Александр МАРОЧКИН. КТО НЕ ВИДЕЛ ЖИЗНЬ НОРМАЛЬНУЮ ЕЩЁ… Стихи

 

Александр МАРОЧКИН

КТО НЕ ВИДЕЛ ЖИЗНЬ НОРМАЛЬНУЮ ЕЩЁ…

 

ТРЕВОЖНЫЙ МАЙ

Тревожный май. Так хочется покоя,

тепла, дождя, цветения садов.

Такой невероятною весною –

не может быть несчастий и врагов.

 

Никто не может становиться мёртвым,

когда весна, когда земля – жива.

Не могут пули прошивать аорты,

когда из почек прыскает листва.

 

Осколки не имеют права резать,

ломать, дробить... Ведь новая трава.

Горячее бездумное железо –

не может наши мысли обрывать.

 

Не может, не должно, но – обрывает.

Дырявит, бьёт навылет, наповал...

Шмели и пули разлетались в мае.

И лучше, чтобы шмель в меня попал.

 

ПРОСТИТЕ

простите мне этот печальный мотив,

я им не хотел опечаливать вас,

ведь вечер чудесен и я ещё жив,

и жив непокорный любимый Донбасс.

 

простите мне этот печальный мотив,

веселые песни не хочется петь,

мне кажется, бог не всегда справедлив,

когда он решает, кому умереть.

 

простите мне слабость, проклятый коньяк,

он что-то расплавил больное во мне, 

сегодня погиб настоящий казак,

тут все настоящие в этой войне.

 

прости нас, сестрица, оставшихся жить,

мы все как один поменялись бы с ним

судьбой и окопом, но здесь заплатить

нельзя за другого, хоть был он любим.

 

простите мне этот печальный мотив,

но ближе победа от наших смертей,

и может быть все-таки, бог справедлив,

мы просто не видим господних путей.

 

ИНОГДА

Иногда захлестывает подлость

и к ноздрям подкатывает грязь.

Я, вдыхая мерзостную волглость,

понимаю – жизнь не удалась.

 

Не совсем, но крупными кусками,

Частыми, что разбирает злость.

Редкими смешными островками

между ними то, что удалось.

 

Жизнь летит, а я почти на месте.

Жизнь умчит, обрезав поводок.

Кто я, боже, нолик? Или крестик –

божеской удачи островок?

 

Может я твоя недоработка?

Гнутый гвоздь? Запоротый проект?

Или я – счастливая находка?

Вдохновение? Удача? Человек?

 

ОТСТАВНИК

1.

И вот он сидит, краснолицый и злой,

Глотает за рюмкой рюмку,

И шепчет: "Да хрен бы с тобой и со мной,

Мне Ромку жалко и Юльку.

 

Мы сдохнем от водки, а им ещё жить,

А это похлеще будет.

Они же в контакте учились любить,

Дружить, разбираться в людях.

 

Ментовка продажная, генералы ворьё,

Врачи обирают мёртвых.

Людишки – шакалы и вороньё,

А в моргах – ступеньки стёрты.

 

Мы строили мир для тепла и любви,

Чтоб счастливы были дети,

Но нас утопили в дерьме и в крови...

Опять победили эти...

 

Да верю я, верю, добро победит...

И лет через сто вернутся

Стихи и любовь... и бог нас простит...

За жадность и революции.

 

Прости, я пойду... Мне бы надо решить...

Жить не смогу – обычно.

Мне жизни остаток куда положить?

Молиться? Стрелять привычно?

 

2.

Больно говорить. Не обойдётся,

без войны и крови, ну никак.

Много крови, много слёз прольётся,

жалко всех, особенно салаг.

 

И девчонок. Хоть и боевые

девочки, спортивные растут,

только понимаешь, пулевые

никому раненья не идут.

 

Если грянут времена лихие,

а точней не если, а когда,

мы – бойцы, какие-никакие...

Им же – только гибнуть и страдать.

 

Вспенится везде людская накипь,

захлестнёт великую страну,

я не ожидаю честной драки,

выплывем, или пойдём ко дну –

 

я не знаю, буду просто биться.

Не смотри, что мне за шестьдесят.

Умирать, оно ведь не жениться.

Нож, ружьё, берет – в шкафу висят.

 

3.

на Украйне, глянь, свои ведь люди,

кто в друзьях, а кто-то и в родне,

но собралось несколько иудин

и валяют Родину в г**не.

 

дед Никифор мне набил бы морду,

дед Семён – по шее навалял.

в Киеве – коричневые орды!

кто из нас за это воевал?

 

вы куда смотрели, недоумки?

спрашивают предки нас и вас,

набивай патронами подсумки,

выгони эсэсовскую мразь.

 

и не надо нам про незалежность,

в небе не начерчено границ,

есть в крови славянской – неизбежность

смерти для коричневых частиц.

 

4.

перловка с мясом на обед,

а на десерт окурок «примы».

уж сколько войн и сколько лет

они для нас не разделимы.

 

сухой паёк тряхну слегка,

привычно сэкономил малость,

консервов, видишь, – полмешка,

а жить до вечера осталось.

 

в окопе слева пустота,

в окопе справа... нет окопа,

обрывки чёрного бинта,

песок прожаренный и копоть.

 

стяну с себя бронежилет,

потом, возможно, пожалею,

но ведь известно – смерти нет,

а жить комфортней не потея.

 

между атаками часок,

а то и два, бывает всяко.

позавчерашний коньячок –

последним в жизни был, однако.

 

мелькают мысли вкривь и вкось,

как в небо пущенные пули,

мне дополнительную горсть

патронов братья сыпанули.

 

и вот их нет, а я как штык,

готов к труду и обороне,

а этот чёртов штурмовик

его судьба ещё догонит.

 

ох, сколько ж люду здесь лежит,

в степи – когда-то Диком поле,

всем места хватит, кто убит

за дом, жену, детей и волю…

 

5.

С мертвецами не воюем, так что ты, браток, лежи,

лучше б выпить мировую, а не упокой души,

только выбор не за нами, я не бог и ты не бог.

Между нашими мирами не проложено дорог.

 

Если сам в живых останусь, закажу сорокоуст,

только вряд ли я раскаюсь, что скорей нажал на спуск.

Будет церковь, будут свечи, будут слёзы горячи,

суд не страшен человечий, а на божьем не молчи,

 

расскажи, как ненавидел распроклятых москалей,

как мечтал в окопе сидя, чтобы умерли скорей,

вата, быдло, колорады... кто не скачет, тот убит,

от кровавой клоунады даже ангелов стошнит.

 

Там не будет генералов и ведущих новостей,

что грехи на всех каналах отпускают – кто быстрей.

Умираешь в одиночку. На суде – глаза в глаза

с тем, кто дней твоих цепочку по колечку нанизал,

 

с тем, кого ты не услышал, с тем, кого в себе убил,

с тем, кто, зная, чем ты дышишь, всё равно тебя любил.

Не смотря, что ты у чёрта на коротком поводке,

на трофеев толстый сверток в неприметном рюкзаке,

 

тридцать сребреников, ровно, накопил ты на войне,

убивая братьев кровных по копеечной цене.

Ты конечно не боялся ни проклятья, ни попов,

разрешило ведь начальство колорадских жечь жуков.

 

Смел ты был на этом свете, смел, силён, жесток, но глуп.

Воевал, в герои метя, стал палач и душегуб.

Повторить судьбу Иуды... Страшно за тебя, браток.

Люди через век забудут. Но не Бог.

 

ЗАСАДА

что ж ты, сволочь, так бездарно

трассера хреначишь в небо?

трусишь? трусишь, хлопец гарный.

ты так близко к смерти не был.

 

как бы ты ни жал гашетку,

жёлто-голубой мокрушник,

всё ж твоя бронежилетка

не спасёт гнилую душу.

 

ты свою получишь пулю,

вот она, забита в ленту,

только б птицы не вспорхнули,

не спугнули нам клиентов...

 

что бы там ни городили,

в телевизорных дебатах,

ВЫ ПРИШЛИ. И ВЫ УБИЛИ.

получи, фашист, гранату!

 

НЕХИТРАЯ ТРАКТОВКА

предательскую мысль гоню, когда она

подтачивает веру в справедливость,

а у меня ведь тоже жизнь одна

и хочется, чтобы она продлилась.

 

так хочется увидеть всех своих,

обнять жену и успокоить маму,

но на войне желания твои

влияют разве на кардиограмму.

 

немного ветоши подкиньте, пацаны,

хоть акс надёжная машинка

и хочется в берлогу до весны,

но я сегодня выпустил полцинка.

 

вот почему ботинки снова в хлам?

а впрочем, я гулял не по асфальту,

всё больше по окопам и полям,

немного веселее, чем по сайтам.

 

и пальцы на перчатках продрались,

смешно, я окопался без лопатки,

когда снаряды радостно рвались

по огородам в шахматном порядке.

 

вот и ушла предательская мысль

о том, что всё могло бы быть иначе,

я не раскис, поверьте, не раскис

и над судьбой ни капельки не плачу.

 

я не один и нас не напугать,

за нами весь Донбасс и вся Россия,

когда приходит время выбирать,

то судьбы выбираются мужские.

 

привычно руки драят автомат,

как руки деда драили винтовку,

ведь если я мужчина – я солдат.

такая вот нехитрая трактовка.

 

РАССКАЗ НАЦГВАРДЕЙЦА. Лето 2014

                                    Когда ещё не были разрушены города.

                                      Кажется, я где-то услышал эту строку

Когда ещё не были разрушены города,

мы ели хрен и орали – хрен тебе, Путин!

Важные амеры сновали туда-сюда

и не надо было торчать в институте.

 

Преподы с лёгкостью ставили нам зачёт,

Какие-то мутные лузеры даже давали бабки,

постоять и попрыгать, сбежать, если припечёт

и никто не узнает в натянутой на глаза шапке.

 

И так это было мило, и так это было хорошо –

можно орать, беситься, можно швырять камни,

а если расколоть молотова о ментовский горшок –

понимаешь – это свобода стучится в ставни.

 

А потом – резко – кто-то сорвал запрет,

полетели первые настоящие злые пули,

и менты отступили, но не стреляли, нет,

оружия не было, мы их тогда нагнули.

 

Правда, кончилось это плохо, менты – зверьё,

это сейчас говорят – не они стреляли,

а тогда было страшно – рядом – и кровь ручьём,

хорошо привезли оружие, пацанам раздали.

 

Жалко, что янек смылся, я б его в унитаз,

мы их снесли, радости было – до самой крыши,

ментов чмырили, москалей мочили на раз,

было кайфово, водки выпьешь – стоишь и свободой дышишь.

 

Украина для украинцев – такой пароль,

в Крыму непонятка, татар там купили гады,

мы туда не успели, а то бы там всех под ноль,

нам ни татар, ни русских в Крыму не надо.

 

Понимаю – Путин – только не понимаю – как?

На Донбассе вата конкретно встала,

а в Одессе лихо, – никакой это не косяк,

я в Одессе не был, там без меня хватало.

 

Классно пугнули чёртовых москалей,

если бы не пожгли – ща и в Одессе бы воевали,

в таких делах надо действовать понаглей,

Харьков мы тоже спокойно у них отжали.

 

А наши вояки – та ещё вата, напополам,

если б не мы – и сейчас бы ещё стояли

где-нибудь перед Славянском. И сопли пускали там,

вместо снарядов, присяга, присяга – достали...

 

Славянск мы стёрли, ваты там больше нет,

а то, что есть, – будет бояться вечно.

И Донецка не будет, мало что ли ракет,

пусть уходят в Россию, если успеют, конечно.

 

Нам этой ваты нахер не нужно здесь,

как ты их воспитаешь? Вспомни про референдум!

Этот народишко выгнать и уничтожить весь

нужно, а землю сдадим в аренду.

 

Мы сегодня вечером катим под Иловайск,

перекроем дороги, отрежем от госграницы,

раскатаем Донецк по брёвнышку, потом в Луганск,

им придётся жизнью за всё расплатиться.

 

Только закончим с этими – пойдём на Крым,

нас поддержит Европа и Штаты, конечно, тоже.

Ты когда-то служил? Нет? Тогда давай рядовым,

платят немного, но там барахла... После бомбёжек,

 

в накладе не будешь. Тактика – зашибись.

Артиллерия валит конкретно, по деревушкам,

потом пехота – гранату – на каждый писк,

потом уже мы, когда закончена заварушка.

 

Всё, братан, наши тронулись, давай по глотку...

Это тебе не физику зубрить в кабинете,

надумаешь – бери пару пузырей коньяку,

я помогу, я тут – в авторитете.

 

БАЮ-БАЙ

На вот, возьми, сынок,

сухарик, как пирожок,

я растоплю снежок,

если захочешь пить,

 

только сынок не плачь,

лобик совсем горяч...

завтра найдётся врач –

ночь бы прожить.

 

Это не град, не град,

не мина и не снаряд,

просто коты кричат,

утром уйдут.

 

Крепкий у нас подвал,

папка не зря копал,

папка как будто знал.

Нас не убьют.

 

Спи, мой сыночек, спи,

злые коты в степи,

капельку потерпи,

не умирай,

 

наши уже в пути,

спи и во сне расти,

солнце должно взойти,

баю-бай.

 

Я БЫ, НА ЕГО МЕСТЕ

         Кольке, Вадику и Сашке

Я бы, на его месте,

Не разрешил умирать,

Ни врозь, ни,тем более, вместе,

И запретил бы страдать.

 

Я бы, на его месте,

Если не умирать нельзя,

Разрешил посылать известия:

"Мол, всё в порядке друзья.

 

Я в раю, и живу неплохо,

И умею теперь летать.

На хорошем счету у Бога,

И возле окна кровать".

 

ДОЖДЬ БЕССИЛЕН

дождь бессилен,

эту землю

не отмоешь

никогда.

бог ушёл,

а чёрт не дремлет,

кровь струится

как вода.

моросит,

рычат моторы,

дым недвижим

и вонюч,

украинские

просторы

накрывает

серых туч

неприветливая

корка,

затвердеет

и капут,

похоронят

на пригорке

всех, кого

сейчас убьют.

дождь не смоет

ЭТУ слякоть,

против смерти

слабоват,

час прошёл

стонать и плакать,

пробил час

не отступать.

раз не первый,

не последний,

мразь фашистская

вокруг,

на жестокий

край передний

мы с тобой

попали, друг.

не посажена

картошка,

как-то будем

зимовать,

нам патронов бы

немножко,

чтобы жизнь

отвоевать.

не свою,

мы не в обиде,

понимаем

что почём,

тех спасти бы,

кто не видел

жизнь нормальную

ещё.