Нина ЯГОДИНЦЕВА. ЗА ЭТО СВЕТЛОЕ ОКНО… Стихи

 

Нина ЯГОДИНЦЕВА

ЗА ЭТО СВЕТЛОЕ ОКНО…

 

* * *

Испуганному сердцу невдомёк,

Что всё уже сбылось, и невозвратно.

И по любой из тысячи дорог

Возможно вновь пройти тысячекратно.

 

Уже нельзя вернуть небытию

Неосторожный плеск воды о камни,

И ветер, проводящий по жнивью

Невидимыми тёплыми руками,

 

И лёгкий свет, затепленный в душе,

Когда в короткий час прозрений тайных

Вином тоски в серебряном ковше

Обносит ночь гостей своих случайных…

                   

* * *

Ещё не видно первых звёзд,

Пустое небо ясно-серо,

Алмазная твердыня мира

Податлива, как тёплый воск.

 

Какой медлительный огонь

В небесном пологе витает?

Звенящий воздух мягко тает

И исчезает под рукой.

 

Недолгий сумеречный час

Смятенья и непостоянства

В другое, тайное пространство

Неодолимо манит нас.

 

Лететь! В неведомое, прочь,

Легко, легко, почти невольно!

Вздымает на востоке волны

Темно сияющая ночь –

 

И если первый взор звезды

Полёт стремительный застигнет,

Летун, как бабочка, застынет

В алмазных гранях пустоты.

 

* * *

Словно тихая река,

Небо улицы осенней.

Золотые берега

В воду медленно осели.

 

Звонким криком на лету

Обещая непогоду,

Птица канет в высоту,

Словно в медленную воду.

 

Только лёгкую волну

Принесёт холодный воздух.

Через эту глубину –

Ни моста, ни перевоза.

 

Ну да полно – стынет грудь

От глубокого дыханья.

Шаль плотнее запахнуть –

До свиданья, до свиданья!

 

Возвратишься ли? – Бог весть!

А воспомнишь ли? – не знаю,

Меж осенних частых звезд

Я другое вспоминаю…

 

* * *

Никто не едет – Бог с тобой!

Всё ветер, ветер – свист и плач,

Обрывок ленты голубой,

И белый плат, и чёрный плащ,

 

И кони, кони – им невмочь,

Хрипят и бьются под кнутом –

Всё ветер! Кто в такую ночь

Отважится покинуть дом.

 

И звёзды нынче не горят,

И окна бьёт больная дрожь.

Дорога в рай, дорога в ад –

Россия, осень, снег и дождь.

 

Настанет время, и по ней –

В замужество, на казнь, на суд –

На тройке загнанных коней

Тебя в неволю повезут.

 

И ты… да хоть кольцо отдашь –

С размаху, в поле, – всё равно –

За наважденье, за мираж,

За это светлое окно…

 

* * *

Привыкай к земным чертам,

К зеркалам иди с улыбкой –

Тенью ль проскользнуло зыбкой

То, что остаётся там?

 

Послечувствием вины

И минувшего страданья

Размывает очертанья,

Но глаза озарены.

 

Ты красавица? – о, нет!

Ты счастливая? – да полно!

Просто к зеркалу невольно

Привыкаешь столько лет:

 

Каждый раз – не узнавать,

Каждый раз смотреть украдкой:

Как для этой жизни краткой

Тот пейзаж нарисовать?

 

ОРАНТА

Две ладони – восход и закат.

Две ладони – жалеть и ласкать,

Гладить волосы, косу плести,

К изголовью воды поднести.

 

Две ладони – кормить голубей,

Две ладони – качать колыбель.

Повторяйтесь, восход и закат,

Как молитва на всех языках.

 

Повторяйтесь, тревога и труд,

Помогайте бесстрастной судьбе.

Две ладони друг к другу прильнут

В материнской печальной мольбе,

 

Две ладони покорно замрут,

И на долгие-долгие дни

Материнский томительный труд:

Вразуми, помоги, охрани…

 

* * *

Выйти в октябрь – золотым леденцом похрустеть,

Выпить глоток первозимка – тревогу и свежесть,

Прядку мороза – прозрачную, нежную – срезать,

Вместе с синицей нескладную песенку спеть...

 

Я ль трепетала листвою в потоке ветвей?

Я ли была затаившей дыханье травою?

С гулким трезвоном сбиваются в стайку трамваи,

Больше похожие на заводных снегирей.

 

Смуглую кожу щекочет морозный ожог,

Дерзкие речи легки, а молчанья неловки –

Словно октябрь ожидает желанной обмолвки,

Снегом ровняя дорожку под мой сапожок.

 

ЗЕРКАЛО

Умножая свет,

Отмеряя мрак,

Сторожишь запрет

Запредельных врат.

 

Расстоянье длишь,

Как душа – вину,

Открываясь лишь

В эту сторону.

 

Ночью вдалеке

Грянет пёсий вой.

Со свечой в руке

Встану пред тобой.

 

На себя взгляну:

Шаль скользит с плеча.

По ту сторону

Не горит свеча.

 

Там январский лёд

Застилает мглу,

Там дыханье льнёт

К мёрзлому стеклу,

 

Там дитя увидеть пытается:

Что за свет во поле скитается?

 

* * *

Я говорю: печаль мудра, –

Ещё не зная, так ли это.

Метелей дикая орда

Захлёстывает чашу света.

 

Стоят такие холода,

Что воздух бьётся, стекленея.

Я говорю: печаль добра, –

И согреваюсь вместе с нею.

 

И сонным полнится теплом

Мой дом у края Ойкумены,

И оседают за стеклом

Седые хлопья звёздной пены.

 

Свеча до самого утра –

Маяк для скудного рассвета.

Я говорю: печаль мудра, –

Ещё не зная, так ли это...

                             

* * *

Целая вечность прошла наугад,

А показалось – не больше недели.

Бабочкой затрепетал на губах

Зеленоватый воздух апреля.

 

Авто уходили за облака,

Бесшумно таяли на излёте.

Река, не меняя облика,

Ждала, что Вы её позовёте –

 

Ждала рвануться из-подо льда,

Снести мосты, затопить низины...

Но в небо выкатывала высота

Холодные твёрдые апельсины.

 

Гудела Пасха: Христос воскрес!

Дарила нежное целованье.

Целая вечность детских чудес

Прошла, как одно мгновение с Вами...

 

* * *

За пустырём, за жёлтым донником,

За клёнами, за ивами

Ночь воздымается над домиком,

Где мы посмели быть счастливыми.

 

И небо – словно до креста ещё –

Горит звездами частыми

Над нашим маленьким пристанищем,

Где мы посмели быть несчастными.

 

Пирует жизнь с её приливами,

С её утратами несметными,

Где мы посмели быть счастливыми,

Несчастными – и даже смертными.

 

* * *

Я знаю, как плачет вода, если нехотя льётся

В иссохшие недра забывшего небо колодца.

 

Как руки целует, безвольно сквозь пальцы стекая,

До гневного пламени в чёрную плоть проникая.

 

Как шёпот её, поднимаясь из огненных трещин,

Сначала беспомощный, скоро становится вещим.

 

И вот уже вёдра звенят, и тяжёлые цепи,

Крутя барабан, устремляются с грохотом к цели.

 

Хрустальная тяжесть, сверканье, и плеск, и прохлада –

За первые слёзы, за страшные слёзы награда.

 

И в эти мгновенья бывает прекрасно и странно

Представить себе безграничную гладь океана.

                   

* * *

                                В.А. Кислюку

Из мелочей! Из мелочей –

Из неумелых и неловких

Не умолчаний – так речей...

Из гиблых пасмурных ночей,

Качающих, как в старой лодке,

Где прибывает темнота

Со дна, пробитого о камень.

И век не тот, и жизнь не та,

И течь не вычерпать руками.

 

Из мелочей – из ничего!

Из  огонька в траве прибрежной,

Из бормотанья птичьего,

Из лунной тени на чело,

Неуловимой, неизбежной.

Оттуда, с призрачного дна, –

Смирение перед судьбою:

Так застывает глубина,

Едва колеблясь под стопою.

 

Из мелочей! Крупинки звёзд,

Сухие слёзы океана,

Пустыни каменный погост 

И слов качающийся мост –

Упругий мост самообмана...

Из ежедневной суеты –

Трамвая, ЖЭКа, магазина –

Штрихи слагаются в черты:

Они прекрасны и чисты

Пронзительно, невыразимо.

           

* * *

Как наивно тоска называет себя тоскою!

Это чувство похоже на ощущенья те,

Что дитя вызывает, едва поведя рукою

В материнской утробе, в ласкающей тесноте.

 

Что я знаю о нём, о томительном этом жесте

Сонной плоти в жемчужных глубинах вод?

Лишь одно: я в тоске тону, как в блаженстве,

Покуда жизнь по жилам моим плывёт.

 

Что-то медленно зреет во мне, как в яблоке солнце,

Как в чёрном семечке – зелёная высота.

Я глаза подниму – и небо, смеясь, коснётся

Своего округлого, тёплого живота...

 

* * *

На том берегу Юрюзани,

Словно уже на небе,

Избы стоят высоко.

 

Мостиком в три дощечки,

Тропкой по косогору –

Разве туда взберёшься?

 

Речка бежит и плачет

К морю, как будто к маме –

Сбиты её коленки.

 

Платьице пенит ветер,

Выгоревшие прядки

К мокрым щекам прилипли.

 

Смотришь так отрешённо,

Словно душа узнала,

Куда ей потом вернуться.

                 

* * *

Ты знаешь, как хочется нам красоты.

Ты видишь, насколько она невозможна!

Нахлынувший сумрак стирает черты,

Когда из дубовых дверей осторожно

 

Выходят под розовый свет фонарей,

На пенье тишайшего снежного хора

Женщины в шкурах убитых зверей,

В сырых бриллиантах, в цепях из фарфора.

 

О, как драгоценная их суета

Хрустит под ногами, слепые осколки

Впивая в подошвы… Но полночь не та,

И небо линяет, и в городе волки.

 

Их стая черна, и черны вожаки,

Их жажда с амвона гнусаво воспета.

Свирепые джипы вонзают клыки

В горячую, спелую мякоть проспекта,

 

И сразу за ними смыкается тьма,

Где еле видны из-за снега и дыма

Два тусклых, расплывчато-красных пятна,

Палящих, но тающих неотвратимо.

 

* * *

В смертельный провал, где чёрные единороги

Смеются и говорят человеческим языком,

Из тех, кто живёт, заглядывали немногие,

Но память их будет крепко спать под замком.

Мне довелось, в спутники взяв Морфея,

Пройти по глинистой осыпи над водой

Достаточно высоко, но ветер повеял

Озоном, жертвенной кровью, вечной бедой.

Они говорили о чём-то почти понятном,

Их речь не имела смысла, но чернота

Всходила из рыжей воды, как смертные пятна.

Морфей держал меня за руку и читал

Древнее заклинание тьмы и света,

Опору дающее в воздухе для стопы.

Потом он сказал: "Но лучше забыть об этом".

Потом он вернул меня в дом и прикрикнул: "Спи!".

В соседних домах ещё не светились окна.

Воскресное утро тянулось издалека

Медлительным караваном снегов. И только

Наивная память обратно меня влекла:

Так няньку за руку тянет дитя, не зная,

Что дымная прорубь из яви в бездонный сон –

Сквозная дыра во времени. Боль сквозная.

И кто забывает об этом – уже спасён.

 

* * *

                        Над аэропортом Красноярска

               кружит боинг с трещиной в стекле.

                                                  Яндекс-новости

Время слишком яростно и ясно,

Холодно и в ласковом тепле…

Над аэропортом Красноярска

Кружит боинг с трещиной в стекле

 

Больше ничего о нём не знаю,

От путей небесных далека.

Зависает строчка новостная

На страничке поисковика:

 

Бытовой, уже привычный ужас

И какой-то гиблый интерес…

Открываю снова: так и кружит,

Видимо, заправлен под обрез.

 

Господи, Тебе и так несладко –

Каждый миг таранят высоту…

Боже, разреши ему посадку

В красноярском аэропорту!

 

В высоте Твоей штормит, а ниже

Мечется, взрывается, горит…

Господи, прошу Тебя, прими же

Самую простую из молитв:

 

Пусть он приземлится! И кому-то

Станет на мгновение ясней

Вся Твоя немыслимая мука,

Музыка и мука этих дней.

                             

* * *

Букварь весны раскрыт. На первом развороте –

Ни года, ни числа, лишь звон и синева,

И солнечная кровь, прозрачная на взлёте,

В лагунах тёмных крон тепла и зелена.

 

Букварь весны раскрыт. Но знаки непонятны,

Картинки расплылись, как от случайных слёз,

И трудно разглядеть сквозь радужные пятна

Грядущую судьбу надолго и всерьёз.

 

Учи меня читать, соединять словами

Пространства и века, людей и города!

Сколь было переправ – но их уже сломали,

И всё короче мост отсюда в никуда.

 

Но есть букварь весны, и знаков очертанья

Возможно угадать, припоминая сны.

Учи меня читать, соединяя тайны,

Храни мосты миров, что соединены!

                             

* * *

                              Валентине Ерофеевой-Тверской

Из чего это сердце? – из воска,

Потому и гляжу, не дыша,

Как нарядные улочки Омска

Выбегают на зов Иртыша.

 

По осенней прохладе одеты,

По-девичьи светлы и легки,

Словно перекликаются: где ты? –

У реки! – Я уже у реки!

 

Что-то сердцу становится жарко:

Ветер дунет – и вспыхнешь всерьёз

От волшебных цветов полушалка,

Разноцветных диковинных роз.

 

Как же мы эту землю любили,

Как несли сквозь беду на руках!

Невозможные розы Сибири

На студёных взошли берегах –

 

И стоишь в изумлении: дай мне

Наглядеться на буйный пожар!

Из чего эти розы? – Из тайны.

Ради тайны и сердца не жаль.

 

* * *

Всё ничего, а позовёшь – не вскинется,

Ресницами тебе не дрогнет встречь

Печальница, молитвенница, схимница,

Спасительница речь.

 

Не пожалеешь – глянула бы пристальней! –

И смутный век за мимолётный взгляд.

Она стоит у жизни, как у пристани,

Где корабли горят,

 

Где светит через алое и чёрное

Глубокая морская синева,

Где не спросить: о Господи, о чём же я? –

Слова, слова…

 

Что видно ей через завесу дымную?

А дале – через тысячи завес?

Но сколько ни живу – живу и думаю:

Мы здесь,

 

У этой страшной пристани пылающей,

Где пламя с каждым выдохом сильней, –

Мы не одни. Мы рядом с ней пока ещё.

Мы здесь, пока мы будем рядом с ней.