Павел ЗАГАРИНСКИЙ. ГРЕЙТЕСЬ НА МНЕ, СОБАКИ И ПЬЯНИЦЫ. Из материалов международного семинара молодых писателей «Мы выросли в России»

 

Павел ЗАГАРИНСКИЙ (Самара)

ГРЕЙТЕСЬ НА МНЕ, СОБАКИ И ПЬЯНИЦЫ

 

* * *

…А вроде бы тот же март, что и вчера,

Но не тот.

Беда… Как тянул сам себя до утра

Из болот.

 

Танцуй же трясина, смейся! Пой ил,

Я пойму.

Абсентом вчера я кикимор поил

Ни к чему.

 

Мешал «Белебей», елей, нищих друзей,

Видно, зря.

Деньгами хоть весь южный ветер засей,

Но в ноздрях

 

Стоит запах будней, стаканного дна…

Стой, метель!

Но ты прочь уходишь. И ты холодна,

Как постель.

 

Зачем я пил жизнь из подтаявших льдин?

Жизнь пресна.

А я до обидного жив и один,

Как весна.

 

ЖЕРТВАМ ПРОСТУДНЫХ

ЗАБОЛЕВАНИЙ ПОСВЯЩАЕТСЯ

А шарф не надел я действительно зря.
По ветру пускал свежемытые волосы.
А место, куда торопился я, вряд
ли стоит как деньги пропавшего голоса.

Скрипит где-то в лёгких разбухшая дверь
От каждого вздоха. Эх, петли не смазаны!
А температуру хоть сотню раз мерь,
К термометру будто бы скотчем привязан, но

на ртутный столбец смотри, не смотри – 
Градусник точно, подлец, измывается.
Зачем миру солнце? Почти 43!
Грейтесь на мне, собаки и пьяницы.

Тело сырое, как будто зарыл
В землю вчера мои кости пёс сочные.
Вязок мир, точно залил глаза ил,
Веки хрустят, как печенья песочные.

Вдохнул октября я, но нос мой забит,
Как электричка последняя в пятницу.
Я смотрю из окна, и мне этот вид
Не нравится.

 

* * *

Ночь глухая, как древний старик.

Знаешь, как-то особенно грустно.

Я бы света напиться приник

К фонарю, если б не был он пуст, но

 

Скособочен, подбит, одинок

Тихо тлеет всё возле дороги.

Промолчу. Видно, это мой долг.

Я вообще задолжал очень много.

 

Сапогом зря топтал я оскал

Кромки луж, и зачем, позабыл сам.

Я ведь осень совсем не искал.

Я наверно в пути заблудился,

 

Словно бусы шаман, теребя

Взгляд прощальный, до рвоты знакомый,

Когда понял я, что из себя

Выйду, если не выйду из дома.

 

А слова беспокойно зудят,

Ранят глотку, просясь на свободу.

Но молчал всё равно, уходя,

Как молчат уходящие годы.

 

Я готов, поднимите на смех,

Как на руки, на крышу, на вилы!

Я, наверно, плохой человек,

Раз промолвить такое не в силах:

 

Я тебя не люблю

 

* * *

Всё, я молчу. Не хочу говорить я.

Хоть в городе гнусно и сыро,

На нищем рубаха из собранных нитей

Судьбы всего этого мира.

 

И пусть неказистая, даже не греет,

И он недостоин другого,

Но прежде чем высмеять, гнать его в шею,

Позвольте последнее слово.

 

Запнулся. Как зверь в ожиданьи расправы,

Дрожит на глазах поволока.

Молчание – золото, только растравит

Людей это золото. Сколько

 

Готов ты кидать, не считая, с размаху

В толпу? Отпустить попросил бы…

Когда на груди разрывают рубаху,

Ну что тут ответишь….

Спасибо.

 

НИКОЛАЙ

Ночь морочит, замешана в кровь,
Просит слов, хоть уже на исходе.
Промолчишь, сколько слов ни готовь,
как предутренний гость неугоден.

Ты уходишь от свеч, чтобы лечь,
И укроешься, как бездарь рожью
Подворотней. Ты ночь не калечь – 
отпусти её по бездорожью.

Как рапирой шприцом укол. Лай
Псом, оставившим пост на восходе!
Век нести воск в горсти, Николай,
а он плавит ладонь, в хмарь уводит.

Бьёт цыган во дворе детвора.
Ты куда угодил, Николай? 
здесь у дворников нет ни двора,
у вампиров здесь нет ни кола.

У тебя никого, только ты.
В четверге увязаешь один.
То ли шины шипят, то ль коты.
Угодил, Николай. Уходи.

 

БРЕСТ

Где ночует сегодня зима,

Льнёт к прохожим, молчит сиротливо?

Подворотни заполнил туман.

По-осеннему в нём плачет ива,

 

Будто ждёт, что разгонит метлой

Эту тину налипшую дворник.

А ты ставни покрепче закрой,

Раз сегодня беснуется вторник,

 

Чтоб не видеть, как я уходил…

Дверь входная снаружи закрыта.

Ты, солдат, на меня не гляди,

Во мне тоже так много гранита.

 

ПОГОРЕЛЬЦЫ

Он не дарил тебе городов,

Ни крупицы от звёзд.

Много твердил о горе вдов,

О черноте зимних гнёзд.

 

И может он прав и лучше сидеть,

Выжидая трупы врагов,

Покуда гуляет сварливая плеть

Быть в тени обожжённых домов.

 

А может быть просто он был не готов

Быть с тобой среди пепелищ.

Он не дарил тебе городов.

Он был просто-напросто нищ.

 

* * *

Так пустынно. Уже вечереет.

Ветер будто бы литр вина

Крепок. Жарким огнём меня греет

Силуэт твой на фоне окна.

 

Не пытай меня, не отвечу,

Не известно мне ничего.

В чём виновен? Что бесом мечен

Видеть ведьминский хоровод

 

В ломких листьях, что звонко сыплет

В золочёные закрома

Осень? Слышу, как воет выпью,

Рвётся в город с цепи зима.

 

Но сейчас не страшны кометы,

Раз уж мерзну я под окном.

Хлещет ливень, спустись ко мне ты.

Будем пить водку с дождем.

 

* * *

Ни души не видно в подворотнях.

Налакались уж утрат с утра

И слегли. Больных, ознобных, потных

Где найти замученным ветрам?

 

Нет покоя их дурной породе.

Сколько им в ветвях сырых сидеть

И смотреть, как в тёмном парке бродит,

Хнычет жизнерадостная смерть?

 

Вдруг сорвались с места, полетели,

Взвыли над седою головой.

Вымели дряхлеющее тело,

Не было в нём будто ничего.