Магомед АХМЕДОВ. СТИХИ ПРИХОДЯТ КАК МОЛИТВЫ…

 

Магомед АХМЕДОВ

СТИХИ ПРИХОДЯТ КАК МОЛИТВЫ…

 

СТРОКА

Не за столом

Я сложил эти строки,

Не в тишине

Я нашёл своё слово, –

Я услыхал его

В гуле эпохи,

Нас за собою

Влекущей сурово.

 

Не был я радостью

Буйной охвачен,

Не ликовал я,

В удачу не веря,

Но ощутил вдруг,

Что кровно причастен

И к обретеньям её

И к потерям.

 

Словно в мгновенье

Единое вырос,

Дней постигая

Кипящую лаву,

Словно бы горе

Тяжёлое вынес,

Радость воспеть

Мне дающее право!

 

Время!

Я сын твой!

А сын твой любую

Ношу – клянусь я! –

Осилить сумеет,

Только не дай

Написать мне такую

Строчку,

Которой

Никто не поверит!

 

ДРУЗЬЯМ

Как мы спешим:

Быстрей, быстрей! –

Но вдруг оглянешься на миг:

Всё реже круг твоих друзей,

Как будто выкосило их!

 

Одни отстали на пути,

Других снесло на вираже,

А эти

Где-то впереди

И не оглянутся уже.

 

И головою ты поник:

Как не заметил второпях,

Что четверть века на твоих

Уже отмерено часах!

 

Что был всегда в решеньях скор,

Что думал – время обогнал,

Но слишком мало

Приобрёл

И слишком много

Потерял!

 

Что разменял на пустяки

В погоне этой без конца

Ты тяжесть истинной строки,

Достойной смертного свинца.

 

Что, как из кожи ты ни лез,

Но, повстречав тебя,

В ответ

Тебе поклонится Дантес,

Мартынов спрячет пистолет.

 

Мы не постигнем в спешке высь!

Друзья, я вас зову туда,

Где мы когда-то поклялись

Друг другу в дружбе навсегда!

 

Друзья мои, замедлим бег,

Возьмёмся за руки, любя,

Чтобы в дороге человек

Не потерял в себе себя.

 

Я говорю вам всем одно

И повторю сто тысяч раз:

Не мы на время,

А оно

Всегда равняется на нас!

 

Так сохраним же нашу честь

И верность спутникам своим!

Ведь наше время – мы и есть,

Не нам оправдываться им!

 

ОСЕННЕЕ

Вчера обезлистел раскидистый сад,

Пожухла трава и поникла угрюмо.

И в хмуром молчанье деревья стоят,

Как будто придавлены тяжкою думой.

 

Уже опускаются с гор холода,

Закутав туманом озябшие плечи.

И, льдом покрываясь, вздыхает вода,

Тоскуя и жалуясь по-человечьи.

 

И я вспоминаю с тоскою в душе

Минувшие дни, что растратил беспечно.

И жалко мне их! – хоть не близок мой вечер,

Но все же давно я не молод уже.

 

А значит, пора уже браться всерьёз

За дело – пока не окончились сроки,

Чтоб следом за мною спешащий мороз

Меня не настиг посредине дороги!

 

* * *

Затихли шумевшие листья,

Чинара во мраке таится.

Прочитанный день перелистан,

Как будто бы в книге страница.

 

Но даже во сне моём снова

И снова о нём вспоминаю,

Как будто бы

Каждое слово

По-новому переживаю!

                                          (Перевод с аварского Геннадия Фролова)

--------------------------------------------------------------------------------------

 

* * *

Проснись, очнись, бумага белая!

Нам засыпать с тобой нельзя.

Моя судьбина поседелая,

Моя метельная стезя.

 

Уйдут друзья, уйдут товарищи.

Смирится гордая родня.

В моём заснеженном пожарище

Не выдавай, судьба, меня!

 

Перед бедою не сдавалася

На белом свете ты одна.

Моей слезою умывалася,

И мне всегда была верна.

 

Еще не всё мы в мире сделали

Для утверждения добра…

Очнись-проснись, бумага белая –

Моя небесная сестра!

 

* * *

Блеснул когда-то гений Пушкин

Не ради красного словца:

«Хвалу приемли равнодушно

И не оспаривай глупца…».

 

Мои хулители земные,

Не спится вам в хулах своих.

Я сторожу часы ночные,

Подкарауливая стих.

 

Курится мой очаг во мраке.

И песня согревает грудь.

А вы, брехливые собаки,

Нужны, чтоб мой означить путь.

 

КНИГА

                 Памяти Юрия Кузнецова

Эту книгу комета

Принесла на хвосте.

Это правда поэта

О земной высоте.

 

Он призрел нашу косность,

Вдул мне в сердце огонь.

И сверкающий космос

Положил на ладонь.

 

ДВАДЦАТЫЙ ВЕК

Прости меня, двадцатый век,

Прости меня, прости!

Хотел я, глупый человек,

Свободу обрести.

 

Прости меня, двадцатый век,

Что душу осквернил.

Я, человек, творивший грех,

Тебя в грехах винил.

 

Прости меня, двадцатый век,

Я был наивный человек.

Считал тебя бедой.

 

Но двадцать первый новый век

Упал на голову, как снег,

И я стою седой.

 

ПЕСНИ ВРЕМЕНИ

                        Люблю Отчизну я, но странною любовью.

                                                                 М.Ю. Лермонтов

Голос песни в сердце я услышал

На свою удачу и беду.

И на голос этой песни вышел.

И за песней до сих пор иду.

 

Надо мною солнечные бури

Пролетают в космосе, звеня.

На старинном песенном пандуре

Кто играет в сердце у меня?

 

Кто к моей душе во мгле взывает,

Грусть свою на сердце затая?

Кто мне эти песни напевает? –

Это плачет Родина моя.

 

СВЕТ ОЧАГА

Горькую полынь и повилику

Всей своей душой готов обнять.

В нашем мире солнечному лику

Нелегко сиянье сохранять.

 

Над мирской обыденностью пошлой

Бог на нас с небес с надеждой зрит.

Кровь, что пролилась в ненастном прошлом

Будущему щеки обагрит.

 

Всё, как есть, в судьбе своей приемлю.

Мне земля родная дорога

Тем, что согревал я эту землю

Светом родового очага.

 

ЖУРАВЛИ

В мире, переполненном печалью,

Слишком мало места для любви.

Неужели Бог наш изначально

Мир задумал строить на крови.

 

Грохот несмолкаемых орудий.

Эхо нескончаемых атак.

Или вы умом рехнулись, люди,

Или Бога поняли не так.

 

На закатном небе птичья стая

Голосит в заоблачной дали.

Это над землёю пролетая,

О любви рыдают журавли.

 

ВЕЩЕЕ СЛОВО

Поэты, что лукаво подпевают

Политикам продажным в наши дни,

О вещем слове Божьем забывают,

Продали душу дьяволу они.

 

Политики, что вольного Пегаса

Запрячь в арбу с навозом норовят,

И Божьего не убоявшись гласа,

Под песенки идут в кромешный ад.

 

Мои стихи не набивают брюхо,

Чужой кусок не тащат себе в рот.

И не клевещут дьяволу на ухо

На бедный и униженный народ.

 

МОРЩИНЫ

Опять повсюду слышен гром орудий

И мерит силу разума тротил.

Чего на свете делите вы, люди?

Нас миром всех Всевышний наделил.

 

Мужчины гибнут, сиротеют дети

И вдовам утешенья в мире нет,

Покуда побеждает тьма на свете

И пораженье терпит Божий свет.

 

Ничто не стоит доблесть человека

На сирой и обугленной земле,

Когда у наступающего века

Кровавые морщины на челе.

 

УКРАДЕННЫЕ НЕБЕСА

Кругом одни разборки и раздоры.

Я ангелов не слышу голоса.

От имени небес вещают воры

Они у нас украли небеса.

 

О, люди, что творите вы на свете?

Не ведаете вы Господний страх.

Зачем, имамы, делите мечети,

Когда у нас у всех один Аллах?

 

Небесному правителю не нужен

Мир, что погряз в раздоре и во зле.

Выходит, что один поэт и служит

Всевышнему Аллаху на земле.

 

ТОРГАШИ

Лучше быть одиноким, чем в шайке воров

Развлекать песнопеньем ворьё.

В самом звёздном из всех мне известных миров

Проживаешь ты, счастье моё.

 

Лучше быть одиноким, чем жить в нищете

Среди шумной базарной толпы,

Собирать пятаки в безысходной тщете.

Торгаши на подачки скупы.

 

Лучше ты одинокой и гордою будь,

Дорогая Отчизна моя.

На какой бессердечный и нищенский путь

Подтолкнули тебя сыновья.

 

МОЛИТВА

Когда душа, как поле битвы,

Солдаты – мысли и слова.

Стихи приходят, как молитвы,

И предъявляют нам права.

 

Стихают мелкие обиды.

Сияет правда бытия.

Мои слова – мои мюриды,

Склоняюсь перед вами я.

 

Когда страна, как поле битвы,

Я становлюсь мюридом сам.

Мои стихи – мои молитвы –

Возносит время к небесам.

 

ЗВЕЗДОЧЁТ

О, время, ты, как море, не стихаешь,

Быть может, и не ведая того,

Что ты на гребни волн своих вздымаешь

Обломки государства моего.

 

Всех, потерпевших кораблекрушенье,

Аллах, как очень мудрый звездочёт,

Не впишет скопом в книгу пораженья,

А как спасённых грешников учтёт.

 

И в том, что правят лживые пророки

Моей страною, – не её вина.

Не всякий раз на гребень свой высокий

Добро возносит мутная волна.

 

ЛУЧИНА

Мой стих на свадьбе не вертелся

Велеречивым тамадой.

Он согревал певучим сердцем

Во мгле застигнутых бедой.

 

Он не искал казённой славы,

Не тратил на банкетах пыл.

А на задворках у державы

Для бедняков лучиной был.

 

Мой стих, как лучик солнца вешний

В промозглой, безысходной мгле,

Хотя и был, как все мы, грешный,

Прослыл безгрешным на земле.

 

ОКРУЖЕНИЕ

Нас окружили подлость и крушенья,

Кичливые братки и паханы.

Не скоро выйдем мы из окруженья

Разграбленной, растерзанной страны.

 

Нас окружили нашим окруженьем

Нас предали бездарные чины.

Своим беспрекословным пораженьем,

Безропотные, мы окружены.

 

Нас окружили грязным униженьем,

Нам навязали нищую суму.

И выходить к своим из окруженья

Приходится нам всем по одному.

 

УГОЛ

Ушедшие года, как кони цугом,

Континентальной громыхнут плитой.

История в грядущем снимет угол.

У будущего встанет на постой.

 

Её не пустят в царские хоромы,

Как бабку застарелую с клюкой,

А бросят ей рогожку из соломы

И скромный угол выделят в людской.

 

Всё что при жизни, старая, имела,

Укроют от её печальных глаз.

Слегка подреставрируют умело

И выставят зевакам на показ.

 

* * *

Белый лист, словно снежное чудо…

И летит к нему пуля, звеня…

Через Пушкина, через Махмуда

Эта пуля настигнет меня.

 

Эта пуля на Правду отлита,

Предназначена Слову она.

И её роковая орбита

Неизменна во все времена.

 

Но в космическом млечном тумане

Бог сорвёт её грозный полёт.

Он в ладонь эту пулю поймает

И звезду из неё отольёт.

 

* * *

Не раз я в жизни с неба падал

В глухую поросль дольних трав.

Не раз мне жизнь казалась адом,

Выказывая хищный нрав.

 

Цветы пылали, словно свечки.

Уж больно были хороши!

А я залечивал у речки

Ушибы раненой души.

 

И начиналось все сначала.

А эта речка в тишине,

Как колыбельная, звучала,

Что в детстве мама пела мне.

                                     (Перевод с аварского Евгения Семичева)

------------------------------------------------------------------------------------

 

ОДИНОЧЕСТВО

Я не пытаюсь придумать другую любовь.

Поезд ушёл, и смешно переигрывать сцену.

Кроме того, я сегодня не выучил слов.

Я одинок – одиночество чище измены.

Эта метель за окном закипает вином.

Это сгущается ночь или комната пыток?..

Я отодвинул бокал, потому что смешно

пить одному. Одиночество — лучший напиток.

Ветер относит улыбку и руки твои.

Не было вовсе тебя – это мне показалось…

Вот уже всё. Вот уже ничего не осталось.

Я одинок. Одиночество больше любви.

 

* * *

Вот и месяц в окно засветил,

Безнадежно и честно…

Я ресницы твои усыпил

Колыбельною песней.

 

Поцелуй на усталых губах

И усталое платье…

Засыпай, я тебя на руках

Отнесу до кровати.

 

Ты озоном была для меня,

Если трудно дышалось.

От бессонниц спасала меня

И во сне мне являлась.

 

Ты в открытую жизнь приняла

И жила в ней открыто,

Не скупилась и слёз не лила

Над разбитым корытом.

 

И за мною ты шла, как звезда,

На рожон и на плаху.

И умела смеяться, когда

Впору было заплакать.

 

Ты, как посуху, шла через грязь,

Через сплетен болото…

Но паденье твое каждый раз

Обращалось полётом.

 

И во мне просыпается страх,

Что твой первый губитель,

Отнесу я тебя на руках

В неземную обитель.

 

* * *

Я вышел на станции тёмной

в чужой и родной стороне.

Остатки перрона в позёмке

сгорали, как будто в огне.

 

А в сердце о жизни бродячей

влетает колёс перестук.

Я выиграл! Всех одурачил,

сорвался, отбился от рук.

 

Всё побоку: беды, обиды,

случайной любви маета…

Шарахнулся, скрылся из виду,

как вырванный с корнем состав.

 

И новые люди сновали,

просили во тьме прикурить…

И мне среди них предстояло

прижиться. И выжить. И жить.

 

И нет у меня талисмана

и камня за пазухой нет.

Остатки перрона в тумане

поджёг запоздалый рассвет.

 

Уже не хватает терпенья

стоять на скрещенье дорог.

И падает в трёх направленьях

судьбы одинокий гудок.

 

Все три обещают удачу.

Все три упираются в смерть.

Так пусть маневровый, горячий

мне в сердце ударится свет.

О воле, о жизни бродячей.

О правильной жизни, поэт!

 

ТРОСТЬ

Я иду, опираясь на трость старика,

по дороге, проложенной в толще веков.

До меня прошагали здесь сто стариков.

Посох мой, как река, разрезает века.

 

Я иду, опираясь на трость старика.

То песок или снег под ногами вопит?

На изломах, где слово, как лава, кипит,

не устанем ни я и ни эта клюка,

 

что колотится в спины спрессованных плит,

как глухие колодцы, вскрывая века.

Эта бездна под тростью не так глубока:

бросишь камень – и кровь до тебя долетит!

 

Словно гвоздь, эту трость загоняя в века,

я иду сквозь века, опираясь на трость.

Неразрывны мы с ней, как собака и кость.

Я иду, опираясь на трость старика.

 

* * *

Когда упадешь на короткой дистанции жизни

и кровь остановится в венах гудящих на миг,

далёкие люди тогда превращаются в ближних,

а близкие люди уходят, как солнечный блик.

 

Счастливые врут, что живётся им бедно и худо,

молчит неудачник, встречая беду на пути…

Нет, я не пророк, никогда я пророком не буду,

но их, слова Богу, пока еще можно найти.

 

* * *

Я вздрогнул на тихой дороге

и голос услышал в ночи

и замер, уже на пороге,

достав из кармана ключи.

 

В душе моей вспыхнуло слово,

и в сомнамбулическом сне

распались стальные оковы

и Феникс явился в огне.

                                        (Перевод с аварского Александра Еременко)

-------------------------------------------------------------------------------------------

 

* * *

Я научился молча жить

Среди чужого пустословья,

Которое, как шмель жужжит,

То надоедливо, то злобно.

 

Туманом даль заволокло

И разогнать его нет силы…

Я имя вытру, как стекло,

Чтобы звезда в нём отразилась.

 

Пусть век изменчив и болтлив,

И время противоречиво…

О, жизнь, молчание продли,

Что слов иных красноречивей!

 

Я научился молча жить

И только с Богом говорить.

 

* * *

                                                   Отару Чиладзе

«Честь имею» – два коротких слова –

Выбросил из лексики мой век…

Пистолет заряжен. Всё готово.

И шагнул к барьеру человек…

 

А теперь уладится иначе:

На столе бутылка коньяка…

Что нам до мальчишеских чудачеств

Дуэлянтов энского полка.

 

Пересохло русло Чёрной речки,

От тумана горы не видать.

Будет жить без этих слов нам легче,

Но труднее будет умирать.

 

Что же делать? Время продиктует

Новые удобные слова.

С Чёрной речки чёрный ветер дует,

Как Машук, седеет голова.

 

Недруга приближу, брошу друга,

Нелюбимой в чувствах объяснюсь.

Не боюсь замкнувшегося круга –

Лексикона нового боюсь.

 

И, как юный прапорщик, бледнея

От насмешки тайного врага,

Закричу однажды: «Честь имею», –

Перепутав годы и века.

 

* * *

Хотел бы я, мой Дагестан,

Воспеть судьбу твою,

Но от хвалебных слов устал

У жизни на краю.

 

В горах теперь иная жизнь,

И слышен вздох скалы:

– Орлы, покинувшие высь,

Уже вы – не орлы.

 

Хотел бы я, Страна вершин,

Такую песнь сложить,

Чтоб все эмиры и паши

По правде стали жить.

 

Но неожиданно с небес

Раздался Божий глас:

– Правители, скажу тебе,

Похожи все на вас.

 

ЛЕРМОНТОВ

В полдневный жар в долине Дагестана,

Как Лермонтов, лежу недвижим я…

И это мне не снится, как ни странно, –

В упор душа расстреляна моя.

 

Как знамя, честь в руке моей зажата,

Но тьма уже заглатывает свет…

Свинцовый дождь,

                   смертельный и проклятый,

На наши горы льётся столько лет.

 

За словом правды не могу угнаться,

И Родина уходит из-под ног…

А радуга спасительного братства

Поблёкнув, истрепалась, как платок.

 

Гремят вокруг – то выстрелы, то взрывы,

И падают Отечества сыны,

Как звёзды с неба…

                              На краю обрыва

Стоим мы с чувством собственной вины.

 

Когда звезда с звездою говорила,

Ты понимал божественный язык.

Лишь небо твоей родиною было –

Ему в стихах молиться ты привык.

 

А нынче тучи небо затянули,

Никак не развиднеется оно…

И отовсюду целятся в нас пули,

Хотя у нас своё Бородино.

 

В полдневный жар в долине Дагестана

Твердит мне эхо горное опять:

– Погиб поэт!..

                        И ноет в сердце рана…

«Невольник чести!», – некому сказать.

 

ПОЭТ И ИМАМ

Потемнели горные отроги,

Отступили русские к реке…

«Выхожу один я на дорогу», –

Зазвучало где-то вдалеке.

 

Бой отгрохотал взрывным обвалом,

И опять настала тишина…

Толмача спросил Шамиль устало,

Что за песня у реки слышна?

 

И сказал толмач: – Поручик русский

Сочинил для песни той слова,

От которых так на сердце грустно,

Что к земле клонится голова.

 

– Так скажи, о чём же песня эта?..

– О дороге, Боге и звезде,

О душе печального Поэта,

Что покоя не найдёт нигде.

 

– Кто же он, Поэт тот неизвестный?

– Воевал с тобой он раньше здесь…

Звали его Лермонтом... За песни

Был убит, отстаивая честь.

 

– Горцы наши совершили это?..

– Нет, своими он убит, имам.

– Разве много так у них поэтов?

Или мало так у них ума?

 

Иль народ они такой богатый,

Что не жаль Поэта одного?..

Если б я с ним встретился когда-то,

Не поднял бы саблю на него.

 

В небо посмотрел Шамиль с тревогой,

Где сверкали звёзды, как штыки…

«Выхожу один я на дорогу», –

Доносилось мирно от реки.

 

* * *

Мне на земле не так уж много надо…

Довольствоваться малым я привык –

Тропинкой, убегающей из сада

Туда, где звонко плещется родник.

 

Где карагач, раскинув мощно крону,

Напоминает прошлые века

И ярко вьётся ящеркой зелёной

Меж валунов прохладная река.

 

Где голубое облако отары

Ползёт лениво через перевал

И мама возвращается с базара

Доить корову и варить хинкал.

 

Мне на земле не так уж много нужно…

Довольствоваться малым я могу –

Костром, что согревает в злую стужу,

Когда вершины гор стоят в снегу.

 

И лёгкой тенью яблони ветвистой,

Когда расплавит камни летний зной,

И невесомой дымкой серебристой

Весеннего дождя над головой.

 

Лукавым взглядом девушки знакомой,

Что она бросит, словно невзначай,

Когда пройдёт с кувшином мимо дома,

Стряхнув дождинки с гибкого плеча.

 

ЖИВИ И ПОМНИ

                               Валентину Распутину

Вечерняя звезда в стихах моих

Вновь с утреннею встретится звездою…

А жизнь моя опять разделит их,

Как тьму и свет,

невидимой чертою.

 

У изголовья встанет прошлый век,

Напомнив мне о самом сокровенном…

И ранняя звезда,

                              как человек,

Заговорит со мною из вселенной:

 

– Счастливые забыл ты времена

И Божьего не оценил ты дара –

Где Родина на всех была одна

И всех нас заслоняла от ударов.

 

И друг в ней другом был,

и братом – брат,

И вера – верой,

и любовь – любовью…

Что же звезде вечерней ты не рад,

Которая отсвечивает кровью?

 

Держава стала «этою страной»,

Где люди не живут, а выживают…

Среди своих ты,

                        будто бы чужой –

Душа болит, как рана ножевая.

 

А время снова перепись ведёт,

Но не младенцам, а могильным плитам…

На тысячи пошёл уже тот счёт —

Обманутым, униженным, убитым.

 

Печальна повесть Родины твоей,

Где одинок ты под звездой закатной…

Не от её ль убийственных лучей

Сгорела правда жизни безвозвратно?

 

Но кто

              безмолствующий наш народ,

Как ту царевну спящую, разбудит?..

Живи и помни – правда не умрёт,

Покуда у России есть Распутин.

 

* * *

Как жаль…

Но больше нет страны,

Где жили мы, как братья.

Там слышен страшный гул войны

И громкие проклятья.

 

Где Пушкин мой и где же ты,

Великая Россия?..

И кто кому из темноты

Грозит угрюмой силой?

 

Кавказ не пасынок тебе,

А сын единокровный,

Хоть и не всё в его судьбе

Когда-то было ровным.

 

Найди того, кто ссорит нас,

Взрывая дружбу нашу…

От горя поседел Кавказ,

Испив раздора чашу.

 

Пусть тайные твои враги

Прикинулись друзьями –

Не верь данайцам и не лги,

Что нет любви меж нами.

 

Своим поэтам верь, о Русь,

Ведь лишь они пророки…

И как молитву наизусть

Тверди, тверди их строки.

 

ОСЕННИЙ ЧАС

                      Заройся вся в осенний шелест.

                                                     Б.Пастернак

I.

Быть может, мне спасти дано

Воспоминание былого,

Чтоб завтра повторилось снова,

Хотя бы только раз, оно.

 

Но прошлое грустит, как ты,

За гранью замкнутого круга.

И вы глядите друг на друга,

Не смея перейти черты.

 

И ты опять торопишь дни,

Ребёнка на руках качая,

По-прежнему не замечая,

Что были крыльями они.

 

А золотой ноябрь в окне,

Как сон твой неправдоподобен.

Он держит прошлое в ладонях,

Сжигая в медленном огне.

 

Да так, что плавится стекло

И в комнату влетает ветер,

Как будто жалоба о лете,

Которое давно прошло.

 

И выцветает, как трава,

Та колыбельная, что пела

Ты ночью голосом несмелым,

Роняя тихие слова,

 

Которые, от слёз дрожа,

Соединяются незримо

С ноябрьским утром нелюдимым,

Морозным, как твоя душа.

 

II.

Я заблудился вновь в осенней мгле,

В твоё поверив разочарованье.

Но вижу по дыханью на стекле,

Как постарела ты от ожиданья.

 

Летел мой поезд наперегонки

С листвою пожелтевшей и унылой.

И всё же осень, счастью вопреки,

На целый год его опередила.

 

И царствует в зрачках твоих теперь

Спокойно, независимо и гордо,

И в прошлое захлопывает дверь,

Чтоб не было ни выхода, ни входа.

 

Любимая, зачем укрылась ты

За стенами бессмысленной отваги,

Когда ещё не высохли следы

Твоих чернил на скомканной бумаге?

 

Зачем обиды дождик моросит

И, как дитя, к коленям твоим жмётся

И перезревшим яблоком висит

На изумлённой ветке злое солнце?

 

Сорви его и дай мне надкусить…

Быть может, все тревоги и сомненья

Нам надвое удастся разделить –

И в этом будет общее спасенье.

 

III.

Я ошибся, приняв твои слёзы

За дождинки на мутном стекле.

Заплела свои чёрные косы

И растаяла в утренней мгле.

 

А теперь на тебя негодую,

Что украла мой сон навсегда,

Каждый миг, каждый шаг твой ревнуя

К уносящим тебя поездам.

 

Я ошибся…

                Но хватит об этом.

Ты прости мне обиду свою.

Как ребёнку, тебе до рассвета

Колыбельную песню пою.

 

БЕЛАЯ ПТИЦА

Белую птицу сердце хранило,

Верило, не почернеет она…

Но на земле моей, некогда милой,

Вновь не деревья растут, а могилы –

Распорядилась иначе война.

 

Чёрное время над родиной встало,

Целится в белую птицу оно…

Снова кумиры летят с пьедесталов,

Ненависть празднует бал, и устало

Белая птица стучится в окно.

 

А по лесам то ли смерть, то ли волки

Рыщут, пытаясь добычу догнать…

Белая птица на ветке умолкла…

Снова над саваном, как богомолка,

Молится чья-то несчастная мать.

 

Белая птица…

                      Но где ей укрыться?..

Всюду хоронят тела молодых…

В горных аулах, в станицах, в столицах…

Хмуры и непроницаемы лица

Тех, кто пришёл помолиться за них.

 

Чёрные вороны заняли небо,

Белая птица бьётся в груди…

Выпустить бедную надобно мне бы,

Только страшусь я, что в поисках хлеба,

Пулю поймает она по пути.

 

Думаю я лишь о ней неустанно,

Как уберечь от вражды и беды…

Разве средь снежных вершин Дагестана

Нет больше мест, где от зла и обмана

Можно запрятаться в гнёздах пустых?

 

Белая птица всё стонет и стонет.

Чёрные пули летят и летят,

Как Азраила небесные кони...

О, Всемогущий, скажи, кто их гонит,  

Жизнь превращая в трагический ад?

 

Нету ответа…

               И вновь мне не спится…

Даже ложиться сегодня нет сил…

И остаётся одно лишь – молиться,

Чтобы отчизну, как белую птицу,

Бог незапятнанной нам сохранил.

 

* * *

                            Памяти Юрия Кузнецова

На поле мирозданья ты срывал

Цветы своей поэзии без спроса…

Как будто звёзды, светятся слова

В стихах,

               где нет ответов на вопросы.

 

Ты шёл один…

                          Великий Кузнецов,

Не знавший ни подделки, ни обмана…

И ветер жизни дул тебе в лицо,

Кровавые зализывая раны.

 

О Родине потерянной ты пел

В стране непобедимых маркитантов…

Но испокон веков таков удел

В России у классических талантов.

 

* * *

У речки до боли знакомой

Сижу я в ауле родном,

Отсюда из отчего дома

Ушёл я когда-то тайком.

 

Устав от дорог и от странствий,

Я снова вернулся назад:

– Аварская реченька, здравствуй!

Твоя ненаглядна краса.

 

Я думал, штормящее море

Прекрасней тебя и сильней,

В его беспощадном просторе

Куражиться нравилось мне.

 

Но странно, что только с годами

Я понял, что счастлив лишь здесь,

А город, как будто цунами,

Сметает и душу и честь.

 

* * *

Звезда не говорит уж со звездою –

Они забыли гордый свой язык...

Сбегаются, как овцы к водопою,

Услышав чабана гортанный крик.

 

Их охраняют псы сторожевые,

И эта жизнь по вкусу им вполне…

Пока ещё весёлые, живые,

Они резвятся с псами наравне.

 

А я у родника сижу уныло,

Хоть в нём давно ни капли нет воды…

Но всё равно мне близко так и мило

Былое отражение звезды.

 

Жизнь спутала в клубок прямые нити,

Поправ и долг, и мужество, и честь…

Так этот мир легко возненавидеть,

Труднее полюбить таким, как есть.

 

РУССКИЕ ПОЭТЫ

                             Геннадию Иванову

Сиянье пушкинской строки

Пронзило душу светом,

И хлынули в неё стихи,

Как дождь в начале лета.

 

Язык чарующий, чужой

Родным отныне станет,

Распахивая предо мной

Ущелья Дагестана.

 

Как парус лермонтовский вновь,

Белея одиноко,

В судьбу ворвётся и любовь

Пошлёт мне в век жестокий.

 

Звезда заговорит с звездой,

От счастья задыхаясь,

Но никогда в судьбе такой

Уже я не раскаюсь.

 

И томик Блока положу

Я с томиком Махмуда –

Вовек к другому багажу

Привязан я не буду.

 

Их в Петербург с собой возьму,

Где белыми ночами,

Спасаться буду наяву

От тёмного отчаянья.

 

И лишь однажды заблестят

В глазах скупые слезы,

Когда в Гунибе зашумят

Есенина берёзы.

 

Прижавшись, словно в детстве, к ним

С наивной верой в чудо,

Пойму, что больше молодым

И я уже не буду.

 

Но даже в самый чёрный час,

Когда вся жизнь отпета,

Меня спасёте и не раз

Вы, русские поэты.

                              (Перевод с аварского  Марины Ахмедовой-Колюбакиной)