Виталий АМУТНЫХ. САРА БЕРНАР С БОРОДОЙ. Эссе

 

Виталий АМУТНЫХ

САРА БЕРНАР С БОРОДОЙ

 

Молчит сомнительно Восток,

Повсюду чуткое молчанье…

Что это? Сон иль ожиданье,

И близок день или далёк?

Чуть-чуть белеет темя гор,

Ещё в тумане лес и долы,

Спят города и дремлют селы,

Но к небу подымите взор…

                                Фёдор Иванович Тютчев

 

Если взглянуть на фотографию Сары Бернар (Генриет Розин Бернар), то даже сквозь многочисленные слои ретуши (уж приближающейся к живописи) видишь отнюдь не провозглашённую пропагандой «божественную Сару», а обыкновенную некрасивую еврейскую женщину.

Если просмотреть киноматериалы, зафиксировавшие игру Сары, то, несмотря на утверждения тенденциозных учебников, справочников и мемуарных свидетельств, видишь весьма посредственную артистку. Того же мнения придерживались и Иван Сергеевич Тургенев, и Чехов Антон Павлович, и много других людей, кое-что понимавших в театре. Но именно то время – рубеж XIX-XX веков – и явилось зачином для эпохи медийной, эпохи смоделированной реальности. Нет, конечно же, во все времена значение поддержки власть имущих для творческого, так сказать, работника не теряло своего колоссального значения. Ежели разобраться, то вряд ли назовёшь хоть одного по-настоящему прославленного поэта, художника, артиста, который не имел бы локомотива в виде какого-нибудь Нерона Клавдия Цезаря Августа Германика, Пемброка, Людовика ХIII или Джакомо Колонна. И всё-таки прежде этот патронаж предполагал безусловный талант подопечного дарования. Глобализация же способов оповещения общества, концентрация средств воздействия на умы в одних руках открыли новую возможность – возможность формирования кумиров из безусловной посредственности. Так, А.Суворин, Т.Щепкина-Куперник свидетельствуют, что всякая артистическая вылазка Сары Бернар предварялась невероятной по широте и стоимости рекламной кампанией – несчётные рекламные плакаты, газеты, уличные глашатаи, нанятые сплетники, шантаж... В общем, всё точно так, как и при всяком налаживании паблисити. Ну а толпа, возбужденная наглостью этих вполне банальных и, по сути, немудрящих средств, сама уж далее раздувала огонёк лукавой затеи. Эх, верно замечал Александр Николаевич Радищев: «Пример есть истинная чума, кто что видит, тот то и делает».

А если на фото Сары Бернар с помощью ретушерной кисточки немного сузить глаза. И буйство накладных локонов несколько укротить. И пририсовать бороду… То получится Александр Исаевич Солженицын. Вам кажется, недостаточно сходства? Что вы! Только приглядитесь внимательнее…

Недавняя статья Юрия Полякова в газете «Культура» (20.09. 2014), даже и не статья, а всего лишь небольшая заметка, вызвала просто взрыв в культурном пространстве России. Во всяком случае, в определённом его департаменте.

 «Полагаю, что любой нормальный человек должен свою историю, прежде всего, любить. И понимать, что весь её ход привёл в конечном итоге к тому, что живёт он именно здесь и сейчас. Нужно добиваться того, чтобы она была написана с точки зрения интересов России. Это парадоксально, но некоторые вехи, этапы в наших учебниках представлены так, словно при их составлении учитывались в первую очередь интересы других, мягко говоря, не вполне дружественных нам государств».

И далее: «Наша основная задача заключается в том, чтобы отечественная история – военная, политическая и прочая (и в том числе, разумеется, история культуры) – работала на воспитание гражданина, ответственного за судьбу своей страны и понимающего, что Россия – это сверхценность. На этом фоне, к примеру, нынешний «заблаговременный» предъюбилейный ажиотаж в связи с приближающимся столетием А.И. Солженицына, на мой взгляд, выглядит в какой-то мере неуместным».

Вот это написал Юрий Поляков. Ну, мнение. Ну, такое. Вроде, и ничего взрывоопасного в свои слова не вкладывал… Вроде, и ничто не предвещало… Но не тут-то было!

Оскорбившаяся вдова литератора, подготавливаемого к юбилею, возопила:

-  Возмущена бесчестной клеветой!..

-  Вы сознательно лжёте!..

-  …Вы при этом возглавляете «Литературную газету»!..

Поляков: «Не стану обсуждать литературно- художественные достоинства его творений, однако вынужден заметить: Солженицын не просто уехал в своё время из Советского Союза (а СССР, хотим мы того или нет, по сути одна из политических версий исторической России), но фактически призывал американцев начать против него войну».

Вдова:

- …и, будучи на этом посту, недостойно повторять клевету о призывах к войне (с СССР), состряпанную против Солженицына в глухие советские времена 5-м управлением КГБ по борьбе с инакомыслием.

Конечно, глобализация и попытки добиться полной подконтрольности информационного пространства нынче во многом облегчили «мировым режиссёрам» устройство всевозможных предприятий, но вместе с тем и обусловили невольно известную прозрачность этих затей. Да кому же теперь не понятно, что все эти галаспектакли, более удачные – с Солженицыным , менее успешные – с Овечкиными, тщательно подготавливаются и проводятся исключительно при содействии испытанных ревнителей и поборников. Многое изменилось, и старые методы искусственного создания в глазах общественного мнения катаракт теперь выглядят убогими.

-  …будучи в изгнании, Солженицын на долгие годы впал в немилость у американской прессы именно за то, что защищал историческую Россию!

Ой, как говорят в «культурной мишпухе», не крутите мне голову! Отчего от всех этих рукотворных узников совести веет чем-то… чем-то на диво однотипно едким?  

   Тут уж к усилиям вдовы подключается артистическое подспорье – артист Е.Миронов взялся за столь непростой для него труд.:

-  Вы (это он о Полякове) поставили себя вне каких-либо рамок приличия!

-  …гнусность тона и лживая суть! (Это у Полякова гнусность и лживость).

-  … и сейчас уже в общих чертах, очевидно, какое место в ней (истории) займёт Солженицын, а какое – Поляков!

Ну, с Е.Миронова, понятно, спрос, как с литературоведа, не велик. Однако, справедливости ради, следует отметить, что единственное произведение Солженицына, о ХУДОЖЕСТВЕННЫХ свойствах которого стоило бы размышлять, – это «Один день Ивана Денисовича». Никак не литературный подвиг, но весьма приличное произведение. Во всяком случае, в нём есть что-то живое, что-то человеческое. (Хотя и там не без чудес: «Поставив ведро и сплетя руки в рукава, Шухов с любопытством наблюдал».) «Один день Ивана Денисовича», безусловно, заметно уступает, скажем, лагерной прозе Шаламова. (Сам Варлам Шаламов называл коллегу по перу «лакировщиком действительности».) Или – текстам Владимира Дудинцева… И всё же достойная работа. А вот последующие неохватные «круги» и «колёса», видит Бог, навсегда останутся достоянием крайне немногочисленной и предубеждённой братии. Да если бы даже кто-то из этой самой компании сегодня самостоятельно соорудил такое «колесище» да и заявился с ним в одну из их же союзных редакций – ох, выкатился бы он оттуда на этом самом изобретении. Никакой редактор не стал бы ни только публиковать, но и знакомиться с подобной рукописью. Не верите? А попробуйте. Для верности можете использовать даже малоизвестный текст того же Солженицына. (А таких отыщется предостаточно). Подобное сочинение, бесконечное, как песнь акына, безжизненное, как засушливая статья на пожухлой газетной странице, не соблазнит даже тех, кто официально числятся в преданных наперсниках энергичной вдовы сочинителя «кругов» и «колес».

В этом контексте невольно ощущаешь весь комизм вот этой солженицынской сентенции: «Ещё не упущено изгнать то, что есть публицистический жаргон, а не русская речь. Ещё не поздно выправить склад нашей письменной речи, так, чтобы вернуть ей разговорную народную лёгкость и свободу». Да уж, может, как раз про «лёгкость» и «свободу» ему и не стоило… А то получается, будто он и не читал вовсе ни Пушкина, ни Мамина-Сибиряка, ни Федора Сологуба. А коли и заглядывал в их тома, то не находил необходимым сравнивать те работы с собственными писаниями.

Поляков ещё успевает выкрикнуть: «Никто не предлагает вычеркнуть Солженицына из списка выдающихся соотечественников, но и культовую фигуру из него лепить явно не следует». Но поздно. «Культурная мишпуха» уже проснулась, заворочалась, зачавкала, завизжала, заголосила.

Исчерпается ли эта негаданная истерика (по сути, на ровном месте) страстными восклицаниями и абсолютно незаслуженными оскорблениями в адрес Юрия Полякова? Всё-таки Полякову следует теперь держать ухо востро. Помните?.. «Сара Бернар, возмущённая книгой Марии Коломбье, напала с тремя сообщниками на квартиру своей соперницы, вооружённая хлыстом <…> и разбила всё, что попало под руку. Очевидно, что это было нападение на жилое помещение; а было ли возбуждено преследование?» (Эдуард Дрюмон «Еврейская Франция».) Конечно, не было. И сейчас не будет. Сегодня, вон, на Украине тень все того же монстра устраивает мятежи, один за другим осуществляет рейдерские захваты огромных предприятий, затыкает рты вольнодумствующей прессе, нанимает, как и прежде, «сообщников» для избиения защищённых депутатской неприкосновенностью законотворцев Верховной Рады Украины из числа неугодных – и всё как с гуся вода, поскольку знает, что за её сутулой липкой спиной стоят все правозащитники гуманитарных фондов, все еврокомиссары, все Госдепы и ООНы, все финансисты и законодатели гигантской империи – могущественного Британского Каганата.

Пришлось главреду «Литературной газеты» искать какие-то способы из этого малосимпатичного положения выпутываться…

В ответном извинительном (?!) письме вдове Солженицына после обходительных «уважаемая Наталья Дмитриевна» и «мне понятен ваш гнев» Юрий Поляков всё-таки решается в частности отметить: «Уверен и в том, что нельзя включать в школьную программу «опыт художественного исследования» и под названием «Архипелаг ГУЛАГ», на чём вы настояли в верхах».

Да уж не приведи Бог! Пусть всё достанется одной Наталье Дмитриевне, пусть она читает, перечитывает и заучивает тома наизусть. Бесчеловечно было бы так истязать юное, ни в чём ещё не повинное молодое поколение. К тому же – прививать ему дурной вкус.

Там же: «А говорил я о том, что мне непонятно, почему столетия крупнейших русских писателей, не ссорившихся столь всемирно с Советской властью (Леонова, Шолохова, Твардовского) отмечались весьма скромно в сравнении с планами празднования предстоящего юбилея автора «Красного колеса». Тут, конечно, Поляков хитрит – прекрасно понимает он, почему.

А давайте обратимся непосредственно к предмету. Вот, например, за что «архитекторы» современного миропорядка выдают Нобелевскую премию. Так создаётся Сара Бернар…

Откроем книгу наугад («В круге первом»)…

 «Между тем благоучреждённое заведение росло и ширилось. В состав Марфинского института влили в полном штате ещё один исследовательский институт, уже занимавшийся сходной работой. Этот институт приехал со своими столами, стульями, шкафами, папками-скоросшивателями, аппаратурой, стареющей не по годам, а по месяцам, и со своим начальником инженер-майором Ротманом, который стал заместителем Яконова. Увы, создатель новоприехавшего института, его вдохновитель и покровитель, полковник Яков Иванович Мамурин, начальник Особой и Специальной связи МВД, один из самых …»

Или… вот это… Здесь нечастое для данного романа описание природы.

 «Двор был метров тридцать на десять, но зато весь целиком дядин. Плохонькие сарайчики да заборцы со щелями отделяли его от соседей, но – отделяли. В этом дворе было место и мощёной площадке, мощёной дорожке, резервуару дождевой, корытному месту, и дровяному, и летней печке, было место в саду. Дядя вёл и знакомил с каждым стволом и корнем, кого Иннокентий по одним листьям, уже без цветов и плодов, не узнал бы. Тут был куст китайской розы, куст жасмина, куст сирени, затем клумба с настурциями, маками и астрами. Были два раскидистых пышных куста чёрной смородины…».

Попробуем поискать прямую (разговорную) речь персонажа.

 «- Испортить народ – довольно было тридцати лет. Исправить его – удастся ли за триста? Поэтому надо спешить. Ввиду несбыточности всенародной революции и вредности надежд на помощь извне, выходит, остаётся один: обыкновенный дворцовый переворот…».

Это плохо? Нет, не плохо. Это великолепно? Ни в коем случае. Так способны писать очень и очень многие люди, получавшие в школе по русскому языку и литературе не одни только тройки. И Сара Бернар сподобилась написать книгу под названием «Моя двойная жизнь». Написать-то можно… а вот раскрутить... Сегодняшняя – более прагматичная молодёжь говорит: «Не важно, что тобой создано, важно – с кем ты дружишь». Вот так-то и появляется Сара Бернар. И уже не таким уж неожиданным представляется суждение известного культуролога Бориса Парамонова, давшего Солженицыну элегантное прозвание – «великий шоумен нашего времени» («Конец стиля», М., Аграф, 1997).

Да разве можно сопоставить «Поднятую целину», «Колымские рассказы», «Живой», «Русский лес», «Факультет ненужных вещей», «Белые одежды», «Кануны», «Привычное дело» или «Живи и помни»… разве можно сравнить эти боговенчанные тексты с вымороченной полупублицистикой «кругов»? Николай Васильевич Гоголь о таких произведениях мог бы заметить: «Тут человек идёт рядом с природой, с временами года, соучастник и собеседник всему, что совершается в творенье».

Милый друг, иль ты не видишь,

Что все видимое нами –

Только отблеск, только тени

От незримого очами?

Милый друг, иль ты не слышишь,

Что житейский шум трескучий –

Только отклик искажённый

Торжествующих созвучий?

                           (Владимир Соловьёв)

 

Творчество Солженицына нам доказывает, что сия премудрость автору начисто была недоступна.

Но это не означает, что я взял бы на себя смелость обвинить Солженицына в отсутствии таланта. Ни в коем случае. Конечно, талантлив. Конечно, писатель. Но если по высшему счёту… По самому-самому… Если рядом с Беловым Василием Ивановичем… Приходится признать, что не в пользу «торонтского квартиранта» такое соседство.

Закончить статью словами – давайте, мол, жить дружно, будем помнить о справедливости, толерантности, взаимоуважении, гармонии и проч., и проч. – было бы опасным простодушием. Ни Сара Бернар (уж с бородой или без), ни тень её, ни адепты никогда не пойдут ни на какие компромиссы. Это идолище можно только свергнуть, если на то достанет дородства. Тогда она (Сара), всеконечно, запищит, застонет, будет жалиться, обвинять своих притеснителей в неправомерности, в бесчеловечности и вообще в отсутствии всяческой галантерейности, моментально позабыв о собственных злоупотреблениях. Это уж такой закон природы. Тут, как говорится, ничего не попишешь. Только не значит это, что нужно складывать руки. Складывать копья или компьютерные клавиатуры. Не значит, что следует соглашаться поклоняться посредственному, отодвигая в сторону истинную даровитость, творческую мощь и боговдохновение. Ну их – пусть превозносят свою Сару Бернар. А нам следовало бы помнить: свистанным ветром не веют, наказанным умом не живут. Или так: чужую рожь веять – глаза порошить.

Отвага – половина спасенья.

 

Днепропетровск