Владимир СМИРНОВ. ТЮРЕМНЫЕ НОВЕЛЛЫ. Из цикла "Судный день"

Владимир СМИРНОВ

ТЮРЕМНЫЕ НОВЕЛЛЫ

Из цикла "Судный день"

 

                                          САМОУБИЙЦЫ

 

Мишка Зимин сидел за то, что убил жену. Из ревности убил. И теперь не жил, а маялся. Каждый день был для него как мука. Но мучился он не тюремным сроком, нет, а памятью о ней.

Как Бог определил: «Но имею против тебя то, что ты оставил первую любовь твою». – Так, кажется, звучит в Апокалипсисе.

Люди жили умом, а Мишка жил душой. Но душа у него была мягкой, словно воск, и поэтому он таял на глазах как свечка. А под конец срока вовсе сдал. Ни Богу свечка, ни черту кочерга. И всё-таки никто не мог предположить, что он покончит жизнь самоубийством… в день освобождения.

Надо же так рехнуться, чтобы в такой день!

Мог бы жить и жить, да не зажился. И так вышло, что срок лагерный и срок земной закончились для Мишки в один день.

 

В субботу, около 16 часов на виду у всей колонии выбросился из окна Андрей Лагутин.

Он был из четырнадцатого инвалидного отряда, но пробрался на третий этаж, где гужевался другой отряд, и выбросился из окна умывальника.

Сначала несколько минут стоял на подоконнике. Майка у него была навыпуск, а куртку робы он комкал в руках.

От вахты, сломя голову, бежали контролёры, кто-то сообщил, а он как будто дожидался их, и когда они приблизились к локальной зоне, прыгнул.

Сперва наклонился, положил на подоконник куртку, потом выпрямился, коротко перекрестился и прянул «ласточкой» вниз головой, и шмякнулся, расшибся об асфальт, свернул себе шею.

Это было самоубийство, но показательное, дерзкое, как акт самосожжения, как вызов.

Спустя несколько минут объявили построение на проверку. Напротив нашего отряда возле штаба стояли замполит Панфёров Сергей Владимирович, у него было погоняло Балдокрут и его подчинённый начальник воспитательного отдела капитан Климцов Роман Дмитриевич. Он никогда не снимал тёмных очков

Панфёров что-то весело рассказывал, давился смехом, а Климцов угодливо растягивал в улыбке губы и крутил на пальце цепочку от ключей.

 

Утренняя проверка затянулась. Не могли досчитаться одного человека.

Проверяли по карточкам, пересчитывали, наконец, пропажа обнаружилась.

Оказалось – Сережа Молдаван, из 8 барака. Он повесился. Втихаря, пока не хватились.

Кто-то недоумевал: «Вроде был весёлый парень и не унывал, что-то на него нашло».

Кто-то рассуждал: «С бабой поругался, в карты проигрался – какая разница. Самоубийство – это грех».

Кто-то осуждал: «Дурак. Смерть беспонтовая. Ладно бы – завалил козла – тогда другое дело, а так понта нет».

Но в целом известие встретили равнодушно, вяло обсуждали и на другой день забыли.

 

Стёпу Осетина убили ночью на запретной полосе. Дай Бог памяти, когда это было? Да, 20 июля 2014 года.

Дзугаев Стёпа из Беслана. Мы были хорошо знакомы. Он погиб в 36 лет, не отсидев и половины срока.

Из всех, кого я знал на зоне, Стёпа был самым душевным человеком. Он во всём нуждался, но ничего сам не просил.

Однажды я дал ему коробку сухого торта. Он огорчился:

– У тебя же нет ничего лишнего! Зачем отрываешь от себя? – Глаза у Стёпы оставались грустными, даже когда он улыбался.

Стёпа искал смерти, а руки на себя боялся наложить. И тогда придумал на свою голову побег. Полез напролом через ряды колючей проволоки и заборов.

Охранник обнаружил Стёпу, дал предупредительный выстрел, закричал:

– Стой! Стрелять буду!

Стёпа повернулся к нему и матерно выругался:

– Да стреляй… твою мать!

Следующая пуля пробила ему грудь. Он упал и руки разбросал по сторонам.

У него остались старики-родители и четырнадцатилетний сын.

 

Окно в мир Иной всегда открыто. И когда уже невмоготу и нет сил жить, то можно выпрыгнуть в это окно.

Но если смерть сама настигнет человека, то в мир Иной он входит через дверь.

Вечность как капкан на людей поставлена. Она укрывается от нас за юдолью земной и скоротечной жизнью.

Мир Иной обширней нашего и густо населён.

 

                                   ПОГОНЯЛО

 

Погоняла (клички) не являются атрибутом преступного мира.

В школе и среди студентов, в армии, в милиции, у депутатов и в правительстве употребляют в обиходе прозвища и клички.

Это ведётся с мальчишеских пор, а если обратиться к истории, то с незапамятных времен. Вот что сказано у Н.Карамзина: «Уже при Дмитрии Донском некоторые знаменитые граждане именовались по родам или фамилиям вместо прозвищ, какими различались прежде люди одного имени».

 Тюрьма тоже выдумала погоняла не для конспирации, а для удобства.

 В камере, где масса арестантов, крикни: «Саня!» – отзовутся несколько человек. Поэтому, дабы избежать путаницы, Сашу Рыбченко будут звать Рыбой или Рыбаком, а Сашу Мельникова – Мельником и всё станет на свои места.

Погоняло чаще всего обретают по фамилиям: Макар – Макаров, Фролов – Фрол и так – до бесконечности.

 Но погонялом может послужить профессия или род деятельности, в том числе преступный. Так, к бывшему электрику прилипло погоняло: 220, а цыганку, она попала в тюрьму за распространение наркотиков, звали Мать Героина.

Внешний вид, физический изъян или свойство характера тоже могут лечь в основу погоняла.

В тюрьме работал воспитателем некий Игорь Юрьевич, маленький и кривоногий, с низкой тугой задницей и круглым животом. Так ему дали погоняло Клоп. За вонючий характер.

А узбек Абдувасид смирился с погонялом Вася, но за имя его вовсе не считал.

Беда, когда у зэка погоняла нет. Я припомню только один случай. Человека так и звали по фамилии: Лукуткин. Это был совсем никчемный зэк.

 

                                             КУЧУМ

 

Высокий, плечистый и худой Алексей Кучумов умел радоваться самой малой малости.

Возьмёт за живое музыка и Кучумов вытанцовывает прямо на плацу. На виду у всех. Корявое лицо его преображается.

Он топчется как слон вокруг себя, переступает с ноги на ногу, в поясе перегибается, локтями ловит такт и даже пальцы на руках что-то у него стригут.

А вот припевка у Кучумова одна.

Гоп-стоп, Канада,

Нам рублив не надо.

Доларей нам дайте,

А вы, хлопцы, грайте!

 

На любую музыку положит и речитативом выговаривает в склад и в лад.

 

                                  ДЖУНГЛИ

 

 Рустам Джанхотов – сильный духом, справедливый, совестливый человек. У него много литературы по исламу и он свято убеждён, что нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммад – пророк Его.

 Я с ним не спорю. Дружба выше разногласий.

Рустам грустно говорит:

– Тюрьма – это изнанка жизни, но отсюда видно всё. Видно, в каком государстве мы живём, и как работают суды; видно, кто твои друзья и чего ты стоишь сам.

Я с ним согласен. В тюрьме меньше искушений и грех на душу берёшь не каждый день, но каждый день в неволе проживаешь, будто через дебри продираешься.

 

                                   ТРИФОН

 

Дед Савин Алексей Федотович досиживает свои 8 лет и сетует:

– На детство выпала война, а на старость лет – тюрьма. Про конфеты я не знал лет до восьми. Отца призвали сразу как началась война, а в декабре он уже погиб: самая свалка там была, когда Москву держали. Потом фронтовики рассказывали, что сибирские дивизии спасли Москву. – Дед Савин разворачивает карамельку, кладёт в рот и жмурится от удовольствия.

Володя Трифонов на двадцать лет моложе. Он сам себе на уме и весь срок ходит с протянутой рукой.

– Дай конфетку.

Савин поджимает губы, угощает и велит:

– Расскажи, что в мире делается?

– Во! Что делается?! – Трифон любит лясы поточить. – А сами чего новости не смотрите?.. В конце мая в Магадане выпал снег. За один день месячная норма. Во! Природа как медведь. Медведь спит у себя в берлоге и лапу сосёт, или что он там сосёт – не знаю. Не тронь его и будет спать спокойно, а потревожь, и он пойдёт крушить всё на пути. Так и природа, лучше с ей не связываться.

– Балабол ты, Трифон, иди, куда шёл.

Трифон на слова не обижается.

– Дай ещё конфетку и пойду.

Савин тянется за костылём.

– Иди от греха подальше.

Трифон понимает, что здесь больше не обломится и топает на поиски в другое место. Ходит, косолапит. Одну руку держит за спиной. Такая у него привычка.

 

                                  ОДНОКЛАССНИКИ

 

Гоша – это Игорь Голиков. Он сидел со мной в тюрьме за какое-то нелепое убийство. У него была не первая судимость.

Гоша часто вспоминал, как учился в одном классе с Алексеем Улюкаевым, в Люберцах, в школе № 43. Гоша с грехом пополам окончил 8 классов и ушёл в ГПТУ, а будущий министр и банкир продолжал учёбу. Они учились вместе восемь лет.

Жизнь у Гоши не сложилась, но знай наших, он гордился одноклассником и не без зазнайства говорил:

– Улюкаев учился хорошо. Мы росли шпаной, а он был толстеньким, в очках, каким-то неуклюжим, больше с книжками, чем с ребятами дружил, сторонился как-то, может быть, стеснялся, но его не трогали, потому что безотказно помогал.

После школы я с ним изредка встречался. Один раз в метро, когда он был студентом. Я ему тогда сказал: «Большим человеком, Лёша, станешь. Поможешь, если обращусь». Он сказал: «Обязательно помогу». Он был очень целеустремленным человеком.

А потом, наверное, в 2002 году увидел я его по телевизору. Он был заместителем министра финансов.

Я подъехал к министерству, узнал, где находится, зашёл в холл, охранник мне культурненько объяснил, как его разыскать. Я позвонил секретарю, сказал, что одноклассник, по личному вопросу.

Я ни в чём не нуждался, просьб у меня никаких не было, нужды не было, просто порадоваться хотел, что человек, мой одноклассник, добился чего-то в жизни.

Секретарь выпытывала у меня, где я учился с ним, по какому вопросу пришёл. Я сказал, увидеться и водки выпить. Я уже бухой был.

Так он и не позвонил. Я телефон секретарю оставил. И на этом всё заглохло. Я подумал, занят человек, некогда ему, и больше не стал беспокоить.