Евгений ТРУБНИКОВ 
Евгений ТРУБНИКОВ
НЕТ, НЕ ПО МНЕ – ГЛУХОТА, ЗАБЫТЬЁ…
В СТРАНЕ «ПОЛУ»
Выверт языковой субкультуры
ненароком зацепил меня.
«Полукриминальные структуры» –
это что, простите, за фигня?
Понятийный огород городим,
как всегда идя своим путём.
Ждите, скоро в нашем обиходе
и полубеременность найдём!
А чего играть тут в непонятки
(только будь не глух, не глуп, не слеп),
если Право – есть полупонятья
и с полузаконностью вослед?
«Полу» всё вокруг, куда ни целься:
косяком кругом полудрузья;
охранит нас полуполицейский,
а в суде – ну, да, полусудья.
Отправляет полуправосудье,
от полуусердия сопя.
Ну, а люди в море словоблудья
полу-слышат сквозь неверье, полу-спят.
Жуткой сюрреальностью я брежу:
на кого теперь иметь надежду
полугражданам-полулохам?
В мутном небе полусолнцем брезжит
полупрезидент-полупахан.
ПРОЧЬ, НЕЧИСТЬ!..
Нет, я не боец – без упрёка,
без страха, без мысли – вперёд!
Ты стольких сожрала, эпоха,
как сено корова жуёт.
Такой в революции вреден!
и в переворотный момент
я был бы, конечно, расстрелян
как контра, гнилой элемент.
Да, контра я! То есть, я против.
Всё было, и нового нет.
Скелет облекается плотью,
но это лишь мёртвый скелет.
Живых рекрутируют зомби.
Как в пляске болотных огней,
кружат посторонние сонмы
теней и оборо-теней.
К себе самому ввек не выйдешь!
Святого в их помыслах нет.
Прочь, нечисть! Туда же, где Вий ваш!
Не застите Божий нам свет.
НЕМНОГО ИСПОВЕДИ
В шутку ль, серьёзно ли: «белогвардеец»
слышу в свой адрес порой, иногда.
Белой вороной я с белой идеей –
как правоверным изгой для суда.
Просто им – ёрничать, просто – смеяться…
Знать им не нужно, что боль заглуша,
даже с любимыми, радуясь счастью, –
не заживает, кровянит душа.
Кровью напитаны кущи и долы,
словно бы маки везде расцвели...
Небу вопиет о страшной юдоли
каждый убитый ребёнок Земли.
Неэффективно толочь воду в ступе,
только не знаю – дойдёт, не дойдёт:
все революции богопреступны,
если ценою – распятый народ.
Мерзость – «победы» смакуя, глумиться,
в общую яму казнённых валить.
Красный ли, белый террор – сатанинство,
жертвы безвинные – дети мои.
Господи правый, даруй же мне силы!
Нет, не по мне – глухота, забытьё:
сколько есть боли – чтобы вместило
обыкновенное сердце моё.
ВОТ Я И ЗАДУМАЛСЯ, СКОРБЯ…
День с утра ничем был не приметный.
Мама с дочкой транспорта ждала.
Восемь тонн, в час двести километров –
так вот смерть внезапно к ним пришла!..
…У киоска сев, пропойный нищий,
пиво пригубив, жуёт сырок.
Врач, за «штуку» выдавший больничный,
в назиданье прочим тянет срок.
В телике моём мелькают кадры:
вот политик, с фэйсом-кирпичом.
Некто, прикарманив миллиарды,
чист, как голубь, в деле не причём.
Ух, до омерзенья надоело
наблюдать мне сей калейдоскоп!
И, бессильный что-то с этим сделать,
болен я вселенскою тоской.
Мотану в глубинку. Тоже тошно.
Новостям уже не удивлюсь:
тот, пропив последнюю картошку,
спьяну да с тоски залез в петлю;
тот уехал в город и доволен,
помнить – ни о чём и ни о ком.
Омертвевши, зарастает поле
чахлым молодым березняком.
Что-то, как-то, жизни меж и смерти…
Здесь цивилизация была ль?
«Боинг» краем неба синь прочертит,
как вода, сомкнётся тут же даль.
«Боингам» небесные маршруты –
Канны и Канары, тру-ля-ля!
Бонзам – золотые парашюты,
а деревне – водка да петля.
Вот я и задумался, скорбя:
вся вот эта мерзость запустения,
это отупелое терпение
да неадекватность поведения –
может, это этноса старение?
Может быть, изжили мы себя?
СТРАШНАЯ СКАЗКА
(оттого, что правда)
Жила себе птицефабрика.
Ручеёк бюджетный цедила.
Область (названье неважно как)
с концами концы не сводила.
Купили ребята брутальные,
с расчётливыми мозгами!
Кредиты под птицу и фабрику,
и тут же – в бега с деньгами!
Запаса – ни крохи в бюджете нет.
Нет газа, нет напряжения.
Кругом обложили! И следует
топ-менеджеров решение:
«Чего уж там! Область в прогаре.
Итог? Да тут сажа белее!
Жалеть бессловесных ли тварей?
Да нынче людей не жалеют!
И рассусоливать нечего
(как давят ногой окурочек):
ЖИВЬЁМ!!! В мясо-костное мешево
тысячи, тысячи, тысячи курочек!».
Технически образованные
(ещё б, в двадцать первом-то веке),
и как бы цивилизованные,
и вроде бы – человеки.
Карательская экспедиция!
Крики стоят до небес.
Тут отдыхай, инквизиция,
тут вполнапряга SS.
И кто это зрил – не сбежать, не уйти им,
и ныне, и присно, и днесь, и вовеки.
И зря Маяковский орал: «Кровью выем
имя убийца, выеденное на человеке!».
И, изуверски вымолясь
мерзейшим на свете демонам,
не ждать во Вселенной нам милости
в свете того, что делаем.
NEVERMORE!
Право, не вините в диффамации,
тут не праздный чёс, не слов игра.
До конца б хотелось разобраться,
возраст – край, конкретики пора.
Мним себя общественной формацией,
наверху Глава у нас. Гарант!
Можно сказкой тешиться, как маленьким,
колыбелить грёзы в голове…
Ах, сознанье наше патернальное!
А гарант – не Бог, он человек.
Кто-то справедливости возжаждал?
Попраны гражданские права?
Что ж, гарант, сыграй защиту граждан.
Поэффектней щёки надувай.
Чуй момент! Не жертвуй равновесьем.
Тут решенье тонко – да иль нет?
По большому счёту интересен
только колебающий момент.
Есть цена у всякого вопроса.
Потому всегда и неспроста –
нет навара – и система просто
всё оставит на своих местах.
Кто тут возмечтал о конкуренции?
Отклик ясен – искромсать, смолоть.
Вбросить, не замедлив, аргументы,
вплоть до танков, до спецназа вплоть.
Тот вверху, кто в рог бараний скрутит,
всё, что не в ранжир, что супротив.
Кто ж гарант? Он тот, чья банда круче
меж подразделений силовых?
А подразделенья – что? Они – обслуга.
Нынче – лидер, завтра – был таков.
Значит, сам вломись, войди в потугу
состязанья денежных мешков.
Не сломать природу. Компас – к северу!
Лёд и пар – едино есть вода.
И вопрос, чья банда милосерднее,
ныне актуален и всегда.
Данность – несживаемой коростой.
Глупы, неуместны миражи.
Может быть, всё тривиально просто:
по-иному здесь и не прожить?
ПРЕЗИДЕНТУ
Путин, посмеёшься? – перестраиваю
вновь я отношение к тебе.
Без посредников – технологов, спичрайтеров,
разберёмся сами по себе.
Хоть, само собой, меня не знаешь ты.
Нам друг к другу нелегко прийти.
К «массе», к «населенью» обращаешься –
это не народ ещё, учти.
Мы не овцы. Биты мы и травлены.
Не сыграть на лютнях наших чувств.
И политтехнологов отъявленных
петли-скидки знаем наизусть.
Византийство, умолчанья, вбросы,
мутная подспудная возня…
«Эй, там, к президенту есть вопросы?» –
«Есть их» очень много у меня.
Неизбывна нам реальность жёсткая.
Ох, рискует каждый доброхот!
К слову, не забудем Ходорковского –
хват он крупный? Или Дон-Кихот?
Притушить мозги – тут вывод ясен.
«Левой, правой! Не вязать узлы!».
Что политика! И быт небезопасен.
Многолики власти, но все злы.
Что же, сгинуть, добрым не прославясь?
Но (атас!) – приходит время «Ч».
С Крымом, Путин, просто ты красавец,
не сфальшивил в роли ты ничем.
Нет, не финиш! Стоп, аплодисменты!
Здесь не ринг. Антракта в схватке нет.
Рядом – всё страшней сиюмоментность.
Рядом – люди в адовом огне.
И среди царящих в Украине
сатанелых параной и шиз
ангелом предстал бы Муссолини,
сам отец течения «фашизм».
Жизни братьев наших – как орешки.
Кто бы знал – не пережить весны!
И творится это при поддержке
сонма демократий записных.
Над народом бездна пасть открыла.
И прощай, иллюзия-мечта!
Что ещё вчера проблемным было,
нынче можно благостью считать.
С президентом я! Не время гонору!
Мысельки приглажу утюжком.
Но одна пронзит: «А ты не в сговоре
со своим спасительным врагом?».
РОДНОЙ ДВОР
Шествую с работы
я двором знакомым.
Сорок лет последних
здесь жизнь течёт моя.
И, как ежедневно,
под привычный гомон
замечаю новые штришочки бытия.
Остов от «шестёрки» вот
неделю на газоне.
Потрудилась честно,
отбегала своё.
Чтоб не гнить ей бестолку,
мальчишки-бесогоны
для удалых игрищ сволокли её.
Ух, как пацанячья силушка играет,
буйствует фантазия –
выше всяких мер.
Не поверить –
мелкие –
но орущей стаей
крышу всю промяли,
как у шляпы верх.
Мусорка дворовая.
Тут свой путь исполнит,
терминами классики,
овеществлённый труд.
Банка огурцов солёных,
прям с домашней полки –
вот кому-то радость будет,
мигом подберут.
В штопор наша жизнь пошла,
год от года муторней.
Бедолаги-старики прожились до дыр.
Слишком много россиян промышляют мусоркой.
Кто сыты –
помочь бы сирым,
взять бы на буксир.
Как всегда:
спасать тонущих –
им самим и действовать,
государству ж не сойти с нефтяной иглы.
А вот – тоже россияне.
Эти – благоденствуют.
Яхты, что авианосцы –
гавани малы.
Время жёсткое сейчас.
Время?
Иль безвременье?
Не про Запад говорю.
Не об этом речь.
Снова стало жить напряжней.
Отменили премии…
Я, задумчивый, к подъезду.
Девочка мне встречь.
На точёной шеечке головка величавая,
а глаза – ну просто смерть окрестным пацанам.
Ведь совсем малявкой здесь,
помнится, встречал её,
а сейчас –
как дали в лоб –
узнал и не узнал.
Ей куда-то.
Я – домой, мыслями загруженный.
Пусть ей будет впереди радостно, светло.
Внучкин голос мне навстречу.
Пахнет сытным ужином.
Нечисть как ни тужится,
мы живём –
назло.