Валерий СКРИПКО. БОРМОТАНИЕ ИЗ ОКОПОВ. Полемические заметки

 

Валерий СКРИПКО                           

БОРМОТАНИЕ ИЗ ОКОПОВ

 

Рассуждая о судьбе журнального дела в России, критик Наталья Иванова заметила, что журналами в последнее время утрачена острота, дискуссионность. «Возникает ощущение, что журналы – из-за боязни новой «гражданской войны» в литературе – боятся потерять то и тех, что и кто у них ещё остался. Не вступают в полемику, каждый окопался на своей территории. Но если перекрёстные связи (в том числе полемические) сходят на нет, то журнал капсулируется – теряет «воздух», кислород, которым служит для него и общество, и литература вокруг, и, безусловно, другие журналы» (журнал «Знамя», 2015 г., № 9).

Я бы только добавил, что журналы теряют ещё и возможность найти общие подходы к проблемам развития общества, теряют надежду найти «общие смыслы» для оценки общественных явлений. Более того, среди «своих» авторы статей перестают стесняться нелогичности суждений, бездоказательности. «Окопавшись на своей территории», каждый из «окопов» бормочет что-то «своё»… И всё чаще это бормотание лишено не только общественного значения, но и здравого смысла.  

Например, читая журнал «Знамя», вы будете потрясены, ознакомившись с некоторыми публикациями. В них сочетают не сочетаемое, утверждают не доказанное, говорят в одном контексте прямо противоположные вещи! В седьмом номере за 2015 год выступает житель США, биолог и математик Григорий  Никифорович. Его статья называется: «Фридрих Горенштейн: слон, не попавший в историю» (для справки: Фридрих Горенштейн (1932-2002гг.) Автор романов и повестей, киносценариев фильмов «Солярис» и «Раба любви»).

Читаем выдержки из статьи Григория Никифоровича.

«Андрей Тарковский, прочитав роман «Псалом», восторженно записал в дневнике: «он – гений».

Борис Хазанов. «Многие просто не читали его и только теперь начинают догадываться, что проморгали крупнейшего русского писателя последних десятилетий».

Всем советским писателям, по мнению автора статьи, приходилось жить в «состоянии постоянной раздвоенности». Но чтобы внести свою лепту в литературу,  надо было «сознательно исказить своё видение окружающий действительности до такой степени, чтобы соответствовать стандартам литературного механизма, олицетворённого как раз в Союзе советских писателей (каков стиль и каков смысл?! – В.С.) Надо было отказаться от свободы творчества, и, стало быть, самого творчества – нельзя слышать подлинный голос Бога, если заранее пропускать его через звуковые фильтры».

Но у Горенштейна с прослушкой «подлинного голоса Бога», по мнению автора статьи, было всё в порядке. «…Изначальное неверие в справедливость устройства мира, сомнение в неизбежности победы добра над злом, мудрость и печаль – вот основные компоненты трагической прозы Горенштейна».

Ну и какой «Бог» мог проповедовать подобные истины?

Ни в Ветхом, ни в Новом завете мы не читали ни одного Божественного откровения, которое бы хоть отдалённо напоминало то, что утверждает Горенштейн! Более того, его взгляды прямо противоречат божественным установлениям, начиная с ветхозаветной истории об Иове. Они бросают вызов всем мировым силам добра. Здесь мы слышим совсем другой «голос», который прямо противопоставил себя  Богу, отверг его заповеди, а гордыней своей превзошёл самого Князя Тьмы.

Григорий Никифорович далее пишет: «Пример же Фридриха Горенштейна, наоборот, раздражал, поскольку показывал, что всё-таки можно быть большим писателем, продолжателем великой русской классической литературы и при этом не соглашаться на сделку с сатаной ради пожизненной ренты членства в ССП».

Из того, что Горенштейн «проповедовал» в своих произведениях (о чём сказано выше), ясно видно, что он служил высшим тёмным силам без всяких сделок, добровольно и с большой охотой.

Как-то даже Виктор Ерофеев обвинил Горинштейна в антигуманизме, в чуть ли не в патологическом отвращении к людям, в «брезгливом чувстве к жизни». Но, приводя эту оценку, автор статьи Никифорович в любой ситуации хочет оправдать писателя, заявленного в качестве гения. В «окопе» либерального журнала «своих» окопников не обижают, несмотря на любые нелепости, которые они допускают. Тот же Ерофеев высказался в статье, что «мы были всегда в русской литературе эдакими революционерами, которым был нужен хороший человек для того, чтобы реализовать революционность, которая заложена в наших генах и нашей морали. Фридрих вёл совсем другую линию».

Всё это похоже на записки из сумасшедшего дома. «Хороший человек», оказывается, нужен для какой-то мифической «революционности», которая самими либералами всегда проклиналась как торжество зла. А для остальных членов общества – хороший человек не нужен? Всему обществу надо строить какое-то государство, для этого надо готовить специалистов, рабочих, строителей с положительными человеческими качествами. Это жизненно необходимо. Но все забыли спросить «свободного человека-писателя Горенштейна: как он смотрит на это мероприятие? Им всем надо, а ему может, и не надо. Его, может, тошнит, от этих агиток и нравоучений.

«Он просто писатель, который хотел понять человеческую природу» – утверждает Ерофеев. Для чего понять? Чтобы поставить на ней крест! Разочароваться в жизни вообще?

Бормотание из «окопов» журнала «Знамя» продолжается: оказывается, Горенштейн: «…просто сопротивляется огромному количеству установок, которые мы приняли ещё в школе, или приняли просто с нашим образованием, с нашей верой в нашу литературную традицию. Мы приняли и верили, что это так и должно быть. Фридрих всё это развернул».

Как видно из изложения содержания некоторых произведений Горинштейна, он «развернул человека» в сторону изучения в нём бездны зла. Якобы, чтобы понять его лучше.

Но такой метод знакомства больше подходит для животных, которые знакомясь, обнюхивают нового знакомого, прежде всего сзади, в самых дурно пахнущих местах. Животным, например, собакам, этот метод даёт много полезной информации.

Но он неприменим к человеку. Любой из нас заранее знает, что в его новом знакомом, как правило, таится множество тёмных страстей, которые могут выйти на волю. Одно слово, один неосторожный шаг – и ты будешь иметь дело с совсем другим существом.

В одном человеке могут сочетаться прямо противоположные свойства: «униженность раба и хамство выскочки, способность к нежной любви и доносу в «органы», сочувствие угнетённым и махровая ксенофобия». Таковы по своим «свойствам» многие герои произведений Горенштейна.

Но тут ничего нового нет. Об этом не одну тысячу лет говорят мудрецы, начиная с Платона. Главное, какие выводы следуют из всего этого. Как научиться ладить с такими натурами, сотрудничать и даже дружить? Такое противоречие не так фатально, как думает писатель Горенштейн с его «патологическим отвращением к людям». Но ему не дано понять, что доброго в большинстве людей гораздо больше. Надо только найти в человеке это человеческое, доброе! Добраться до светлого островка души, узнать, что он любит и ценит. И разделить с ним – эту любовь.

Но если ты, при знакомстве, тут же натычешь человека носом в его дерьмо: то есть раскроешь для общего обозрения его плохие привычки и его дурной характер, ты получишь зверя, который постарается тебя уничтожить!

Но мудрецы говорят не для гордецов. Святые отцы считали гордыню – причиной и источником всех других смертных грехов. Только гордый человек, индивидуалист, как правило, интеллигент либерального толка – вовсе не желает приспосабливаться к сложной натуре чужого ему человека, к массе «простого народа».

Но именно поэтому он боится её и старается остальных интеллектуалов своего «окопа» предупредить о грозящей опасности. В этом либеральном «окопе» любят делиться общими страхами перед народом. Автор статьи вместе с Горенштейном предупреждает: «объединившись в разгневанную толпу, эти люди (то есть герои книг Горинштейна – по сути, весь наличный российский менталитет за исключением интеллигенции западного толка) не побрезгуют ни насилием, ни самочинными погромами, ни даже убийствами. Такая толпа не станет прислушиваться к интеллигентам, проповедующим разумное, доброе, вечное – как бы не верили шестидесятники в подспудно существующие в народе высокие идеалы добра и справедливости».

Гениальность Горинштейна автор статьи, очевидно, видит в том, что писатель решил этих противоречивых людей, способных на погромы, устыдить, показав их без прикрас, во всех их мерзостях и ужасной ксенофобии. На самом деле такой «художественный приём» – признак растерянности и страха перед чужой ему духовно стихией!

Скажите, когда, какой человек становился лучше от беспощадной, а главное, злой, критики? Тем более с русским менталитетом? Когда, какого человека можно было «исправить» яростью и гневом, унижением и осмеянием?

Гордец, задрав нос от гордыни и презрительно глядя на окружающих, даже в самом смирном по натуре человеке может «пробудить» разбойника.

Горенштейну не стоило на этот счёт обольщаться чудодейственной силой своего метода обличения и обвинения! Да «Фридрих всё это развернул», доказал маленькому российскому человеку, что он маленький-маленький.  А что с ним дальше делать, чему его учить? – не сказал. Писатель осудил своего коллегу Александра Солженицына за «приспособление либерализма для службы шовинизму, народопоклонство и крестьянский аристократизм».

Другие писатели находили в «маленьких людях» настоящих героев России, строителей, первооткрывателей – духовно красивых людей. А в книгах Горинштейна все «герои были маленькими людьми – прораб, нищенка, студент-недоучка (а какой ещё студент может у него быть в «героях» его книг? Только недоучка), администратор захудалого театра (именно захудалого), деревенский кузнец, шестнадцатилетняя школьница – но одномерных среди них не было».  

Внимания Горенштейна не удостоились многие культурные достижения нашей страны. Он не заметил появление нового типа людей: тысяч молодых учёных академгородков, строителей и геологов. Большинство их жизненных поступков, их духовных порывов в то время были отмечены коллективной солидарностью, сознательностью в выполнении своего долга, романтикой и вдохновением. Какое счастье, что Союз советских писателей не послал Горенштейна в новые сибирские города с заданием «познать человеческую природу» советских людей. Уж он бы сполна раскрыл всю мерзость их подленькой «второй натуры». Не важно, что такой гражданин отдал лучшие годы служению обществу. Писатель Горенштейн этому бы не поверил. Уж он бы докопался до какого-нибудь тайного «греха» совершённого самым заслуженным передовиком производства, и этот «грех» вдохновенно бы описал! Но вот беда! От этих «страхов» больше всего страдал он сам, так как (из-за них) утратил естественный оптимистический взгляд на мир и на людей!

Ему – индивидуалисту и  себялюбу,  в самом доброжелательном человеке – всегда чудилась тайная страсть к погромам и самосудам! Вопрос: какому обществу нежен такой – «продолжатель русской классической литературы»?

Только очередному либеральному «окопу», где каждый бормочет о своём, «сокровенном». Иногда из-за океана какой-нибудь бывший диссидент или эмигрант сбросит в этот «окоп» очередной пасквиль на Россию, и все в «окопе» рады, все собираются из «блиндажей» и закоулков, и выкрикивают угрозы в сторону «маленьких людей» (то есть народа). Уж мы вас разоблачим! Вы ещё раскаетесь. «Горинштейн оказался прав. Как он и предсказывал, современная Россия не пошла по пути, предлагавшемуся либеральной интеллигенцией. И причина этому не во внешних обстоятельствах, а во внутренних – в психологии маленького человека, внезапно попавшего из советских в постсоветские».

Как мы все будем выбираться из своих «окопов»? Непонятно. А ведь надо! Россия при таком духовном разделении не может двигаться вперёд и развиваться как процветающая страна! Но для этого надо каждому творческому человеку надо сказать самому себе: оставь гордыню!