Ярослав КАУРОВ 
Ярослав КАУРОВ
НОВЫЙ КАРФАГЕН
* * *
Лоренцо Медичи – Великолепный,
Любезный Микеланджело патрон,
Внёс в бесконечность праведную лепту
И в вечности себе поставил трон.
А Леонардо был с богами в дружбе,
Дукат фортуны ставил на ребро,
Но много лет он состоял на службе
У герцога миланского Моро.
И щедрость папы Юлия Второго
Гармонию призвавший на дуэль,
Создавший красоту, что вечно нова,
Божественный прославил Рафаэль.
А что от вас останется, сеньоры, –
Бесцветные квадраты и кубы?
О, вы не представляете как скоро
Истлеют ваши хладные гробы.
* * *
В Европе был один обычай:
На похороны знатных лиц,
Как грифы за своей добычей,
Слеталась стая странных птиц.
Кареты с гордыми гербами
Сопровождали их уход,
Но в следующих за гробами
Каретах – не было господ.
Несчастен жребий у поэта,
И вижу я из темноты:
Мой гроб преследуют кареты,
Но Боже, все они пусты…
* * *
Патриций, презирающий людей,
С усталой скорбью смотрит на плебеев,
Что, суетясь, болтая и потея,
До края наполняют Колизей.
Он, Форум будораживший не раз,
Избегнувший меча, кинжала, яда,
Принявший власть, как должную награду,
Глядит во тьму, не отрывая глаз.
Пусть ждут его накрытые столы
С откормленными на рабах угрями,
Его дворцы с покорными рабами,
Не отведёт он взор от вечной мглы.
Прекрасен Рим, надменен, недвижим.
Давно прошли пунические войны,
И море Средиземное спокойно
Под римской властью, взнузданное им.
И термы источают ровный жар,
Пьянят фонтаны в роскоши мозаик,
И наслажденья плоть и дух терзают
Мелодиями греческих кифар.
Патриций знает, все это пройдёт.
Покроются землёй дворцы и храмы,
И перестанут ныть сражений шрамы,
И растворится в варварах народ.
Но главное, как пыль, исчезнет Он.
Он, подписавший многие законы,
Он, презиравший жалобы и стоны,
И это главный, основной закон.
* * *
Жил в славном Иерусалиме
Почтенный добрый ростовщик.
Берёг он родовое имя,
И брал лишь то, к чему привык.
Но в том-то честный ростовщичий
И заключался тяжкий труд,
Чтоб люди, как велит обычай,
Вернули то, что им дадут.
Чтоб деньги возвращали скряге,
И чтоб процент всегда иметь,
В глаза он должнику – бедняге,
Залил расплавленную медь.
Бог оскорбился, и проказой
Его обезобразил лик,
И сам проснулся медноглазым
Наутро старый ростовщик.
Он не ослеп, но лишь монеты
Он видел после на земле,
И долго странствовал по свету
С улыбкой горькой на челе.
И поколения богатых
Родились после от него,
Что зорко видят медь и злато,
Не видя больше ничего.
Плодится злобная проказа.
Растёт зараза из зараз.
Ряды банкиров медноглазых
Уродуют планеты глаз.
* * *
Венеция – гниющие каналы
И плесенью покрытые дворцы.
Старо, как разговор о Ювенале,
Старо, как монастырские писцы.
Коварные и яростные дожи,
Азартные и злые игроки,
Со всей Европы знатные вельможи
И – браво – обнажённые клинки.
Здесь нет любви, здесь лжи очарованье,
Дукатов власть, пиастров и динар,
Холодные и громкие названья,
И похоти солёный, горький пар.
Здесь сыро и безжизненно, и глухо,
Изысканный и вдохновенный грех.
Так умирает загнанная шлюха,
Дрожа и проклиная свой успех.
* * *
Пепел словно снега хлопья,
Пламя вечных сцен,
Снова скрещивают копья
Рим и Карфаген!
Торгашей лютует стая,
Всюду слышен стон.
Вновь к патрициям взывает
Яростный Катон:
«Словно язва землю душит
Колыбель измен!
Нами должен быть разрушен
Старый Карфаген!».
Копья остры словно бритвы,
И, впадая в раж,
Бешено вступают в битву
Воин и торгаш.
Ныне снова гибнут страны,
И лютует бес,
Карфаген за океаном
Вырос до небес.
Города и государства
В прейскуранте цен.
Ложь, предательство, коварство
Любит Карфаген.
И взывают мёртвых души,
Разрывая тлен:
«Нами должен быть разрушен
Новый Карфаген!».
ПЕСНИ ХОДЖИ НАСРЕДДИНА
– 1 –
Мне не жалко ничего и никому –
Ни калеке, ни султану, ни тебе,
Каждый в мире получает по уму,
Каждый в мире получает по судьбе.
Отдаю я вору деньги и тюрьму,
Отдаю богатым и грехи, и власть.
Мне не жалко ничего и никому,
К ручейку бы только горному припасть…
И алмазы я у вас не отниму,
И красавиц, что за злато веселы,
Мне не жалко ничего и никому,
Лишь бы мысли были вечны и светлы.
Забирайте войны, голод и чуму,
Трусость, подлость, что у жадности в цене!
Мне не жалко ничего и никому,
А стихи мои рождаются во мне.
Я уйду, но всё с собою я возьму,
Даже солнца полированную медь.
Мне не жалко ничего и никому,
Мне бы вовремя хотелось умереть.
– 2 –
В ночи барханов пламя стынет,
Светил мерцают фонари.
Вокруг великая пустыня!
Но как прекрасно! Посмотри!
Здесь были города, святыни,
Кропили жертвой алтари,
И нет людей, одна пустыня.
А как прекрасно! Посмотри!
Аллах от века и доныне
Повсюду, и у нас внутри,
И мы любуемся пустыней.
О, как прекрасно! Посмотри!
Путь к смерти, словно путь к вершине,
И звёзды как поводыри.
Чем может привлекать пустыня?
Но как прекрасно! Посмотри!
– 3 –
На стену влезу по аркану,
На ту, что выше всех чинар.
И счастлив до рассвета стану
С моей красавицей Гюльнар.
Зачем пузатом эмиру
Твои печальные глаза?
Твоя краса – подарок миру,
О, золотая стрекоза!
И пусть не любишь ты, а жаждешь,
В своей наивности святой,
Я покорен тобою дважды:
И скромностью, и наготой.
Со мной не надо торопиться,
К вершинам страсти не спеши,
В объятьях бейся, словно птица,
Рахат-лукум моей души!
С утра исчезну я как дрёма,
Как звук свирели в тишине,
И только сладкая истома
Напомнит остро обо мне…
НИЖНИЙ НОВГОРОД
Над Волгой – каменная крепость
На зеленеющих горах,
Татар смирившая свирепость,
Внушавшая полякам страх.
А от неё в домах старинных,
В гирляндах жёлтых фонарей,
В кафе, в бистро, подвалах винных –
Свирель распахнутых дверей –
Ночная улица Парижа –
Покровка в праздничных огнях!
И нет поэта сердцу ближе
Сюжетов в тающих тенях.
Художник продаёт картины.
Повсюду музыка и смех.
И поцелуи так невинны
И долги на виду у всех.
Чилийцев сказочные флейты,
И негров белозубых джаз,
Надменный чопорный форейтор
В карету приглашает Вас.
Столы и стулья на брусчатке,
Деликатесы всех земель.
В безукоризненных перчатках
Придирчивый метрдотель.
Звенят столовые приборы,
Глаза блестят из-под ресниц.
И чудится приморский город,
Сошедший с гриновских страниц.
* * *
Люблю весенних яблонь пенье,
Недолговечное, увы,
В нем больше белизны цветенья,
Чем робкой зелени листвы.
Как будто на другой планете
Плоды неведомой игры
Дрожат созвездия соцветий,
И в каждом из цветков – миры.
И в каждом – луч очарованья
И ожидание конца,
У каждого – свои желанья
И выражение лица.