Александр ПШЕНИЧНЫЙ 
Александр ПШЕНИЧНЫЙ
ДЕЙСТВУЮЩЕЕ ВЕЩЕСТВО ПОЭЗИИ
Эссе
По-медвежьи переваливаясь по кафельному дну бассейна, двое мужчин в тельняшках азартно облили друг друга водой. Сноп брызг окатил не только их вихрастые головы, но и моего собеседника.
– Людочка! Ты самая красивая жена на свете! – перекрикивая шум фонтана, заорал бывший десантник. – Слава ВДВ!
– По-моему, здоровяк ошибается, – улыбнулся мой визави, искоса наблюдая за пьяными вольностями отставных десантников. – Соглашусь, что самая красивая женщина на свете – действительно Люда, но не его, а моя жена. Хотите послушать, Саша, из моего нового? И, не дождавшись ответа, негромко продекламировал:
Что такое любовь? Это – вместе до белой березки,
Потеряв лишь поймешь, что в руках ты сжимал бриллиант…
Время от времени я прихожу к фонтану Зеркальная струя в центре Харькова, чтобы приятно провести несколько часов в обществе любителей литературы, впитать эмоций и вдохновение у творчески одержимых возвышенных людей. Вот и сейчас я привычно слушаю стихи, ненавязчиво рассматривая лицо самодеятельного поэта. Виктору за семьдесят, но выглядит молодо и спортивно. Небольшой шрам над бровью, отметина харьковских хулиганов, нервно вздрагивает при каждом смысловом ударении. Не по годам густая седая шевелюра прикрывает слуховой аппарат, выглядывающий из уха омлетным пятном.
– Воздушный слог, замечательные стихи, – нахваливаю я автора. – Но почему они всегда посвящены твоей жене? Может стоит сменить лирическую героиню? Впустить свежий воздух в поэтические горны. На свете много прекрасных женщин.
– Нет, Саша. Любовь сменить нельзя. Люда – это навсегда.
– И почему твои стихи только о любви? Ведь есть же и гражданская поэзия, злоба дня, наконец.
– Как ты думаешь, Александр, что общего в вине, коньяке, домашней наливке? – контрвопрос Виктора ввел меня в секундное замешательство. – Правильно! Алкоголь. Вот и любовь – главный компонент поэзии, её спирт и действующее вещество. О чём ни сочиняй стихи, а любовь, как масло – всё равно наверх всплывёт.
Хочешь, я расскажу о нашей любви? О фатальности первой встречи.
Я из Гайворона Белгородской области. После войны учился в Харькове. Все годы занятий в строительном институте жил у тётки в полуподвале.
Вручили мне диплом и решил я с тёткой отметить начало по-настоящему взрослой жизни. Родственница организовала небольшой ужин. Сидим, обмываем диплом, как вдруг заходит девчонка – двери тогда у всех были открыты на деревенский манер: «Тетя Мария, вы мою маму не видели?».
– Нет не видела. Постой, кажется она в Пассаж собиралась.
– Спасибо большое. – Девушка пристально посмотрела на меня и ушла.
Ах, как она мне понравилась! Глаза слегка печальные, но красивые – Лунная соната. Чувствую – моя эта девушка.
– Кто эта девчонка, тетя Мария?
– Люда – дочка Груни с соседнего дома. В полуподвале тоже мыкаются.
Три года я работал в Белгороде в строительных организациях. На целине побывал. Сколько девок за мной сохло! Некоторые сами штаны с меня снимали, но всегда чувствовал – не мои это барышни. Зато о Люде каждый день вспоминал. Снилась часто. А сны такие добрые, приятные. В Казахстане мне двадцать шесть стукнуло – самое время жениться.
Как-то загрустил я в целинной палатке. Задумал проведать тётку, а заодно и на ту пригожую дивчину посмотреть. А вдруг она не замужем?
Приезжаю. Тетка обрадовалась, вокруг меня шкандыбает, обцеловывает как сына родного.
Интересуюсь: «Как поживает Люда с соседнего дома? Замужем, наверно?».
Улыбнулась тетка и говорит: «Девует пока. А почему ты о ней спрашиваешь? Хочешь познакомиться?».
Пошли мы с теткой в соседний дом с шампанским и коробкой «Киевского торта». Деньги у меня всегда водились. Умел я их зарабатывать – сами в руки шли.
Люду дома не застали, а тетка Грунька никак не могла понять, в чем дело. Но когда допетрила – мигом послала соседского пацана с заданием немедленно разыскать дочь. Вошла Люда, щёки от смущения румянцем пылают, словно их морковным соком натерли.
Выпили, закусили, разговоры пошли. А бабы́ и говорят: «Вышли бы вы, молодежь, на улицу погулять. А мы ещё посидим, допьём вашу кислятину».
Сели мы на дворовой скамейке возле теннисного стола и долго-долго говорили. А вечером в арке старого дома поцеловались. Не зря говорят, что поцелуи – древесные кольца любви. Встреча наша в середине июля случилась, а в начале августа мы свадебку сыграли – всё во время моего отпуска. Оказалось, что все три года Люда обо мне помнила. Даже к гадалке ходила: на меня загадывала. И сны со мной снились. И тоже добрые. Как ни крути, а от судьбы не уйдёшь. Пятьдесят лет как один день прожили в счастье и любви, без единого скандала. До золотой свадьбы полгода не дотянули. Умерла моя Людочка от болезней. Вот только детей нам Бог не дал.
Две внематочных беременности и две операции. Последняя оказалась неудачной. Хирурги развели руками: «Детей у вас больше не будет». В тот день ей исполнилось тридцать два года.
– И вы… вы не ушли к другой? Все-таки бездетность – причина серьезная.
– И мысли такой не было. Хотели ребёночка из детдома взять по примеру нашей соседки. Люда часто помогала в воспитании удочерённой сироты. Однажды пришла от соседки и рассказывает: «Сидим мы на диване и кинофильм «Мама» смотрим. О том, как немцы выгоняли людей из села, и одна мать, чувствуя свою гибель, отдала ребёнка чужой женщине. Много позже нашлась настоящая мать, но девочка осталась с воспитавшей её женщиной и в конце фильма назвала её мамой.
Так вот, смотрят они кино и слезами обливаются. А девочка обнимает их и успокаивает: «Мама, тётя Люда! Не плачьте. Это всего лишь кино. В жизни так не бывает…» А они после этих слов навзрыд завыли.
Но реальность круче любого кино. Девочка в тринадцать лет влюбилась в мужчину гораздо старше себя. Аборт, новая любовь с ещё более возрастным мужчиной, а потом… потом она пошла по рукам. Видимо, сказались родительские гены. Её настоящая мать – пьяница и гуляка. Позже приёмная дочь не раз упрекала соседку за то, что она, нищая, её удочерила. А ведь сколько любви ей дано было!
Может из-за этого мы и не решились обзавестись приёмным ребёнком.
– Да, но у многих мужчин детей немного больше, чем они об этом подозревают, – я лукаво прищурил глаз, цитируя известную французскую пословицу.
– Не было такого, Саша. Не дал мне детей Господь. Денег дал, а детей не дал.
У меня два высших образования, кандидат наук, живу в прекрасной квартире. За жизнь не выкурил ни одной сигареты, не выпил ни одного грамма водки, лишь немного вина. Спортом и сейчас занимаюсь. Поговорка: вин або хворый, або та ще падлюка – не обо мне.
Женщины до сих пор мною интересуются, особенно когда узнают размер моей научной пенсии. Но сейчас моя единственная жена – поэзия.
После смерти Люды резко упал слух. Она пришла ко мне во сне. Читала стихи. Да такие образные, яркие! Предлагала самому попробовать… В то же утро я впервые взялся за перо. Когда пишу – мне легче, вспоминаю мою обетованную женщину. Тёще часто стихи посвящаю. Она меня за сына почитала. Может на небесах они меня слышат.
Не только меня любовь привела за руку в поэзию. С Галиной знаком? Вон она на конце скамейки сидит. Ни одной встречи у Зеркалки не пропустила. А ведь в Барвенково живет – 170 км от Харькова. На Струю приезжает за час до сбора. Прохаживается вокруг фонтана и нас поджидает. Пять часов на электричке трясётся, чтобы немного побыть в обществе себе подобных. После встречи ночует у дочери в Харькове, а потом снова на вокзал. Бывало, что зимой в стужу и метель только я и она у замерзшего фонтана встречались. Читали друг другу стихи, бродили по парку, чтобы не замерзнуть.
А попала она к нам случайно. Как и я, стихов раньше не писала и к поэзии была равнодушна.
Как-то соседка Инна, лежачая больная, попросила Галю: «Прошу тебя, когда будешь в гостях у дочери в Харькове, позвони Константину Н. Как-то попался в руки сборник его стихов, с тех пор не было дня, чтобы я не перечитала хотя бы одну его строфу. Он необычный поэт, поэт от кутюр. Поговори с Константином по телефону, передай восхищение его творчеством от горячей поклонницы из Барвенково. Жаль, что телефона у меня нет. Вот бы посмотреть на него, да что посмотреть – хотя бы голос услышать.
В первое воскресенье января из квартиры дочери Галина набрала цифры телефонного номера. Приятный мужской голос поблагодарил поклонницу за внимание к своим стихам и предложил: «Сейчас я тороплюсь на встречу любителей поэзии у фонтана «Зеркальная струя». Приглашаю и вас – послушаете мои новые стихи, заодно и познакомимся поближе».
В тот морозный день Галя без устали аплодировала каждому прочитанному стиху Константина. Атмосфера дружелюбия, аура вдохновения, искренность улыбок, ажурный лиризм стихов Константина и его творческая харизма покорили Галину. С тех пор она не пропустила ни одной встречи у Струи. Дома в подробностях рассказала соседке о самых незначительных нюансах необычного знакомства, а на следующих встречах уже читала стихи Инессы. Постепенно и Галина стала сочинять стихи, а через год уговорила Константина навестить её подругу в Барвенково. А ещё через год Константин приехал на похороны Инессы, поцеловал поклонницу в холодные губы и положил в гроб рядом со своим поэтическим сборником (воля покойницы) десять красных роз. Инна умерла в любви.
Её метафоричную строку я до сих пор помню: «О поэзия! Ты кузина любви…».
Что-то мы оторвались от коллектива. Пойдем Сашу Мошну послушаем. Народ вокруг него кучкуется – видимо, новую миниатюру зачитывает. Смотрю я на наш приход – редко встретишь молодое лицо, одеты все бедненько, хотя всю жизнь работе отдали. Но лица счастливые, одухотворённые.
Александр Мошна – мой давнишний приятель по Зеркалке. В тот день я услышал от него очередной афоризм: «Крепкая дружба между двумя женщинами возможна лишь в том случае, когда нужно насолить третьей». И в тот же день я сообщил приятелю грустную новость – умер Станислав Олефир.
– Тот самый Олефир? автор газеты «Моя семья»? – Саша в удивлении прижал седую бороду к груди. – Жаль. Мощный добротный прозаик и хороший мужик. Земля ему пухом.
Три года назад Саша позвонил мне: «Представляешь, мой рассказ победил в литературном конкурсе «О любви к Родине» в одной из номинаций. Через два дня за счёт организаторов вылетаю в Москву за дипломом победителя и призом...».
Вечером того же дня я перезвонил тезке: «Саш! Я в интернет заглянул на сайт конкурса. И увидел – в главной номинации победил рассказ Станислава Олефира «Я покажу вам Россию». Тот самый Олефир, лауреат и автор газеты «Моя семья», в которой и меня иногда публикуют. Прошу тебя, выполни мою просьбу: если представится случай – узнай у Станислава, как он оценивает мои рассказы. Особенно к критике прислушайся. Сам понимаешь – мнение литературного зубра для меня невероятно ценно».
По прилету из Москвы Саша пожал мне руку, но отвёл глаза в сторону: «Интересный мужик этот Олефир. Живой, энергичный, немного балагур, душа компании. По всему видно – крупняк в литературе. Вечером в номере за коньячком я осторожно поинтересовался у Станислава: какого ты мнения о рассказах Александра Пшеничного? Вы с ним в одной газете печатаетесь…
Олефир долго вращал глазами, видимо вспоминая твою фамилию, и виновато ответил: «Прости, не могу вспомнить такого…».
Ну, ты не расстраивайся, меня он тоже слегка покритиковал. Но дал кое-какие ценные советы».
Я не расстроился. Только лишний раз убедился – нужно писать так, чтобы помнили. А для этого засучить рукава по самые локти.
Харьков