «Нечаянная радость»

 

Впервые мы увиделись со Станиславом Викентьевичем в качестве автора и редактора в 1998 году. Передо мной стоял человек небольшого роста, мускулистый, энергичный, с точными экономными движениями подлинного покорителя высоты. Коллеги-пилотяги звали таких «маленькими» из-за их небольших, но динамичных маневренных боевых машин. Так же экономен в беседах, немногословен был Грибанов в нашей совместной работе над рукописью «Хроника времён Василия Сталина». Издательство просило по техническим соображениям слегка «ужать» текст, поэтому позже, глядя на выходные данные следующих изданий Станислава Викентьевича, я не удивлялась строке «издано в авторской редакции». До самых печёнок проели автора редакторские внедрения в его тексты. Несмотря на «виражи» вокруг рукописи «Хроники…» мы стали большими друзьями. Поэтому мне особенно трудно писать рецензию на его последнюю на сегодняшний день книгу «Нечаянная радость». Книгу неожиданную. Думаю, и для самого автора…

«Нечаянную радость» читаешь «послойно». И каждый «слой» достоин особого внимания. Авторские воспоминания-комментарии прорезаются по всему тексту книги. Заметки, наброски, иронические оценки прошлых и нынешних событий в стране и в жизни любого человека как бы «проживают» книгу и превращают её в единый организм.

Вот Иван Иванович Пстыго, лётчик, командарм воздушной армии Группы советских войск в Германии, а позже маршал авиации. Задумал он написать мемуары и обратился за помощью к Станиславу Викентьевичу. Тот не удержался от шутки и процитировал в ответ фразу своего бывшего командарма: «…Кто летает – тот не пишет! А кто пишет – тот не летает…».

Шутки шутками, но С.В. нашёл маршалу отличного соавтора, и книга вышла.

За этим эпизодом убедительно просматриваются и образ маршала Пстыго, и насмешливый характер Грибанова.

Вот замкомэска майор Павел Афанасьевич Марюхнич, герой превосходного эссе «Вынужденный поскриптум». С автором Марюхнич не очень-то дружил, больше того, штурман эскадрильи не горел желанием допустить Грибанова к самолёту. «…Во мне вспыхивает профессиональное самолюбие, и я оскорбляюсь (признаётся Грибанов):

– Товарищ майор! Я не курсант, я уже лётчик!

– Кто лётчик? Ты лётчик? Чкалов лётчик… А ты…».

После такого разноса и речи быть не может о дружбе. Но жизнь непредсказуема, и Марюхнич, нервно оглядываясь по сторонам, объявляется вдруг на пороге квартиры автора, да не один, а со знакомой пилотской братве буфетчицей из привокзального ресторана Дусей.

Мог бы Станислав Викентьевич на вопрос Марюхнича «жены нет?» ответить: «Жена дома»? мог. И парочка, пришедшая «послушать пластинки», моментально бы испарилась. Но хозяин дома включил проигрыватель и на некоторое время удалился «к соседу»…

«Друзья, – заключает автор эссе о Марюхниче, – моё несогласие по поводу дифференцированного подхода к девушкам и самолётам я могу подтвердить множеством захватывающих историй и примеров, поэтому решительно заявляю: любовь и небо – едины!»

«Приложение» ещё одна связка, делающая повествование органичным и крепко спаянным. «Приложение, – объясняет автор, – лишь повод оторвать вас (читателей – И.С.) на несколько минут от ядовитых гаджетов и сравнить свой тепло-хладный пульс с биением сердец, дошедшим из дали веков… читаешь о былом – расходятся «любви старинные туманы», и перед тобой открываются судьбы людей в борении между разумом и влечением; долгом, надёжностью и любовным жаром; сердечностью и страстью».

Именно на этих страницах книги лежит золотой отблеск солнечных дней молодости и влюбленности знаменитых персон: Александра Пушкина, Ивана Тургенева, Николая Некрасова, Фёдора Тютчева, Александра Грибоедова, Оноре де Бальзака, Гёте, Наполеона, Гюго, князя Потёмкина…

«Мария, сладчайшая Мария, моя первая мысль принадлежит тебе, моё первое желание – снова увидеть тебя»…

«Твоя любовь – как утренняя и вечерняя звезда: она заходит после Солнца и встаёт до Солнца»…

«Чем более я думаю, тем сильнее убеждаюсь, что моё существование не может быть отдельно от Вашего: я создан для того, чтобы любить Вас и следовать за Вами»…

«Я встретил вас – и всё былое

в отжившем сердце ожило»…

«…а нынче-то что? – вопрошает Станислав Викентьевич Грибанов. – «Шестидесятники», громкоголосые поэты-приватизаторы, бывшие члены ЦК, секретари и орденоносные редакторы, готовые служить любому режиму, где же ваши таланты, на что ушли «души прекрасные порывы»»? Ведь больше четверти века живём без цензуры. Манерные говоруны от литературы, шуты гороховые, лукавые стихослагатели заняли места, расселись в «надежды маленьком оркестре», а управлять-то им кто собрался? Регент с тремя аккордами под гитару? «Живые классики», якобы гонимые советской властью, но не вылезающие из-за бугра – вся эта рать их рифмы про вождей революции да про великие стройки социализма остались в прошлом, а о дне нынешнем в рифму хоть матом крой!.. Дух потребительства, прагматизм, бездуховность витают над Равниной Русской. Царствует кошелёк с деньгой, сжирая юные души. Всё-то нынче продаётся, всё покупается, и не остаётся в сердцах места для возвышенного, из всех страстей чувства – любви».

 

Многое вобрал в себя публицистический слой «Нечаянной радости». Часть биографии автора, и страстные, и нежные, и беспощадные характеристики окружающего задают книге тот тон, который делает музыку. Но не забудем главной ноты, радости, которая не изменяет Станиславу Викентьевичу и в осмыслении нерадостных сторон нашей нынешней жизни.

Возвращаясь мыслями к многослойности композиции книги, неизбежно ставишь рядом с публицистическим началом прозаические работы Грибанова. Это рассказы, посвященные профессии лётчика, накрепко связанной с небом, с высотой, с любовью. Посвящённые и самой любви, её зарождению в жизни юного 19-летнего повествователя.

В книгу вошли семь рассказов. «Слоны» в Елисеевском», «Нечаянная радость», «Благородный король», «Иванов-цвет», «Тишина», «Луканька», «Баня».

Забавные, порой грустные, лирические, порой озорные, смачные произведения, отобранные для небольшого в общем-то издания (9 печатных листов), щедро демонстрируют читателю даже на таком малом пространстве художественные возможности Грибанова-прозаика. Не случайно он – лауреат многих литературных наград: премий «Имперская культура», имени А.Чехова, С.Есенина, премии космонавта Ю.Гагарина. За вклад в русскую литературу он отмечен орденами Гавриила Державина и Владимира Маяковского.

Над первым фотоснимком «Нечаянной радости», где автор навеки запечатлел своих товарищей-лётчиков, сделано посвящение: «…друзьям лихой, чуточку бесшабашной и неповторимой нашей молодости». И в каждом рассказе, так или иначе, среди персонажей главные – летуны, слова памяти или восхищения их геройской, удалой работой в небе и на земле.

Любовь любовью, но и в последнем произведении, заключающем книгу, «Юбка-то – не брюки…» зачин воспоминаний автора вводит читателя в казарменный быт эскадрильи, где он оказывается самым молодым и неопытным в обращении с женщинами. Как же не помочь молодому сталинскому соколу с высоты своего мужского превосходства? И вся казарма наперебой учит, наставляет, даёт ценные советы, отправляет его на танцы в соседнюю деревню, где быстрое знакомство лётчика-истребителя переходит в укромном уголке в наступление и где, признается автор, «…поверженный мною «противник» сдался под кустом белой сирени без всякого сопротивления, напротив, великодушно заметил: «Да юбка-то не брюки, её вверх поднимать надо…»

Эпизод важный, ожидаемый, но дело, оказывается, не в нём. «И не смеха ради, а скорей, с грустью предлагаю лирическое отступление… сказочку по изданию Фольклор русской Украины» выпуска 1909 года».

Перед нами уже не «рассказ в рассказе», а сочное фаблио, достойное соседства с хороводом ядреных сказочек «Декамерона». Бесстыдное положение того, как Иван-извозчик вёз пригожую молодую жидовочку к родне, в какой-нибудь малый Егупец (Егупец – Киев на древне-евр. языке идиш – И.С.), да всё придерживал лошадь, чтобы заночевать в степи. Без всяких многоточий и деланной стыдливости, с поистине народной похабностью описано соитие лукавого молодого извозчика и глупенькой хорошенькой еврейской девчоночки.

Ничего не оскорбляет в читателе это фаблио. Сто очков вперёд даёт оно лимоновскому «Это я, Эдичка», построенному на сплошной матерщине. Неизвестный автор 1909 года нашёл и слова – пусть и солёные! – и описание действий героя – пусть непристойных! – но не в матерных выражениях, а оставаясь всё время как бы «на краю».

Вираж, заложенный Грибановым для пластичного ввода скоромного происшествия давних лет в события примерно середины 50-х годов прошлого века, поистине вызывает изумление. Фаблио плотно срастается с основным сюжетом, с тем, что «...уже и не верится, что всё это было»…

Но книга родилась, живёт и будет жить долгие годы, хотя бы потому, что мало в нашей жизни нечаянных радостей, а Станислав Викентьевич Грибанов влил в наши души и радость, и любовь, и самое святое, что получило человечество со времён Адама и Евы: соединение мужчины и женщины.

 

Комментарии