Надя ВАФФ 
Надя ВАФФ
ИСКУШЕНИЕ
Рассказ
Иван сидел в маленькой кафешке неподалёку от своего дома и созерцал городской пейзаж за окном. Прямо напротив старик гончар разложил на маленьком столике свой нехитрый товар. Проходивший мимо гончара прохожий зацепил тот самый столик и на асфальт полетел горшок. Прохожий даже не оглянулся. Словно в замедленном кино Иван наблюдал, как, падая, разбивается на куски обожжённая глина. Только когда осколки замерли в неподвижности, Иван посмотрел на старого гончара. Ему показалось, что на глазах старика блеснула слеза отчаяния.
– Не будете протестовать, если я присяду к вашему столику? – голос незнакомца отвлёк Ивана от мрачных мыслей. Он молча подвинулся, так же молча начал оглядывать того, кто нарушил мерный ход его одинокого созерцания дождливой улицы за окном. Незнакомец достал из кармана пиджака сигару и начал вертеть её в руках. Он совершенно не обращал на Ивана никакого внимания, больше глазел по сторонам, словно кого-то искал или ждал.
– Огоньку? – вежливо спросил Иван.
– Что, простите? – Незнакомец глянул на Ивана, потом перевёл взгляд на сигару, и рассмеялся: – Что вы, как можно так не любить себя, чтобы курить эту гадость? Помилуйте. Это я так, для солидности. Нет, я конечно совсем не прочь подпортить здоровье окружающих, но своё... Это уж слишком!
– А вы собственно кто? – поинтересовался Иван.
– Как жалок и слаб человек. – Незнакомец, казалось, не услышал вопроса и продолжал размышлять дальше: – Одни не могут отказаться от своих вредных привычек, другие только на пути их приобретения. А вот, спрашивается, зачем? А недавно один человечишка, завидев мою сигару, кричал: "Уберите её, уберите! Сил нет, как курить охота! Боюсь, что не выдержу, сорвусь!". Как он был смешон... Я вот эту сигару постоянно с собой ношу, и никакой тяги поджечь её не испытываю.
– Давно носите? – подал голос Иван.
– Да, с Рождества Христова!
– Да уж, позавидуешь вашей силе воли, – буркнул Иван.
– А вы, значит, злоупотребляете? – констатировал незнакомец.
– Злоупотребишь тут!.. – раздражённо воскликнул Иван.
– Что так, любезнейший? Расскажите уж, выпустите пар, – незнакомец придвинулся к Ивану вплотную и зашептал: – Можете даже поплакаться мне в жилетку, так у вас говорят? Я только выслушаю и… могила.
– Я вам верю! – ответил Иван. – Я, как вас увидел, так сразу и подумал: «Вот он, порядочный человек!». Я вам, пожалуй, сейчас всё расскажу, без утайки.
Незнакомец одобрительно кивнул.
– Жить хочется, – продолжил Иван, – хорошо жить хочется.
– Так вроде и не бедствуете? – улыбнулся незнакомец. – Костюмчик-то на вас сидит, так сказать. Куда же более? Или задумали чего? Или зависть? Нет, вы не подумайте, я не осуждаю, разобраться хочу. Зависть – чувство здоровое, потребное. Зависть на такие «подвиги» толкнуть человека может.
– Дык… – Иван насторожился, и решил не раскрываться перед незнакомцем сиюминутно, – а я не для себя стараюсь, я для людей меня окружающих жизни хорошей хочу. Вот бы им пища манной небесной сама сваливалась.
– Вы хотите, чтобы было так? – незнакомец кивнул на окно, приглашая Ивана посмотреть туда же.
Иван глянул на то, что творилось в тот момент на улице. Там совершенно обезумевшая толпа обступила со всех сторон дородную тётку, одетую вовсе не по погоде. Тётка эта, под одобрительный гул, бросала в толпу свежеиспечённые пирожки. Народ жадно ловил их и требовал ещё. Не поверив собственным глазам, Иван крепко зажмурился. Когда снова увидел свет, то всё встало на свои места: унылый дождь, серые людишки под зонтами, мокрая собака у входа в магазин на противоположной стороне улицы…
– Что это было? – тихо спросил Иван у незнакомца.
– Так, шалость, – незнакомец вздохнул. – Будем считать, что вовсе ничего не было. Вас посетили галлюцинации. Но…
– Фу, – выдохнул Иван, – а то я чуть было ни подумал…
– Но, – перебил размышления Ивана незнакомец, – я не сказал, что такого не может быть. Всё возможно, мой друг! Вы не будете против, если я буду считать вас другом и мы, наконец-то, перейдём на «ты»?
– Ага, – согласился Иван, возбуждённо чиркая сырой спичкой по коробку. Незнакомец снова улыбнулся, и иронично сказал:
– Зажигалка в правом кармане, в твоём правом кармане. Хочешь показать свою близость к народу? Похвально, конечно, но зря не усердствуй. Народ, он сейчас тебя не видит. Он там за стеклом, мокнет.
Иван быстренько извлёк зажигалку из кармана пиджака, прикурил и проговорил:
– Так мы о чём?
– Я хотел рассказать тебе о городе, в котором может осуществиться твоя мечта. Ты же всё ещё хочешь халявных плюшек?
– Ага, – подтвердил Иван.
– Кстати, маленький нюанс, а ты крещёный?
– Да, – Иван достал из-за пазухи нательный крест, и, заметив, что незнакомец поморщился, заграбастал этот крест в кулак, дёрнул с силой так, что порвалась толстая нитка, на которой висело распятие. Хотел было убрать его в карман, но передумал. Встал из-за стола, спешной походкой дошёл до урны, бросил крест, сплюнул для верности и, вернувшись к незнакомцу, залебезил: – Это не я сам, это меня родители без моего на то согласия. Я бы так ни за что, уж поверь…
– Молодец, умеешь быстро принимать решения, – похвалил Ивана незнакомец. – Так вот, вам надо идти в город счастья. Собирай всех своих собратьев, любителей халявы, как и ты, и в путь…
– Не, погоди, давай я один пойду. Вроде как на разведку. Или как парламентарий.
– Ладно, – подумав, согласился незнакомец, – иди один. На Моисея ты явно не тянешь. Да и людишки твои пока другим делом заняты, они дарёные плюшки делят.
– А Моисей это кто? – спросил Иван.
– Это уже неважно, – отмахнулся от Ивана незнакомец, – историю видно ты совсем не знаешь. А может ты и прав, Моисей – это же не твоя история. Ну что, пойдём? Дорога тебе предстоит длинная.
– Ага, – согласился Иван.
– Ты только сигареточку потуши и глаза закрой, – заметив недоверие в Ивановом взгляде, незнакомец рассмеялся. – Не бойся, выведу куда надо, не Сусанин, поди.
– Погоди, – проговорил Иван, прежде чем довериться незнакомцу, – как тебя звать-то хоть?
– Чёрт, – незнакомец улыбнулся, потом поправился, – как только меня не называют. Зови меня Маммон.
– А-ха-ха-ха, – заржал Иван в голос, – пупок что ли?
– В смысле, – не понял незнакомец.
– Когда у мужика живот огромный имеется, то все глядят на него и думают: «Вот отожрал мамон!» – Иван снова захохотал. – Уморил ты меня, Маммон!
– Ну да, ну да… – задумался незнакомец, – с религией у вас тоже плохо. Слышишь, Иван, можешь просто называть меня другом, мы ведь друзья.
– А эта, с плюшками халявными тебе кто? Тоже подружка?
– Назовём её коллегой, тебя устроит? – незнакомцу уже начинал надоедать весь этот спектакль, и он стал поторапливать Ивана. – Давай закрывай глаза, пошли…
Иван закрыл глаза и почувствовал, как у него в мозгу что-то громко щёлкнуло. «Ой!» – произнёс он про себя. Потом на него навалилась масса громких хаотичных звуков. Но и это продолжалось недолго. Когда наступила тишина, Иван решил спросить:
– Ну и чего? Можно уже глаза-то открывать?
Ответа не последовало. Иван проморгался. То, что он увидел вокруг себя, поразило его воображение. Серая предрассветная мгла окутала незнакомую местность вокруг него. Она была настолько непроницаемой, что очертания предметов, находящихся вокруг, угадывались лишь только в непосредственной близости. Зато прямо по курсу был чётко виден сияющий огнями город. Иван застыл в нерешительности.
– Тебе туда, – проскрипел уже знакомый голос у него над ухом.
– Чёрт, напугал, – вскрикнул Иван, оглянулся по сторонам, но никого не увидел. – А ты где?
– Я? Тут, – голос захихикал. – Я теперь с тобой, Иван, так сказать, по громкой связи общаться буду. Чего нам с тобой поедать друг друга взглядом? Правильный путь выбран. Вон, видишь, как маячит мечта твоя впереди? Иди, Иван, не останавливайся.
– Слышь, Маммон, ты это… того… ежели чего… поможешь? – растерялся от такого поворота дела Иван.
– Я всегда рядом, не сомневайся. Держу руку на пульсе.
– Ага, – с чем-то согласился Иван. – Ну, так и пойдём благословясь.
– Ты это, со словами-то поосторожнее, – предостерёг Ивана голос. – Людишки в том городе, между прочим, тоже не шибко верующие. Намедни, вон, войну «куполам» объявили. Заметь – сами, я разве только их чуточку к такому решению подтолкнул. Всё, умолкаю, аплодисментов не надо.
– Что же, пойдём, – согласился Иван. – А ты будешь каждый мой шаг контролировать?
Серая пустота ответила молчанием. «Наконец-то, я один, – подумалось Ивану. – С одной стороны – хреноватенько, но с другой – здорово! Надоело жить по указке, да ещё с периодическими шлепками!». Он поглядел в сторону сверкающих огней, и сделал первые шаги в их направлении. Пританцовывая, начал напевать: «Мани, мани, мани!». Перед ним живо возник образ, как он, одетый в костюм от Дольче Габбана, с модным шёлковым платком на шее, входящий в желанный город по красной ковровой дорожке, под бурные овации его обитателей. И вдруг он явно почувствовал, что этот самый шёлковый платок его душит, что вроде как это вовсе и не модный аксессуар, а обычный пионерский галстук, который он носил в детстве. Иван вцепился обеими руками в собственную шею, видение исчезло. «Уф… – выдохнул он вслух. – Раньше надо было от креста избавиться».
– Иван, остановись! – судя по раздражённым ноткам в голосе, Маммон был чем-то недоволен. – Мечтать в твоём положении вредно, это сильно отрывает от действительности.
– Да, я…
– Я тебе попутчика привёл, – перебил Ивана голос.
– Здрасть, – как-то не очень уверенно произнёс появившийся из густой серости человек. – Я с вами, Иван Богданович пойду, рука об руку. Можете во всём на меня полагаться.
– Угу, вот значит как, – удивлённо кивнул Иван. Человек тем временем крутился в разные стороны, пытаясь понять, где он находится, и совсем не обращал внимания на собеседника. Иван прошептал, обращаясь к Маммоне:
– Странный он какой-то… Звать-то его хоть как?
– Сам придумай. Зови просто – Попутчик. Я думаю, что у тебя их ещё столько будет, что каждого запоминать по имени, только память портить. Но и без него никак нельзя. Сам понимаешь – король без свиты… В общем чувствуй себя как Дон Кихот.
– Ой, про Дон Кихота я чего-то слышал, – расплылся в улыбке Иван. – В школе проходили. За ним везде оруженосец таскался. Саид, кажется, оруженосца звали. Был тот Саид мусульманином и совсем не ел свинины. Так?
– Да, друг мой, – устало вздохнул голос. – С такой фантазией, как у тебя, ты далеко пойдёшь.
– Не, пока только в планах до города добраться. Там, конечно, чем чёрт не шутит, пока Бог спит… Ой… – Иван замолчал, осознавая, что опять ляпнул что-то не то.
Нависшую мрачную тишину разбил дребезжащий голос Попутчика:
– А Вы, Маммон, позвольте поинтересоваться, с Ним, – Попутчик сделал характерный кивок головой, – совсем никак?
– В данное время – никак, почти никак. Избегаем друг друга.
– И что так? – снова проявил живой интерес Попутчик.
– Упрям Он больно. Вопросы приходится решать глобальные, а Он задирается как мальчишка. Хотя, во многом, наши позиции очень даже близки. Мы, к примеру, считаем, что все на земле должны жить хорошо. Вот только что кроется за этим «хорошо», каждый видит по-своему. Вот ты, Попутчик, чего хочешь?
– Я бы сейчас свиную отбивную съел. Я очень свиные отбивные люблю.
– Я бы тоже не отказался, – подал голос Иван.
– Вот она, истина! – взбодрился Маммон. – Значит надо обеспечить всех свиными отбивными, и тогда всем будет хорошо!
– Точно! – в один голос воскликнули Иван и Попутчик.
– А Он спрашивает меня: «А как же Саид? Ведь Саид не желает кушать свинину!». Ну, и что мне Ему на это ответить? Я так считаю – пусть Саид как-то сам выкручивается, привыкает питаться свиными отбивными. Не должно же большинство под Саида прогибаться. Так? А Он – против. Вот и конфликтуем на этой почве…
Внезапно, словно из-под земли, перед Иваном и Попутчиком вырос человек. Он был среднего роста, одет в грязные лохмотья. В руках у человека была лопата.
– Стой! – скомандовал он. – Дальше прохода нет.
– Как нет прохода? – тут же возмутился Иван. – Нам в город надо.
– В какой город? – поинтересовался человек.
– Вон в тот, – Иван указал рукой на сияющие на горизонте огни. – Хочешь, пойдём с нами.
– Делать мне больше нечего, с вами идти, – презрительно хмыкнул человек. – У меня работы немеряно, копать ещё и копать, как говорится, от забора до заката. А города этого сверкающего нет вовсе. Мираж. Наваждение. А если и есть, то весь этот сказ – не для вас.
– Как мираж? Не может быть! Меня там ждут-не дождутся, а когда я доберусь до них, они там будут рады-радёхоньки. Уйди с дороги! – разозлился Иван.
– Щас! Накось-выкусь! Надо тебе туда – шлёпай в обход, неча по моей земле шастать. Тут мой дед копал, отец копал, и я копаю. Сын подрастёт, я ему лопату передам, он копать будет. Нам сам Бог велел!
Опешивший Иван только моргал глазами. Наверно, эта нелепая ситуация могла бы продолжаться бесконечно, но правое его ухо вдруг обожгло горячее дыхание и злобный шёпот проник в самую подкорку.
– Тебе придётся его убить!
– А если он не один? – испуганно прошептал Иван.
– Значит, надо уничтожить всех. А иначе тебе никогда не добраться до города.
– Я не смогу. Нет… нет…
– Ну, что ты как маленький, право. Заладил: не могу, не умею. Вспомни, как в детстве тебя сосед Колька напугал. Помнишь? Ты тогда ещё со страху, штаны обмочил. Колька стал подтрунивать над тобой, а потом и вовсе к другим мальчишкам ушёл. Ты тогда в одиночестве остался со своими деревянными солдатиками. Сложил их в коробку, поставил на полку. Но, интерес к игре взял верх. Ты поделил солдатиков на две армии: свою и «вражескую Колькину». Причём твоя армия по численности сильно превосходила «армию противника». Ты расставил солдатиков на столе, по обе стороны от себя, а потом схватился за край стола и начал трясти его. Помнишь, что было потом? Твои солдатики попадали, а «Колькины» стояли, как вкопанные. Как ты был удивлён! А всё оказалось слишком просто: «вражеские» солдаты прилипли к своей «территории», потому что ты, когда пил чай, пролил на стол варенье и не соизволил убрать за собой.
– Ты откуда про это знаешь? – удивлённо протянул Иван. Ему казалось, что эту историю знал только он и покойная матушка, которая тогда отчитала его за неряшество и отвела ему особое место за столом, запретив при этом даже поглядывать на чужие места.
– У меня, друг мой, осведомлённость та ещё. От меня ни один факт не ускользает. Разве только… – до Ивана долетел вздох. – Но, я работаю в этом направлении.
– То есть тот, который от тебя к Нему убежал и наябедничал, что твои уши из всех стен торчат, не врал?
– Ой, нашёл чего вспомнить… Иди лучше с землекопом разбирайся.
Иван задумался. Через минуту подпрыгнул от нахлынувшей радости и завопил:
– Придумал! Пошлю к землекопам Попутчика, пусть он с ними разберётся. А иначе, на фига он нужен? Правильно мыслю, Маммон?
– Верно! – добродушно отозвался Маммон. – Спихни всё на ближнего. Как там говориться – умыть руки? Да!
Попутчик, выслушав указание Ивана, ни слова не сказав, скрылся в серости. Вскоре оттуда раздались взрывы, глухие удары, стоны, проклятия.
– Чего он там так долго? Может пойти глянуть? – робко спросил Иван.
– Я не пойду, – тихо ответил Маммон. – Я покойников боюсь и вида крови не переношу совсем. Мне проще прикинуться, что я ничего не слышу и не вижу. Вообще, я тут гуляю!
– Я тоже. Значит, ещё немного погуляем. – Иван сел на корточки и замер в ожидании.
Прошло довольно много времени. Звуки борьбы продолжали доноситься из разных мест. Иван почесал в затылке, выпрямился в рост и проговорил:
– А может дальше пойти? Попутчик догонит…
– Иди, Иван, – согласился Маммон. – Я тебя покину на время.
Когда Маммон вернулся, Иван находился на прежнем месте. Он сидел прямо на земле, опустив лицо в ладони, и тихо покачивался из стороны в сторону.
– Иван, ты чего скис-то?
– Муторно что-то мне, Маммон. Я вот чего думаю: «А может и правда, что не ждут меня в этом городе?». Я на огни долго глядел, пока тебя не было, прошлое своё вспоминал. У меня в детстве звёздочка была октябрятская, я её знаешь как берёг. А из окон моего дома купола от церкви видны были. А один раз я видел, как на этих куполах звёзды горели. Вот так же и горели, как те огни. Скажешь, что на куполах кресты? Всё правильно. Только крестов ночью не видно, ночью на купола звёзды опускаются, как бабочки на цветы. Радостно так было в детстве.
– Может тебе национального напитка принести, Вань? – спросил Маммон.
– Можешь не утруждать себя поиском национального, тащи любого. Все эти напитки на одну морду, только названия у них разные, а суть…
После второй пропущенной стопки Иван снова стал вспоминать детство, и Маммон поинтересовался:
– Вань, а ты в детстве о чём мечтал?
– Я мечтал стать Дедом Морозом, – Иван шмыгнул носом. – Мать с работы приносила подарки под Новый год: мандарины, конфеты. Мне конфет никогда не доставалось, их сестра двоюродная у меня тырила. Такая прожорливая была. Умудрялась у всех чего-нибудь из подарка стащить. Друг Юрка вообще детдомовский был, у него подарков отродясь не было. И вот я каждый год под бой курантов загадывал одно и то же желание: хочу вырасти и стать Дедом Морозом, чтобы всем детям в мире раздавать подарки. А ещё… слышь ты, Пупок…
Язык у Ивана заплёлся, голова сникла на грудь, он повалился на сухую солому и захрапел.
– Ой! Прости, Господи! – Маммон икнул и следом произнёс: – Вот дурь забористая. Только пригубил, а уже такая ересь в голову лезет.
Маммон прилёг рядом с Иваном на солому, прикрылся плащом и тоже погрузился в сон. Проснулся от сильной тряски.
– Маммон, вставай. Я сон видел, плохой сон. И предчувствия какие-то нехорошие.
– Не кричи так, Вань, голова от тебя раскалывается. Рассказывай.
– Снится мне, будто одолел я путь. Подошёл к городу близко-близко, руку протяни и вот оно, счастье. Только перед городом вдруг стена появилась, которой раньше никогда не было. И народу перед этой стеной видимо-невидимо. И весь этот люд – Саиды. Да не одни, с детьми, с жёнами. От города их стена отделяет, они её приступом хотят брать.
– Так всё и есть, – махнул рукой Маммон. – Я тебе раньше не говорил, расстраивать тебя не хотел.
– Но это не самое страшное. Страшнее то, что мне дальше приснилось.
– И что же это?
– Хозяйка города и её окружение в церковь пошли, с Ним разговаривать. Представляешь?
– И это так! – вздохнул Маммон.
– Как так? Ты же говорил, что они неверующие?
– Ну, Вань, мы все неверующие до поры, до времени, пока жареный петух не клюнет. Ты меня не пойми превратно, но я сейчас тоже к Нему на совещание поспешу. Так надо, Иван. Ты же не маленький, понимать должен. Мы с Ним противоположности, нам надо в балансе быть. Как бы тебе попроще-то рассказать? А, вот! Добро и зло, например. Если в мире будет слишком много зла? Плохо? А если кругом одно добро останется? Кто же тогда будет добру радоваться, если ему даже противопоставить нечего? Вот я и говорю – везде должен быть баланс. Так что я сейчас поспешу камни собирать.
– Чего? – не понял Иван.
– Да, пристрастился я последнее время камешками кидаться. Кину камень в воду и наблюдаю, как круги расходятся. Ну и чего-то видно не рассчитал. Вон, видишь, какая волна пошла – одни Саиды кругом. Так что, кажется, пришла пора собирать разбросанные камни. Что же, почувствую себя в шкуре Тамерлана. Кто такой Тамерлан, Вань, лучше не спрашивай. Проблемы у тебя с историей, а мне сейчас тебе рассказывать некогда.
– А мне-то теперь как быть? – спросил Иван растерянно.
– Ты, Вань, обратно лучше возвращайся, домой. Вот проблема с Саидами рассосётся, и мы с тобой напомним о себе. Договорились? Давай, глаза закрывай, я тебе помогу домой вернуться.
Иван зажмурился. В мозгу щёлкнуло, и он оказался в знакомой кафешке, недалеко от дома. На улице также моросил дождь. Иван выглянул в окно. Гончар всё ещё находился на прежнем месте. Его маленький столик, на котором раньше стояли труды гончарского промысла, был пуст, на нём лишь лежала мокрая грязная шапка. Гончар как-то болезненно похудел, под глазами появилась синева. Старик христарадничал. Их взгляды встретились на мгновение. «Ненавижу» – кричали глаза старика.
Иван отвернулся. Место, на котором в прошлый раз сидел незнакомец, сегодня занимал его старый школьный приятель. На столе стояла одна порожняя бутылка, вторая была ещё полна, но уже откупорена.
– Что пьём?
– Чачу, – приятель крякнул и обтёр губы концом полосатого галстука.
– По какому поводу?
– Жена из дома выгнала, дети знать не хотят. Короче, Ванька, теперь я сирота. Между прочим, не без твоего участия. Так что, придётся мне у тебя пожить какое-то время.
Иван, глядя на друга, машинально схватил галстук, но вовремя остановился. «Дурной пример заразителен, – подумал он и снова поглядел на приятеля. – Ха, поживёт он у меня какое-то время. Вот только пусти на порог, потом не выгонишь. Да, видимо пока я купался в своих мечтах, дела тут совсем разладились. В обществе явный перекос – народ озлобился. Шатаются по улицам, как тени: тонкие злобные тени. И гончар этот никак не выходит из ума. Надо что-то делать… Но что?».
В это время взгляд его упал на урну, одиноко стоящую возле барменской стойки. «Крест!» – осенило Ивана. Он буквально сорвался с места и бросился к урне. Долго искал среди окурков, просаленных салфеток и плевков. Природная брезгливость в тот момент отступила, замерла внутри. Когда, наконец, из-под мусора показалась оборванная верёвка, Иван просиял. Бережно, словно это было что-то хрустально-хрупкое, он извлёк распятие из мусорки и облегчённо вздохнул.
Иван всё ещё сидел на коленях рядом с урной, когда в кафе погас свет. По залу пронёсся недовольный шёпот: «Очередное веерное отключение». На дальнем столике загорелась одинокая свечка.
Иван сжал в ладони крест и закрыл глаза. И тут снова раздался щелчок…