Павел РЫКОВ. МИРОВ НЕДОСТИЖИМЫХ ОТРАЖЕНЬЕ. Поэзия

 

Павел РЫКОВ

МИРОВ НЕДОСТИЖИМЫХ ОТРАЖЕНЬЕ

 

СТАРУХА

Пока покоряет пространство

В космической выси пилот,

Его деревенская бабка

Земные поклоны кладёт.

 

Она поднялась спозаранку,

Она напоила телка.

И в погреб спустила ведёрко

Надоенного молока.

 

Потом повязала платочек

С такою неброской каймой

И в Храм побрела, что пригорок

Венчает своею главой.

 

Поставила свечку Николе,

Крестясь, целовала оклад,

Молилась светло и спокойно

На давний, заученный лад:

 

За тех, кто в пути, кто недужен,

Кто жив, за ушедших навек,

Нас, грешных… Увы небезгрешен

Пред Господом всяк человек.

 

Но знает она, несомненно,

Кладя за поклоном поклон,

Молитвы заветное слово

Внимательно слушает Он.

 

И где-то в надмирном чертоге

Скрепленную верою речь

Услышат. И это поможет

Любимого внука сберечь.

 

А внук расщепляет пространство,

Стараясь познать до конца,

Что ведомо старой крестьянке,

Что Бог посылает в сердца.

 

* * *

Нам с тобою много и не надо:

Хлеб да соль, да два ковша воды.

Во степи есть тихая левада.

И родник. И никакой беды.

 

Никакой сумятицы никчёмной –

Даже листья у осин тихи.

Только слышно, как ликуют пчёлы

И гудут пчелиные стихи.

 

Лёг в траву, уставши, жаркий ветер –

Дальний гость с бухарской стороны…

Есть ли что дороже в целом свете

Богом данной этой тишины?

 

* * *

Метель ли тебя отпоёт,

Мелкий ли дождик оплачет,

Только оплачено будет всё: и пот

И кровь, и любовь. А как иначе,

Если за всё предстоит платить:

И за удовольствие, и за стыд,

И за бальное платье, и за заплаты.

И за то, что ветер, пока летит,

Гонится за удачей.

А после себя оставляет утраты.

 

ДУША

Ни в скит во лесах, ни в пещерах –

Нигде не укроешься ты

От хищной, от вещной химеры,

От судорожной пустоты.

 

От модных, припадочных маний,

Когда ты вослед за толпой

В прискок за свободой, что манит

Бесстыжей своей наготой.

 

От славы пустой, моментальной.

Когда в объективы попал

Той телепрограммы фекальной,

Что шлёт за скандалом скандал.

 

Но где обретёшь ты спасенье,

В каких растаковских краях?

Кому адресуешь моленья,

Притворно покаясь в грехах?

 

Нигде…
                  Лишь в невидимом храме,

Что Бог милосердный воздвиг

С зачатьем. Он ночью и днями

С тобою. И первый твой крик,

 

И первый твой шаг, и конечный,

И жизнь, та, которой живёшь…

В сем храме нетленном и вечном

Ты вечную жизнь обретёшь.

 

Душа не приемлет лукавство.

Грехи сам себе не простишь.

Ворота в Небесное Царство

За золото не отворишь.

 

Душа нам даётся от Бога.

Ты сам должен, выбрав, решить:

Скитаться ль с отребьем убогим,

Иль в Храме незримом служить.

 

АВГУСТ

До края поля Август дошагал,

Возрадовался: чудная картина!

Там, где всё лето колос доспевал,

По чернозёму – рыжая щетина.

 

А славно потрудились братовья:

Июнь, Июль, но первый шаг – у Мая.

За плугом следом дыбилась земля,

Златое семя в борозду вбирая.

 

О, как она надеялась зачать

И ощутить, что там, в земной утробе,

Зерно очнётся, дабы жизнь начать.

Так от веков повелевают боги!

 

Всё вовремя: и вёдро, и дожди.

В заветный час – начало косовицы.

И тут уже не скажешь: «подожди»,

Когда зерно рекою стало литься.

 

Исполнен долг. Зерно легло в амбар.

Честь и хвала победе в славной битве…

Уходит Август, оставляя в Дар –

Хлеб наш насущный, данный по молитве.

 

* * *

Покуда жив, ты помни, что умрёшь,

И жизни нить когда-то допрядётся,

Так знает в поле зреющая рожь,

Что ей сквозь жернова пройти придётся.

 

И муки испытать, и стать мукой,

И, руку тестомеса ощущая,

Вновь оживать с закваской хмелевой,

Печного жара ласку принимая.

 

Но это – хлеб. А мы зачем живём?

И для чего, и кто нам дарит знанье;

Подобно зёрнам, на муку пойдём,

Иль навсегда покинем мирозданье?

 

ОМОФОР

Блудодеи без рода и племени,

Те, что пилят Святые Кресты,

Как они вожделеют безвременья,

Роют ямы, разводят мосты.

 

Как ликуют, завидя неладное,

Бьют в ладони, ногами сучат,

Называют смердящее ладаном,

Поучают, бичуют, кричат!

 

Оскверняя всё светлое сказанным,

Что смогли из себя изблевать,

Одолели...
                       В платочке повязанном

У купели смиренная мать.

 

Всё ей внове: священник, каждение

И церковнославянский язык,

Долгожданного сына рождение,

Что к груди её тёплой приник.

 

Вой, бесовское коловращение

Подступают.
                        Но свыше ей дан

Знак: свершается чудо Крещения:

Вновь струится живой Иордан.

 

Значит, всё разведённое – сводится,

Вяжет жизнь свой прекрасный узор.

И над сыном сама Богородица

Развернёт в небесах Омофор.

 

НЕ ЗАДЕЛО…

Столько всякого повидал:

За безделицей гнал, за делом,

За морями пивал-едал –

Не задело.

 

Птицу Счастья за хвост ловил

Птица Горе сама слетела.

Искушал. Искушаем был –

Не задело.

 

Как змею на груди пригрел –

Сомневался осатанело.

Слава Богу, что уцелел –

Не задело.

 

Сила ль тайная берегла?

Для чего соблюсти хотела?

Душу мог я спалить дотла –

Не задело.

 

Чашу жизни испив до дна,

Ждём со страхом ответов ясных:

Не напрасно ль нам жизнь дана?

Иль напрасно?

 

КРЕСТОНОСЕЦ

Крестоносец! За Гроб Господень

Устремлюсь воевать далече,

Где, как губы, горячий полдень

И, как губы, холодный вечер.

 

Там сойдёмся мы в схватке львиной –

Нет на свете судьбы желанней –

Быстроконные сарацины,

В сталь закованные христиане.

 

Умирая, я вновь увижу,

Как цветут в Авиньоне вишни.

И сквозь лязги мечей услышу,

Что, встречая, шепнёт Всевышний.

 

Поднимая нас на ладони

В светозарном своём эфире,

Скажет: – Ты заблуждался, воин.

Я учил вас Любви и Миру.

 

ГДЕ ОН?

Мы заучили накрепко сомненья

И повторяем вдолбленный урок,

Все спрашивая: «Где он, этот бог,

В каком пространстве или измеренье?

 

Неужто он один миростроенье

Исчислить и воздвигнуть мог:

И мрак меж звезд, и звездное горенье,

И океан, и полевой цветок!».

 

Вот так живем, сомненью покоряясь,

Стеснивши сердце полуправдой знанья –

Нелепые и странные созданья…

 

Но Бог уже давно назначил час,

Когда душа покинет бренных нас,

Чтоб стать частицей Вечного Сознанья.

                  

* * *

Ночью проснёшься, к окну подойдёшь.

В небе ночном звездопад начинается.

Боже! Как мир этот звёздный хорош –

Не засыпается!

 

Звёздам поведай желанье своё –

Люди твердят, что желанья сбываются.

От предвкушенья душа запоёт…

Не засыпается!

 

День – для забвенья; подступят дела,

Мчишься по дню – только пыль завивается!

– Господи! – скажешь, а жизнь-то прошла,

Не засыпается!

 

Всё преходяще. И только любовь

Силой небесною не прекращается!

Звёзды летят, и безумствует кровь –

Не засыпается!

 

БЕЗОТВЕТНОЕ

– Знает ли Душа, что она всего лишь душа,

А потому бестелесна?

– Похоже, что знает…

– А тогда почему болит?

 

* * *

Вот и лето улетает…

Не собьёшь, как птицу, влёт.

Цепко за сердце хватает

Верный признак – скоро лёд.

 

Дармовым теплом изнежен,

Ты не хочешь понимать;

Час прощанья неизбежен,

И его не миновать.

 

Он пока невероятен,

Он противу естества,

Но всё больше рыжих пятен

Щедро дарит нам листва.

 

А однажды утром снежным

Подойдёшь взглянуть в окно…

То, что было неизбежным,

Наступило. Вот оно:

 

Белоснежное безмолвье,

За метелями – метель.

Там сугробы в изголовье,

В белом кружеве постель.

 

И хотя приметы эти

Из сознанья не изъять,

Празднуй листьев многоцветье,

Перед тем, как убывать.

 

МОЛЧАНИЕ

Соблазн молчания велик.

С годами он сильней.

Вот почему смиряем крик

Мы на исходе дней.

 

Но от раздумий, как от снов,

Себя не уберечь.

За тем для воплощенья Слов

Господь нам дарит Речь.

 

РАЗМЫШЛЕНИЯ ПРИ ВИДЕ ЗВЁЗД

Мне говорят: – Нельзя! Никак! Не сметь!

Не одолеть безмерное пространство!

Там, в безвоздушной тьме витает смерть,

Неотвратима в лютом окаянстве.

 

Но для чего тогда дарован взор

Всевышним беззащитному созданью –

Мне, вновь и вновь вперяющему взор

В узоры звёзд, их вечное сиянье?

 

Ужель лишь для того, чтобы в ночной реке

Узрев созвездий плавное движенье,

Ладонью зачерпнув, держать в руке

Миров недостижимых отраженье?