Екатерина КОЗЫРЕВА 
Екатерина КОЗЫРЕВА
И БЫЛА ПЕСНЯ…
…Я б желал навеки так заснуть,
Чтоб в груди дремали жизни силы,
Чтоб дыша вздымалась тихо грудь;
Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,
Про любовь мне сладкий голос пел…
Голос Лермонтова донёсся до меня рано, очень рано, когда рука матери качала колыбель, а сама она пела: По небу полуночи Ангел летел, И тихую песню мне пел, И месяц, и звёзды, и тучи толпой Внимали той песне святой…
Рассказывала мне об этой песне сестра. Конечно, младенец не мог понимать слова, но голос, голос мамы поющей остался во мне навсегда. Не в школе, не в институте, а только сама, став матерью, я открыла книгу с лермонтовским признанием, что он слышал и запомнил, голос пел, голос матери. Наверное, и нежное прикосновение губ матери, её дыхание, ласку и слова материнской любви он слышал.
В младенческих летах я мать потерял,
Но мнилось, что в розовый вечера час
Та степь повторяла мне памятный глас.
За это люблю я вершины тех скал,
Люблю я Кавказ.
В записке 1830 года Лермонтов вспоминал: «Когда я был трёх лет, то была песня, от которой я плакал: её не могу теперь вспомнить, но уверен, что если бы услыхал её, она бы произвела прежнее действие. Её певала мне покойная мать».
Трагедия раннего расставания с матерью – она умерла, когда Мише было три года, – отразилась на жизни и творчестве поэта. Её «памятный глас» слышался Лермонтову и после смерти.
В семидесятые годы я училась в Московском Областном Педагогическом Институте на ул. Радио, прежде здесь был Институт Благородных девиц. Мы с однокурсниками по литфаку ходили пешком к метро Красные Ворота, которое называется теперь Лермонтовская. Нередко останавливались у памятника поэту и что-то читали.
Двести лет со дня рождения Михаила Юрьевича Лермонтова отмечает ныне Россия, Москва, которую он любил, как сын:
Москва, Москва!.. Люблю тебя, как сын,
Как русский, – сильно, пламенно и нежно!
Люблю священный блеск твоих седин
И этот Кремль зубчатый, безмятежный
Напрасно думал чуждый властелин
С тобой, столетним русским великаном,
Померяться главою. И обманом
Тебя низвергнуть. Тщетно поражал
Тебя пришлец: ты вздрогнул – он упал!
Вселенная замолкла… Величавый,
Один ты жив, наследник нашей славы.
Традицию сыновней любви к Москве, к величавому Кремлю, надежду на славу Отечества продолжили наши великие современники – поэты и писатели.
Сейчас слышны слова нелюбви к Москве и даже порывы ненависти к москвичам. Конечно, в нашей современности легко не любить Москву. А вот Лермонтов в 1832 году признавался: «Москва, моя родина, и такою будет для меня всегда, там я р о д и л с я, там много с т р а д а л и там же был слишком с ч а с т л и в!». (Здесь и далее выделено мною. – Е.К.)
«Москва, моя родина, и такою будет для меня всегда», поэт любил Москву, как сын любит мать, и как русский, – сильно, пламенно и нежно!»
«Где ты Россия и где ты, Москва?», – вопрошает наш современник Юрий Кузнецов и с горечью отвечает: «Пала Россия и пала Москва. Дико уставила взоры Анти-Россия и Анти-Москва…».
И если уж мы сами невзлюбим Москву, то какие же мы сыновья?
Сыновнее чувство любви к Москве, к России, не худо бы и нам всем – и русским, и не русским теперь вспомнить, сберечь и передать нашим потомкам.
Историческая память живёт в народе. Для Лермонтова эта память воплотилась в народном подвиге против Наполеоновского нашествия в 1812 году. В освободительной войне особенно ярко проявился характер русских солдат, и русских крестьян (христиан).
Правое дело в поэзии Лермонтова – это православное дело, что с наибольшей полнотой можно увидеть в его поэме «Бородино»
Герцен писал: «Русский народ помнит лишь о 1812 годе и о Пугачёве». Эта память отразилась в народных песнях.
Соответствующий своему времени герой – это человек, в котором всегда жила в е р а в Бога как в сущность высшую, выше творящегося во зле времени. Такой герой подспудно, внутренне, придерживается этих высших ценностей.
Народ верующий, православный, действует у Лермонтова уже в «Поле Бородина» (1831). Народные песни о Суворове, о Кутузове и других полководцах, для которых героем войны всегда был солдат, Лермонтов знал. Он не просто поэтизирует героический характер, подвижничество, но говорит о солдатах, и о полководце, не называя их имён: «Штыки вострили да шептали м о л и т в у родины своей… Безмолвно м ы ряды сомкнули, Гром грянул, завизжали пули, п е р е к р е с т и л с я я». И вождь сказал перед полками: «Ребята, не Москва ль за нами? Умрёмте ж под Москвой, как наши братья умирали».
Ещё от «Валерика» перешёл в стихотворение весь ужас бесчеловечности войны: «Рука бойцов колоть устала, И ядрам пролетать мешала гора кровавых тел», но воины холодно глядели на кровавую реку. В «Поле Бородина» «живые с мёртвыми сравнялись», живой солдат «в душе сказав: «п о м и л у й, Б о ж е! На труп застывший, как на ложе… голову склонил».
Это набросок, который поэт пересмотрел и написал новую поэму «Бородино», но главное в черновике уже сказано: «Ребята! Не Москва ль за нами? Умрёмте ж под Москвой!»
Москва выступает как самое дорогое для всех героев битвы.
Сейчас Москва утеряла своё влияние на сознание народа как столица, как сердце России. А в стихотворении снова сказалась сыновняя любовь Лермонтова к Москве, а значит и к Родине, к России, более того к Руси Святой! Москва – это имя всё освятило, и проявилось величие духа русского солдата, поэтому «…всё громче Рымника, Полтавы гремит Бородино. Скорей обманет глас пророчий, Скорей небес погаснут очи, чем в памяти сынов полночи, Изгладится оно».
В заметке 1830 года Лермонтов писал: «…если захочу вдаться в поэзию народную то, верно, нигде больше не буду её искать, как в русских песнях». И поэт создал песнь «Бородино» (1837), взяв за основу и переработав «Поле Бородина». Все солдаты бородинского сражения из простого народа. Именно они и совершили подвиг, который «помнит вся Россия». Велика битва, велики потери, и велика вера православная: «Когда на то не Божья воля, не отдали б Москвы!». Божья воля свершилась для того, чтобы сохранить жизни этих с в о б о д н ы х воинов-крестьян для будущего России. Лермонтов был уверен, что «у России нет прошедшего, она вся в настоящем и будущем». И в самом деле крепостной крестьянин воспрянул духом, почувствовав себя свободным человеком. Его «Я» и «Мы» слились в защите родной земли: «Земля тряслась, как наши груди» – выражение того, как крестьянин-солдат сливается с землёй в бою, чисто крестьянское – христианское действие народа-богатыря. Как в сказках – приложил ухо к земле и услышал, что скачет конница, и набрался силы. От Бога данная, молитвенная вера в помощь родной земли воодушевила их.
Это понял и принял М.Ю. Лермонтов душой и сердцем.
Защитники Москвы, родины, народа гордятся, что «были люди в наше время, не то, что нынешнее племя, Богатыри не вы!». Отсюда и название романа Михаила Юрьевича Лермонтова «Герой нашего времени» и само понятие н а ш е в р е м я. Но в романе оно звучит иронично, герой этот лишний, не знает, к чему приложить свои силы.
В народном понимании былинный богатырь – это крестьянский сын, могучий, лихой, всегда победитель зла. Жаль, что поэт не успел написать задуманную им трилогию о богатырском племени. Зачатки её уже были в «Думе»: «Печально я гляжу на наше поколенье!». Его печаль по героическому богатырскому времени простирается через два столетия и сливается с нашей народной тоской уже в нашем времени.
Да, Россия – это судьба!
Неисповедимы пути Господни к земле божественного промысла.
Но вернёмся к «Бородино». Пока ликовал француз, предвкушая победу, русские солдаты занимались делом, готовились к бою. Снова услышав призыв: «Ребята! Не Москва ль за нами?», свято решили до конца стоять. Решимость постоять головою за родину свою превращает самые кровавые картины боя в человеческий, праведный героизм.
И сам поэт постоял головою за честь Пушкина, написав в день его дуэли стихотворение «На смерть поэта», которое в списках разошлось по всему Петербургу, Москве и России. Лермонтов воздвигнул память и любовь человека. Смерть поэта он воспринимал как смерть всего человеческого в человеке в пору безвременья: «И вы не смоете всей вашей ч ё р н о й кровью поэта п р а в е д н у ю кровь». Праведность – вот назначение и стезя поэта, и воспринимается это как завещание Лермонтова. Правое дело – это православное дело – Бородино. Всё остальное «блёстки и обман», писал Михаил Юрьевич, а следом за ним Юрий Кузнецов: «Остальные – обман и подделка».
«Война 1812 года не только освободила дух русского крестьянина-солдата, но и преобразила его в героя, присягнувшего царю как помазаннику Божию, присягнувшего и Отечеству.
В стихотворении «Родина» встаёт народная сила, преображающая Россию. Некрасовский «сеятель и хранитель» родной земли появляется уже в поэзии Лермонтова.
«Люблю Отчизну я, но странною любовью» В чём же «странность» его любви к Отчизне? Связь с землёй противопоставлена беспочвенности. Ни слава, ни покой, ни старины преданья не приносят отрады. Что же любит поэт? С отрадой, многим не знакомой? Он любит крестьянина (христианина), его труд: «Я вижу полное гумно, Избу, покрытую соломой, с резными ставнями окно». И это не умиление дворянина, это утверждение любви к родине, высокое патриотическое чувство к жизни русской, деревенской: «…люблю…дрожащие огни печальных деревень; Люблю дымок спалённой жнивы, В степи ночующий обоз И на холме средь жёлтой нивы Чету белеющих берёз» Мощный талант поэта-первооткрывателя дал развитие не только великому Толстому, Некрасову, но и у многих современных поэтов можно встретить лермонтовские деревни, нивы, берёзы и пляски «с топаньм и свистом, Под говор пьяных мужичков».
Удивительное явление – Лермонтов опережает наше время: он любит Родину, как Рубцов, с молитвой «Россия! Русь! Храни себя, храни!», как Передреев, с надеждой «Ещё не всё потеряно, мой друг», как Лапшин, живший в древнем городе Галиче, с верой в «Державы вечную любовь».
Добролюбов признавал, что «Лермонтов любит свою родину истинно, свято и разумно».
И друзья Михаила Юрьевича уже говорили ему о народности «Бородино». В год гибели Пушкина Лермонтов сразу становится известным поэтом. В стихотворении «Когда волнуется желтеющая нива» его тоскующая, мятежная душа смиряется: «…И счастье я могу постигнуть на земле, И в небесах я вижу Бога…».
В молитвенном предстоянии перед Матерью Божьей он просит не за себя, а «сердцу незлобному мир упования». После творческого взлёта и душа его изменилась, он понял, что сделал шаг к новой жизни, хотел уйти в отставку, чтобы полностью отдаться поэзии. Поэт стал задумываться о русской истории, вспоминался ему голос матери, мучительно искал он свою песню. Слышалось ему, гусли играют, и гусляр поёт: «Ой ты, гой еси, царь Иван Васильевич!».
С этой строки и началась его «Песнь про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова».
Продолжается тема любви ко всему родному на Родине, к её истории, её обычаям и устоям. Кулачный бой купца Калашникова с Кирибеевичем не просто защита жены, семьи, чести мужа, а бой насмерть за самобытность русской жизни, за веру православную: «Уж как завтра будет кулачный бой За святую правду-матушку».
«А побьёт он меня, выходите вы», – обращается Степан Парамонович к своим младшим братьям. И они, как святые Борис и Глеб, в послушании старшему, отвечают: «Ты нам старший брат, нам второй отец»… А уж мы тебя, родного, не выдадим!».
Выходя на бой, Степан Парамонович по старому русскому обычаю «Поклонился сначала царю грозному, После белому Кремлю да святым церквам, А потом всему народу русскому».
Песня страсти, любви и ненависти превращается в драматическое произведение. В нём действует глава государства – царь; и народ: купцы, простолюдины, крестьяне; и опричники – слуги царя. Глубоко выражены внутренние переживания героев: страстная любовь Кирибеевича, в котором угадывается сам Лермонтов, страх Алёны перед бесчестием и соблазном страсти. Купец Калашников один решается выйти против царя и опричнины. Он идёт «На страшный бой, на последний».
На вопрос царя, за что он убил его опричника, Калашников смело отвечает: «Я убил его вольной волею, а за что, про что не скажу тебе». Купец оказался благородным человеком, не желая посвящать царя, что Киребеевич переступил закон Божий, пытаясь разрушить брак первовенчанный.
Казнь неизбежна, вот уже и с братьями прощается Степан Парамонович, раскаиваясь: «Помолитесь сами в церкви Божией Вы за душу мою, душу грешную!».
Трагическая песнь завершатся под пронзительную музыку гуслей:
Схоронили его за Москвой-рекой…
Пройдёт стар человек – перекрестится,
Пройдёт молодец – приосанится,
Пройдёт девица – пригорюнится,
А пройдут гусляры – споют песенку.
Заключительный стих под торжественные аккорды гуслей сродни гимну:
Тароватому боярину – слава!
И красавице боярыне – слава!
И всему народу христианскому – слава!
Жуковский был в восторге от этого произведения. Белинский высоко оценил «Песню».
Богатырская тема развернулась здесь во всю силу и рост: «Мы певали её под гуслярский звон, Православный народ ею тешился…».
Мы не знаем, что именно певала младенцу Лермонтову мать, но это была песня любви, а вся жизнь и творчество поэта и была песня.