Исраэль ШАМИР. СОДОМ И ЧЕВЕНГУР. О книге Александра Эткинда

 

Исраэль ШАМИР

СОДОМ И ЧЕВЕНГУР

 

Александр Эткинд. Содом и Психея. Очерки интеллектуальной истории Серебряного века. Arsis Books. Москва 2015.

--------------------------------------------------------------------

После некоторого перебоя старые работы Александра Эткинда, автора, работающего на стыке психологии, философии и литературоведения, снова появились в книжных магазинах столицы. Ранее был переиздан его «Хлыст», а сейчас – сборник статей девяностых годов под общим названием «Содом и Психея», вышедший в первом издании в 1996 году, а теперь расширенный за счёт других ранних статей.

Хотя в более поздних книгах и статьях Эткинд дальше ушёл и переработал этот материал, всё равно читать (и раннего) Эткинда – большое удовольствие. Его оригинальная мысль и глубокая эрудиция увлекают читателя. Его читать – как беседовать с весёлым мудрецом. Таких людей мало. Напрашивается его сравнение с Вадимом Петровичем Рудневым, анализировавшим «Курочку Рябу» и создавшим миры истериков и шизофреников.

Так, Эткинд анализирует «Сказку о золотом петушке», где главным героем оказывается сектант-скопец. Шамаханская царица – она из Шемахи, места в Закавказье, куда ссылались русские сектанты, в частности и скопцы. Идея Пушкина, по мнению Эткинда, – тот, кто следует советам скопца, готовит себе его участь, а царям расслабляться не след. А отсюда уже один шажок до Распутина, одного из главных героев Эткинда, не только в этой книге.

Отношение героев книги к сексу гедонистским не назовёшь, скорее –  мучительным. Одни думают, как избежать секса и соблазна. Другие – как себя наказать за это.

Эткинд – единственный современник наш, писавший много и хорошо о народной русской религии, хлыстовстве (и её скопческом изводе), которая будоражила умы в предреволюционные годы, и бесследно сгинула, наложив отпечаток на раннюю большевистскую эпоху. Он создаёт галерею портретов, сочетающих страх секса и любовь к революции.

Вот Александр Блок – этот красавец-поэт, появляющийся на страницах «Сестёр» Алексея Толстого как роковой соблазнитель, жил, как брат с сестрой со своей красавицей-женой, и мечтал об оскоплении, видя его связь с революцией. Могучая фигура Григория Распутина, «хлыстовского пророка», нашла в Эткинде достойного биографа, способного понять, что привлекало к нему современников, и, в частности, царскую семью. Из крови Распутина выросла Октябрьская революция, цитирует Эткинд Юсупова. А если бы его оскопили (была такая попытка), он возглавил бы революцию.

Самыми заядлыми читателями-почитателями Эткинда в России стали люди из кружка Дугина и Головина. И я первый раз услышал об Эткинде от них. Говорят, что осторожному Эткинду такой круг читателей не понравился, мол, он предпочёл бы либеральные круги, но что поделаешь! Чисто либеральная мысль в России неглубока, поверхностна, зациклена на западной рецепции, либералам хлысты не интересны, а уж тем более Распутин. Им подавай тоталитаризм и его осуждение.

И автор подаёт, особенно в ранних статьях, пока он не понял, что либеральное понятие «тоталитаризм» плохо сочетается с его дискурсом. Ведь тоталитаризм – это согласие, увиденное глазами чужого. Термин этот активно использовался в перестроечной литературе и в антисоветской пропаганде, но не устарел ли он? Существовал ли тоталитаризм до изобретения Гугла и Википедии?

Ведь тоталитарные тенденции на Западе гораздо дальше зашли, чем в Стране Советов. Что такое пресловутая «политическая корректность», если не брежневское «двоемыслие», о котором пишет автор? Но в брежневской Москве на каждой кухне вели крамольные разговоры, приберегая официальную точку зрения для собраний, а на современном Западе… Попробовал бы Эткинд повести крамольные разговоры на своей оксфордской кухне – вылетел бы с кафедры в два счёта.

Возможно, в девяностые годы Эткинд ещё не видел западного тоталитаризма, не ощущал, что и на Западе идёт активная работа по перестройке человека, более энергичная и успешная, чем в Советской России. Тогда он считал, что планы изменить сущность человека – это злокозненные большевицкие идеи от Макаренко до Ильенкова. Сегодня мы видим, что на Западе удалось воспитать массу людей, которых можно поднять и повести по зелёному свистку – хоть под лозунгом Je Suis Charley, хоть за гей-браки, хоть за киевский майдан. А западный курс на поощрение гомосексуализма подавляет непокорное мужское начало эффективнее, чем советский пуританизм. Андрогинная муже-дева возникла вдали от России Блока.

Название книги не вполне удачное. Заявленная тема Содома обойдена. Как говорят в соцсетях, «тема сисек не раскрыта». Гомосексуализм появляется в книге лишь краем, в анализе текста Кузмина и, с насилием над текстом, применительно к одному стихотворению Набокова. Это стоит упомянуть для того, чтобы метод работы автора с текстами стал понятен.

Есть у Набокова замечательные стихи «К кн. С.М. Качурину» (1947). Генерал Белой армии, или там полковник в эмиграции, присоветовал лирическому герою посетить Россию, по которой он так тосковал, в обличье американского священника с поддельным паспортом. Он принимает совет, оказывается в Питере, но к нему приставили переводчика, от которого трудно удрать, да и в его одежде не сядешь в электричку, не уедешь в своё давнее поместье. Дурацкая это была идея, надо вернуться в Америку, о которой герой мечтал ещё в детстве, читая «Всадника без головы».

Эткинд выдумывает, что рассказчик – «американский шпион», чему нет ни малейших подтверждений в тексте. Качурин из советчика превращается у Эткинда в шпионский Центр, у которого надо просить разрешения, хотя, по тексту, герой просто пользуется вежливым поэтическим «позволь». Дальше – больше. Раз есть луна – значит, это гомоэротика. Спит переводчик – наверняка после секса с героем. Туда же и инициалы С.М. – наверняка указание на садо-мазохизм (!!). До поместья 69 верст – и тут секс! «Адресат назван Качуриным – стоит … оценить эротическую ауру этой фамилии».

Вроде бы, Качурин – не Мудищев. Особой эротической ауры тут нет. Фамилия «Качурин» встречается в трёх произведениях Набокова. Белый генерал, полковник, автор книг и княжна. В "Даре" упоминается "новый дородный роман" генерала Качурина "Красная Княжна", которая потом выныривает в "Аде". Все довольно последовательно. Более того, был и в реальной жизни полковник Белой армии Качурин, правда, не С.М. а С.П. Были Качурины – писатели в эмиграции и в России, и не один.

А совпадения? Возможно, Набоков хотел поддразнить будущих критиков, рассыпав вводящие в заблуждение намеки. Троллинг 80-го уровня, как говорят в сетях. С него это сталось. Но Бог ещё веселее потроллил Эткинда. Я нашёл в сети текст другого Качурина, который хвалит другого Эткинда – его дядюшку Ефима Эткинда. Это хороший пример ненадежности совпадений. На совпадениях проваливался не один полицейский следователь, в отличие от частных детективов Конан Дойла и проч. Набоков высмеивал фрейдистскую тенденцию во всём видеть сексуальные намеки: если шляпа, то непременно половой орган.

Напомним, что это – ранняя работа автора. В более поздних трудах Эткинд аккуратнее. А почему не исправил? Как он сам отмечает – старые работы начнешь исправлять для нового издания, конца не будет. Получится как у Леонида Леонова с романом «Вор». Я и сам сталкивался с этим соблазном.