Геннадий ЁМКИН. РОДНЯ. Стихи

 

Геннадий ЁМКИН

РОДНЯ

 

* * *

Расплескалось поле рожью,

Раззвенелось небо птицами,

И пылят по бездорожью

Ветерки родной землицы.

 

Разлетайтесь, ветры, вейте

И далеко, и окрест.

И пропойте всем на свете:

Нет прекрасней этих мест,

 

Где пылят по бездорожью

Ветерки родной земли,

Разметалось поле рожью,

И смеются васильки.

 

ЗЕМНОЕ РЕМЕСЛО

Я рос, как злак и сорная трава,

Сквозь дёрн,

           сквозь камень корни проникали.

И потому тяжёлые слова

Мою гортань с рожденья напитали.

 

Я, так считаю, в жизни повезло

(Хотя и небо высотой манило) –

Меня вскормила истинная сила.

И я земное славлю ремесло,

 

Давно и крепко веря, навсегда,

Как в истину, что есть вода и пламень,

Что землю держат хлеб и лебеда,

И ремесло, тяжёлое, как камень.

 

Живите так и вы, мои слова!

В корнях своих упорство находите,

Как злаки или сорная трава…

Я верю вам. И вы не подведите!

 

ЖЕРЕБАЯ

Лошадь встала ко мне бочком,

Мордой рыжей ко мне повернулась.

Я с привычкой такой знаком –

Незнакомцев встречать, прищурясь.

 

Доверяет не очень пока...

Ну, иди же, иди! Дам хлеба я.

Эк, раздула свои бока,

Раскрасавица ты жеребая!

 

– Лошадь! Знаешь, я тоже был

С незнакомцами настороже,

После многих из них полюбил –

Так пришлись они по душе!

 

Я такой же, как ты, красавица,

Осторожный, тревожный весь...

Только, если мне кто понравится,

Подружиться почту за честь!

 

Ну же, ну же, давай потихонечку

Губы к хлебушку протяни!

Буду крестным я жеребеночку,

На меня, как на друга, взгляни!

 

Твой хозяин – крестьянин искони.

Он с тобою поднял огород,

Косит сено и верит искренне –

Работящим будет приплод.

 

Только я от тебя не пользы

Жду и помощи малой даже.

У тебя же морда, как роза!

Ну иди же! Иди!

                            Поглажу...

 

* * *

                        Александру  Фигареву

Ограда, выгон, дальний лес.

Аукнешь – катится волнами.

И лошадь, что стоит в тумане…

Каких ещё тебе чудес?

Ещё сказать о чудесах?

Изволь:

С ладони лошадь кормишь

И

Вдруг себя на мысли ловишь,

Что тонешь весь в её глазах.

Сморгнёт каурая сейчас

Меня,

И

Нет обратно хода.

И ты иначе на природу

Из лошадиных смотришь глаз.

Губою верхней, чуть дрожа,

Вот-вот потянешься за хлебом….

А человек под этим небом –

Конечно, добрая душа!

 

Нам невозможно без чудес.

Дожди идут не мимоходом,

Но,

Улыбнувшись,

Вдруг природа

Зовёт, зовёт скорее в лес!

О, наши славные леса!

Придёшь с добром –

Добром отпустят.

Ну чем, скажи, не чудеса

Вот эти рыжики и грузди!?

Осинник, что багряно-жёлт

И

Чудом, лишь не облетает,

И

Лошадь,

Что вот-вот заржёт,

И

Эхо,

Что вот-вот растает.

 

БЕЛЫЕ ЦВЕТЫ

Сведу дыханьем на стекле  цветы,

Их лепестки и листья кружевные.

Немного жаль, хотя и не живые,

Космической,  хрустальной красоты.

Но ближе мне мерцающих красот

Земной удел и все цветы земные –

Невинные, простые полевые,

О них душа уставшая поёт…

 

И вспомню лето:

                         в зыбких берегах

Река несла таинственное нечто,

Оно вздыхало призрачно и млечно,

Текло в овраги, таяло в лугах.

И пахло мятой около воды.

А как свистели ласточкины крылья!

И облака сквозные в небе плыли,

И мне смеялись, кланяясь, цветы.

 

Ещё я вспомню лошадь на лугу

Жеребую,

               бредущую в тумане.

Как подошла,

                    и что- то между нами

Открылось вдруг на зыбком берегу.

 

Как было много света и воды!

И лошадь мне в глаза смотрела долго…

 

Уж не она ли мне дышала в окна?

И надышала белые цветы…

 

КАРТОХА

Кто не знаете или не помните,

В деревенском детстве важней –

Губы бархатные у лошади

И глаза, чем сливы влажней!

 

Лошадь старую звали Кроха.

В свои семь или восемь лет

Я был счастлив, когда картохой

Дозволял угостить её дед.

 

Тянет к детству любую старость…

Ах, как Кроха меня ждала!

Что-нибудь ей всегда доставалось

От не сытного, в общем, стола.

 

С кожурою парящей картоху

Припасал для неё в обед.

– Угощайся, огромная Кроха!

Извини, что побольше нет…

 

Сам пытаюсь, давая картоху,

Не краснеть из последних сил – 

Опасаюсь, что знает Кроха,

Что немножечко я откусил…

 

Та берёт, как ни в чём не бывало

И щекочет ладонь губой.

– Ты прости меня, Кроха, что мало…

– Ну да что ты! Да Бог с тобой!..

 

Старость каждую тянет к юности…

Я теперь понимаю полней,

Что учиться добру и мудрости

Не зазорно у лошадей.

 

ПОЗДНИЕ ЦВЕТЫ

Прошёл ваш летний срок, цветы!

Дыханье лета холодеет.

И ваши нежные черты

Лучи заката не согреют…

 

Вы красовались на земле!

Вы жили весело, беспечно.

Цветы, цветы…

                      В осенней мгле

Лишь только звёзды

                            светят вечно!

 

Какая грустная заря!

Но вы не знаете, как дети,

Ещё соцветьями горя,

Судьбу за всё благодаря,

Как много грустного на свете…

 

ВАНЮША

Не упитан, не начитан –

Где мозги и где живот…

А врачи – ну что врачи-то –

Сказали: «С Богом, пусть живет!».

 

Что же, с Богом – значит, с Богом,

Ничего, давай держись!

Повернулась к Ване боком

Вся судьба его и жизнь.

 

В кедах стареньких идет,

Телогреечка не лучше.

Кто-то скажет: «Идиот!».

Кто-то скажет: «Эх, Ванюша…».

 

Живет. Копает огороды

За миску деревенских щей.

Доволен он любой погодой,

Мальчишки дразнятся: «Кощей!».

 

Он на мальчишек не в обиде,

Он не в обиде вообще.

Он не такой как все – он видит

И понимает суть вещей.

 

Он с птицами, и тополями,

И с ветром в поле говорит.

Не говорит он только с нами,

А почему – не говорит…

 

ПЁТР ЗЛОБИН

Говорят – пошли грибы.

Да такой пошли волною,

Хоть иди на них войною,

Хоть лопатой их греби!

        

…Закурил Петро неспешно,

И закашлялся в кулак:

– По грибы, оно – конешно!

Да без ног, оно – никак…

К новой жизни приспособлен,

Любит Петя закурить,

О грибах, да о погоде

Дым, пуская, говорить.

 

Утром – глядь, а гриб стоит

Во дворе:

                  – Здорово, Петя!

Вот и видит инвалид

Жизнь в хорошем самом свете.

Взять вчера: зайчишка ловкий,

Шустрый заскочил, чуть свет,

И не то чтоб за морковкой,  

А сказать Петру:

                             – Привет!

 

От того Петруха Злобин,

Беломоря на крыльце,

Ко всему вокруг не злобен.

С тихим светом на лице

Улыбается природе

И не просит у судьбы.

От того, к нему и ходят

В гости зайцы да грибы.

 

РОДНЯ

                                        Памяти моего крёстного

                             Добряева Владимира Павловича

Эх, какие яблоки душистые

Мне дают,

                 не штуку, не ведро!

Каждое – как солнышко лучистое,

В середине зернышко видно.

 

– Что вы, что вы! Милые!

                                 Да зря вы!

Это слишком много для меня!

Говорят:

         – Не зря же мы Добряевы –

Материнской линии родня!

 

Столько яблок, столько,

                          что не знаешь...

– Ну, куда?!

                 А что вам должен я?

Потемнели лица:

                          – Обижаешь...

Мы с тобою все-таки родня!

 

Нет, родню в деревне не забыли.

Провожая быстрого меня,

Меж собой, наверно, говорили:

– Городской...

                       А все-таки родня!

 

Вот такая, братцы, обстановка.

Ляжет снег за окнами опять.

Будет между рамами антоновка

Долго о родне напоминать.

 

* * *

Вокруг Россия! Родина моя…

И мне не надо знать истоков боли,

Чтобы любить вот эти тополя,

Чтобы любить заснеженное поле.

 

Пусть деревень далёкие огни

Мне вечной тайны зимней не откроют,

Но пусть горят, полночные, они,

Глухою, снежной, русскою порою!

 

И пусть душа на радостную весть

Всегда ответит искренне и просто.

И пусть мерцают звёзды над погостом,

И будет вечной святость этих мест.

 

* * *

Огородик за слепенькой хатой.

Речка бродит в сухом камыше.

Лес простуженный. Луг кочковатый.

А  поди – прикипело к душе.

 

Из последних по стылой воде

Жёлтый лист проплывает медлительно.

Знаю, больше не будет нигде

Так покойно, светло, так пронзительно.

 

А казалось бы – речка да лес,

Куличок  на излучине вроде бы…

Свет неярких осенних небес…

Отними – не останется Родины.