Валерий ДАНИЛЕНКО. ТУДА, ГДЕ СМЕРТЬ КОНЧАЕТСЯ ВЕСНОЙ… Эволюционный образ мира в поэзии Н.А. Заболоцкого
Валерий ДАНИЛЕНКО
ТУДА, ГДЕ СМЕРТЬ КОНЧАЕТСЯ ВЕСНОЙ…
Эволюционный образ мира в поэзии Н.А. Заболоцкого
Николая Алексеевича Заболоцкого (1903-1958) можно сравнить с такими людьми, как Чарлз Дарвин и Лев Толстой. Что же даёт нам право ставить его в один ряд с ними? Ядро, сердцевину его творческого наследия составляет эволюционная поэзия. Ч.Дарвин же и Л.Н. Толстой были выдающимися эволюционистами; первый – в науке, а другой – в нравственности.
В заметке «Почему я не пессимист» Н.А. Заболоцкий в краткой форме изложил своё мировоззренческое кредо. Его суть состоит в утверждении поэтом эволюционного единства с миром. Он писал: «Я поэт, живу в мире очаровательных тайн. Они окружают меня всюду. Растения во всём их многообразии – эта трава, эти цветы, эти деревья – могущественное царство первобытной жизни, основа всего живущего, мои братья, питающие меня и плотью своею, и воздухом, – все они живут рядом со мною. Разве я могу отказаться от родства с ними?.. Косноязычный мир животных, человеческие глаза лошадей и собак, младенческие разговоры птиц, героический рёв зверя напоминают мне мой вчерашний день. Разве я могу забыть о нём?.. Я – человек, часть мира, его произведение. Я – мысль природы, её разум. Я часть человеческого общества, его единица. С моей помощью и природа, и человечество преобразуют самих себя, совершенствуются, улучшаются» (Заболоцкий Н.А. Огонь, мерцающий в сосуде… – М., 1995. – С.846).
Только что процитированную книгу издал сын поэта – Никита Николаевич. В ней приведены не только лучшие стихи его отца, но и его письма, воспоминания современников, научные статьи о его творчестве. Эволюционной стороне его поэзии, в частности, посвящены статьи А.А. Урбан и Т.Г. Мальчуковой. Из них, а также и из других материалов мы узнаём, что к эволюционистскому мировоззрению Н.А. Заболоцкий шёл вполне сознательно. Первый толчок к нему, по его собственному признанию, он получил от «Диалектики природы» Ф.Энгельса. Для становления его эволюционизма также большое значение имело его знакомство с трудами К.Э. Циолковского и В.И. Вернадского. Заметное влияние на него оказала также натурфилософия В.Хлебникова – поэта, у которого он учился писать свои собственные стихи.
К концу 20-х гг., по прошествии нескольких лет после окончания филологического факультета Ленинградского педагогического института им. А.И. Герцена, Н.А. Заболоцкий ещё теоретически вырабатывал свой эволюционизм, а в 30-х гг. появляются его зрелые поэтические плоды («Венчание плодами», «Вчера о смерти размышляя, «Метаморфозы» и др.). Тюрьма и лагерь (1938-1944) не давали ему писать стихи, но не поколебали его эволюционизма. В послевоенное время, так сказать, восстав из пепла, он создает второй цикл эволюционной поэзии («Читайте, деревья, стихи Гезиода», «Я не ищу гармонии в природе», «Завещание», «Сквозь волшебный прибор Левенгука» и др.). В своих стихах, а также и поэмах («Торжество земледелия», «Деревья» и др.) Н.А. Заболоцкий создал свой, поэтический, вариант структурно-эволюционной картины мира. В центре этой картины находятся взаимоотношения между человеком и природой.
М.Г. Мальчукова писала: «Заболоцкого называют поэтом-философом. Определение верное, но довольно общее… Мы знаем философскую поэзию, которая перелагает в стихи расхожие мысли и готовую школьную мудрость. Поэзия Николая Алексеевича Заболоцкого иного рода. Мы обнаруживаем в ней особенное видение мира и особое его постижение в живом слове и образе» (с.888).
В чём же состоит своеобразие художественного мировидения у Н.А. Заболоцкого? В чём оно выразилось? Какие основные признаки его художественной картины мира? Мы можем выделить шесть таких признаков: синтетизм научности и художественности, экологический футурологизм (переходящий в утопизм), гиперрационализм (одухотворённость), метаморфизм, культурологический антропоморфизм и эстетизм.
1. Синтетизм научности и художественности. К своему поэтическому видению Н.А. Заболоцкий шёл от научной картины мира. Отправным пунктом его размышлений о последней была «Диалектика природы» Ф.Энгельса. Но к ней он отнёсся творчески, мечтая о будущем единстве человека с миром. Поэт писал: «Приближается время, когда, по слову Энгельса, люди будут не только чувствовать, но и сознавать своё единство с природой, когда сделается невозможным бессмысленное и противоестественное представление о какой-то противоположности между духом и телом» (с.894).
В начале 30-х годов Н.А. Заболоцкий знакомится с космогоническими идеями К.Э. Циолковского, изложенными в работах «Растение будущего», «Животное космоса», «Самозарождение», «Будущее Земли», и вступает с ним в переписку. В январе 1933 г. поэт писал основателю космонавтики: «Ваши мысли о будущем Земли, человечества, животных и растений глубоко волнуют меня, и они близки мне. В моих ненапечатанных поэмах и стихах я, как мог, разрешал их» (Заболоцкий Н. Собр. соч. Т.1. – М., 1983. – С.14). Н.А. Заболоцкий не во всём соглашался с великим учёным. Он писал ему, в частности: «Личное бессмертие возможно только в одной организации. Не бессмертны ни человек, ни атом, ни электрон. Бессмертна и всё более блаженна лишь материя – тот таинственный материал, который мы никак не можем уловить в его окончательном и простейшем виде» (Огонь, мерцающей в сосуде – ОМС. – С.864).
В научной картине мира Н.А. Заболоцкий находил объективную основу для своей поэзии. Но в отношении науки и искусства его мысли шли ещё дальше: он мечтал об их синтезе. «Мне кажется, – писал он К.Э. Циолковскому, – что искусство будущего так тесно сольётся с наукой, что уже и теперь пришло для нас время узнать и полюбить лучших наших учёных – и Вас в первую очередь» (ОМС. – С.892). К подобному синтезу Н.А. Заболоцкий и стремился в своём поэтическом творчестве. Однако художественное начало в его поэтической картине мира, бесспорно, главенствует над научным.
Описывая настоящее, Н.А. Заболоцкий держал в поле внимания его эволюционное прошлое. Вот почему, например, он мог позволить себе написать такие строчки о Бетховене:
Дубравой труб и озером мелодий
Ты превозмог нестройный ураган,
И крикнул ты в лицо самой природе,
Свой львиный лик просуну сквозь орган.
(Бетховен, 1946)
«Львиный лик» здесь – не сравнение, а указание на наше эволюционное с животными прошлое. В этом стихотворении мы обнаруживаем и другие отсылки к эволюционному прошлому – у лиры, и у флейты:
В рогах быка опять запела лира,
Пастушьей флейтой стала кость орла…
Но эволюционные отсылки у Н.А. Заболоцкого не имеют строгой научной основы. Вот почему он произвольно выхватывает в эволюционном прошлом Бетховена лик льва, а не какого-то другого животного – по крайней мере, более близкого в эволюционном отношении, а пастушью флейту возводит лишь к орлиной кости. В этом нет ничего удивительного, поскольку поэт создавал не научную, а художественную картину мира, хотя общие ориентиры он и находил для последней в первой.
Подобной вольностью характеризуются у Н.А. Заболоцкого не только ретроспективные эволюционные отсылки (от настоящего к прошлому), но и проспективные (или футурологические), т.е. от прошлого к настоящему или будущему. Вот чем объясняется, например, такой, на первый взгляд, неожиданный текст у Н.А. Заболоцкого:
И голос Пушкина был над листвою слышен.
И птицы Хлебникова пели у воды.
И встретил камень я. Был камень неподвижен,
И проступал в нём лик Сковороды.
(Вчера, о смерти размышляя, 1936)
Листва, птицы, камень – всё это эволюционные предки Пушкина, Хлебникова или Сковороды. Но они, конечно, не непосредственные их предки. Вот почему применительно к поэзии Н.А. Заболоцкого мы можем говорить лишь о художественном, образном эволюционизме. Её автор остаётся художником даже и в тех случаях, когда его представление о мире резко сближается с научным:
Снизу – животные, взявшие в лапы деревья,
Сверху – одни вертикальные звезды.
(Торжество земледелия, 1930)
Понятно, что в научной картине мира животные не могут позволить себе взять деревья в лапы, как учёный не может себе позволить увидеть и в лице человека «миллионы лиц четвероногих и крылатых». Разумеется, в самом приблизительном смысле подобные заявления соответствуют и научным представлениям об эволюции живой природы, но, повторяем, – в самом приблизительном смысле. Вот почему, хотя Н.А. Заболоцкий и не терял из виду научный эволюционизм, но в своём творчестве он его преобразовывал в художественный, образный.
Экологический футурологизм (переходящий в утопизм). Для раннего Н.А. Заболоцкого характерна та форма художественного эволюционизма, которую можно назвать экологическим футурологизмом. Речь идёт о той особенности художественной картины мира, как она представлена в его ранней поэзии, которая характеризуется эволюционным предвидением будущего, в котором возможна гармония между человеком и природой. Эта особенность художественного мира Н.А. Заболоцкого наиболее ярко представлена в его ранних поэмах: «Торжество земледелия», «Безумный волк», «Деревья», «Птицы» и «Школа Жуков», написанных в первой половине 30-х гг.
Н.А. Заболоцкий разделял мысли, которые К.Э. Циолковский выразил следующими словами: «состояние животных совершенно несознательное, сонное. Они не знают ни своего прошедшего, ни будущего, ни пути к счастью. Низшие мало чувствительны и потому (как растения) мало страдают от взаимного истребления, но высшие чувствуют сильнее; взаимное их жестокое поедание едва ли доставляет им удовольствие. Вернее, это вечный ад, так как слабые радости грубо прерываются насильственной смертью. Малосознательное человечество ещё усиливает этот ад жестоким уничтожением диких и особенно домашних животных» (ОМС. – С.874).
Н.А. Заболоцкий мечтал о справедливом отношении человека к животным, но его экологические мечтания приобрели в указанных поэмах утопическую форму: он пишет в них об интеллектуализации животных, развитии у них разума. Подобные мечтания были и у Велимира Хлебникова, который ещё до Н.А. Заболоцкого пророчествовал: «Я вижу конские свободы и равноправие коров» (ОМС. – С.894). Н.А. Заболоцкий уходит на пути, ведущем к освобождению животных, ещё дальше своего поэтического учителя.
В поэме «Торжество земледелия» конь жалуется:
Люди! Вы напрасно думаете,
Что я мыслить не умею,
Если палкой меня дуете,
Нацепив шлею на шею.
Ещё больше страдает старый бык:
На дно коровьего погоста,
Как видно, скоро повезут.
О, стон гробовой!
Вопль унылый!
Там даже не построены могилы…
Их утешает Солдат:
Коровы, мне приснился сон,
Я спал, овчиною закутан,
И вдруг открылся небосклон
С большим животным институтом…
Что же в этом институте, который он называет также Лошадиным?
Здесь учат бабочек труду,
Ужу дают урок науки –
Как делать пряжу и слюду,
Как шить перчатки или брюки.
Здесь волк с железным микроскопом
Звезду вечернюю поёт,
Здесь конь с редиской и укропом
Беседы длинные ведёт…
Разумеется, идею развития разума у животных, развиваемую Н.А. Заболоцким, мы не можем принять всерьёз. Но за его утопическими мечтаниями скрыта простая мысль о гуманном отношении к живой природе. Он одухотворяет её неслучайно, а для того, чтобы сделать страдания братьев наших по эволюции не столь мучительными.
В поэме «Безумный волк» речь идёт вовсе не о безумном, а об очень умном волке. Он – учёный-преобразователь. Предоставим слово ему самому:
Я открыл множество законов.
Если растенье посадить в банку
И в трубочку железную подуть –
Животным воздухом наполнится растенье,
Появится на нём головка, ручки, ножки,
А листики отсохнут навсегда.
Благодаря моей душевной силе
Я из растенья воспитал собачку –
Она теперь, как матушка, поёт.
Из одной берёзы
Задумал сделать я верблюда,
Да воздуху в груди, как видно, не хватило:
Головка выросла, а туловища нет.
Загадки страшные природы
Повсюду в воздухе висят.
Но почему же всё-таки другие волки назвали главного героя этой поэмы безумным? Потому, что он мечтал улететь на звезду Чигирь, из-за чего и погиб.
В «Школе Жуков» предлагается новый вариант реформирования животного царства. В ней описывается проект передачи человеком своего мозга животным. Экологическим футуризмом веет также и со страниц других поэм Н.А. Заболоцкого – «Деревья» и «Птицы». В первой из них лесничий призывает:
Деревья, вас зовёт природа
И весь простой лесной народ,
И всё живое, род от рода
Не отделяясь, вас зовёт
Туда, под своды мудрости лесной,
Туда, где жук беседует с сосной,
Туда, где смерть кончается весной…
Мы ощущаем здесь явную идеализацию живой природы, преувеличение гармонии в ней. Всё дело только в том, чтобы эту гармонию не разрушал человек. Вот почему поэма «Птицы» заканчивается словами, выражающими надежду о гармонических отношениях человека с природой. Он должен стать «не насильником, а умным хозяином», и в этом случае:
…Какой неистленно прекрасной
Станет природа! И мысль, возвращенная сердцу, –
Мысль человека каким торжеством загорится!
Гиперрационализм (одухотворённость). Для художественной картины мира Н.А. Заболоцкого характерен крайний рационализм – в том смысле, что он наделяет в своих произведениях человеческим разумом не только животных, но и растения и даже неорганические предметы. В поэме «Деревья» мы слышим такие голоса:
– Я листьев солнечная сила,
– Желудок я цветка.
– Я пестик паникадило.
– Я тонкий стебелек смиренного левкоя…
– Я облака большое очертанье.
– Я ветра колыханье.
– Я пар, поднявшийся из тела человека.
– Я капелька воды не более ореха.
– Я дым, сорвавшийся из труб…
В поэме «Безумный волк» главный герой говорит:
Берёза сообщает мне свои переживанья,
Учит управлению веток,
Как шевелить корнями после бури
И как расти из самого себя.
Но у Н.А. Заболоцкого наделены человеческим разумом и продукты культуры. Соха, например, в «Торжестве земледелия» сообщает о себе:
Я, соха, царица жита…
У Н.А. Заболоцкого одухотворяется весь мир. Вот почему нет ничего удивительного в том, что он так обращается к деревьям:
Читайте, деревья, стихи Гезиода,
Дивись Оссиановым гимнам, рябина!..
Берёзы, вы школьницы! Полно калякать,
Довольно скакать, задирая подолы!
(По нач. строке, 1946)
Одухотворение предметов даёт возможность Н.А. Заболоцкому создать иллюзию его полного единства с миром, с природой. Вот почему он свободно обращается в своих стихах к дроздам, кузнечикам, берёзам, рябинам и т.п. не говорящим в реальности предметам. В гиперрациональности есть своя эволюционная подоплёка: всё, что в эволюции предшествовало появлению человеческого разума, всё-таки принимало участие в нём, поскольку человек с его разумом – венец природы; всё же, что было создано человеком, благодаря его разуму, несёт на себе его отпечаток. Вот отчего винты самолёта у Н.А. Заболоцкого поют песни, как люди, а соха рассказывает о своём назначении.
Метаморфизм. Из эволюционного единства мира вытекает и новая особенность его художественного мировидения – метаморфизм. Он заключается в переходе одного явления – в другое. Метаморфизм сродни буддийской реинкарнации, но у Н.А. Заболоцкого речь идёт не только о переселении душ, но и о материальных превращениях. Так, с одной стороны, в буддийском духе он писал:
Как мир меняется! И как я сам меняюсь!
Лишь именем одним я называюсь, –
На самом деле то, что именуют мной, –
Не я один. Нас много. Я – живой.
Чтоб кровь моя остынуть не успела,
Я умирал не раз. О, сколько мёртвых тел
Я отделил от собственного тела!
(Метаморфозы, 1937)
Но с другой стороны, в этом же стихотворении изображаются и другие, более неожиданные, превращения:
Как всё меняется! Что было раньше птицей,
Теперь лежит написанной страницей;
Мысль некогда была простым цветком,
Поэма шествовала медленным быком;
А то, что было мною, то, быть может,
Опять растёт и мир растений множит.
Эволюционная подоплёка подобным метаморфоз очевидна. Всё дело только в том, что переход цветка в мысль или быка в поэму опосредован в действительной эволюции целой серией внутренних метаморфоз, тогда как расстояние от мёртвого тела до растений, которые растут на его могиле, более короткое.
Настоящим величием, хотя и жутковатым, веет от превращений, описанных Н.А. Заболоцким в его «Завещании» (1947):
Когда на склоне лет иссякнет жизнь моя
И, погасив свечу, опять отправлюсь я
В необозримый мир туманных превращений,
Когда мильоны новых поколений
Наполнят этот мир сверканием чудес
И довершат строение природы, –
Пускай мой бедный прах покроют эти воды,
Пусть приютит меня зелёный этот лес.
Я не умру, мой друг. Дыханием цветов
Себя я в этом мире обнаружу.
Многовековый дуб мою живую душу
Корнями обовьёт, печален и суров.
В его больших листах я дам приют уму,
Я с помощью ветвей свои взлелею мысли,
Чтоб над тобой они из тьмы лесов повисли
И ты причастен был к созданью моему.
Над головой твоей, далекий правнук мой,
Я в небе пролечу, как медленная птица,
Я вспыхну над тобой, как бледная зарница,
Как летний дождь прольюсь, сверкая над травой…
Культурологический антропоцентризм. Человек как творец культуры занимает центральное место в образе мироздания, созданном Н.А. Заболоцким. Он прославляет его в стихотворении «Венчание плодами», «Седов», «Север», «Бетховен», «Город в степи», «Творцы дорог» и мн. др.
В «Венчании плодами» (1932) поэт поёт гимн мичуринским яблокам. Он рисует их эволюционную историю:
Когда землей невежественно правил
Животному подобный человек,
Напоминали вы уродцев и калек…
Теперь…
Чтоб, дивно увеличиваясь в теле,
Не знали вы в развитии преград,
Чтоб наша жизнь была сплошной плодовый сад, –
Скажите мне, какой чудесный клад
Несёте вы поведать человеку?…
Когда плоды Мичурин создавал,
Преобразуя древний круг растений,
Он был Адам, который сознавал
Себя отцом грядущих поколений…
Подлинным апофеозом человеку-строителю звучат последние строчки стихотворения «Творцы дорог» (1947), где речь идёт о прокладывании дороги на Дальнем Востоке:
И мы стояли на краю дороги,
Сверкающие заступы подняв.
Среди строителей этой дороги был и несправедливо осуждённый автор этих строк.
Эстетизм. Как художник, Н.А. Заболоцкий, естественно, не мог пройти мимо красоты. Если ранний Н.А. Заболоцкий идеализировал природу, то поздний пишет стихотворение «Я не ищу гармонии в природе» (1947), поскольку в природе самой по себе господствует «дикая свобода, где от добра неотделимо зло». Но отсюда не следует, что поздний Н.А. Заболоцкий перестанет восхищаться красотой природы. Свою любовь к природе он выразил во множестве стихов – «Поэма весны» (1956), «Вечер на Оке» (1957), «Гомборский лес» (1957) и др.
По поводу русского пейзажа Н.А. Заболоцкий предупреждал:
В очарованье русского пейзажа
Есть подлинная радость, но она
Открыта не для каждого и даже
Не каждому художнику видна.
(«Вечер на Оке»)
Но для тех, кому эта радость открыта, русский пейзаж может открыться яркими красками:
Горит весь мир, прозрачен и духовен,
Теперь-то он поистине хорош,
И ты, ликуя множество диковин
В его живых чертах распознаёшь
(там же).
Не мог Н.А. Заболоцкий пройти мимо и женской красоты. Достаточно в связи с этим напомнить о нескольких строчках из его «Признания» (1957):
Зацелована, околдована,
С ветром в поле когда-то повенчана,
Вся ты словно в оковы закована,
Драгоценная моя женщина!..
Поистине божественные стихи!
Закончить же наш разговор о великом поэте-эволюционисте Николае Алексеевиче Заболоцком мы хотим начальным четверостишьем из известного его стихотворения, написанного в последний год его пятидесятипятилетней жизни:
Не позволяй душе лениться!
Чтоб воду в ступе не толочь,
Душа обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!..