Валентин КУРБАТОВ 
Валентин КУРБАТОВ
ЕДИНСТВЕННАЯ
О книге Ольги Ковалик "Галина Уланова"
Ольга Ковалик заканчивает свою ЖЗЛовскую о Галине Сергеевне Улановой внешне странными словами: «Что сказала бы Уланова, доведись ей прочесть эту книгу? Возможно, «Помните обо мне, но забудьте мою судьбу».
Где она, эта таинственная граница между помнить и забыть. Помнить Жизель и Джульетту, Марию из «Бахчисарайского фонтана» и Одетту-Одиллию и забыть аккуратную слушательницу курса марксистко-ленинской эстетики, «ворошиловского стрелка», четырежды лауреата Сталинской премии, которую Сталин приглашает посмотреть вместе «Волгу-Волгу», а она помнит только смятение оттого, что она рядом с вождем.
Николай Бенуа не зря звал её «Рафаэлем с душой Микеланджело». Там были нежность и мятеж, светлые влюбленности и страшные разрывы, «любовь втроем» и нестерпимые письма, которые не вправе читать чужой человек. Там сплетни и интриги (театр же!), там живое и больное время, и для одних балет – это «подвыпившие терпсихоры и мельпомены, эвтерпы и полигимнии на коленях партийных бонз в залах Третьяковки», а для других дружества с Эйзенштейном, Пастернаком, Алексеем Толстым, Образцовым и Соллертинским. Там попытки двадцатых-тридцатых годов на балетной сцене слепить «статую красноармейца из взбитых сливок» и станцевать партийные постановления, там «рожки да ножки классической хореографии» и спектакли «не с ноги», «в пол-ноги», но там и «кисть ноги», и «воспитанная ступня», и улановский девиз «Жить как все, работать лучше всех», и её несколько неуклюжая, но ответственная формула: «Балет – большая профессия, а не так себе просто». И, что подлинно большая, терпеливо и последовательно подтверждается всей книгой и этой самой «судьбой, которую хорошо бы забыть».
Уланова (и это порой, кажется, смущает и мучает автора книги) – дитя большевистского и советского мира, который сегодня выкрашен одною черной краской гулагов, уничтожения священства, раскулачивания и расказачивания, преследования лучших художников, безумия цензуры и общей лжи..Но пройдет по России в День Победы «бессмертный полк» простых и прекрасных лиц, которые загородили мир от общей смерти, и что-то в нашем сознании не сойдется с историософией «демократической тирании». Но выйдет на сцену Большого Галина Уланова и зоркий человек по тому, как она танцует сегодня «Жизель», увидит, что балерина уже знает о самоубийстве жены Сталина Алилуевой и это придаст танцу единственность и человеческую глубину. Из всеобщей лжи не вырастает редкий цветок любви и правды.
А тут было явление единственное и вся книга – попытка назвать эту единственность. Автору книги выпало счастье беседовать с Улановой и это обостряет наше зрение и умножает доверие. Кроме того, Ковалик умно и точно включает в книгу десятки страниц размышлений, статей, воспоминаний самой Галины Сергеевны. Этот двойной взгляд – снаружи и изнутри – создает дорогое впечатление полноты и стереоскопичности зрения, словно мы сезон за сезоном в остро меняющемся времени видим каждый спектакль одновременно со сцены и из зала. И это хоть немного приближает нас к пониманию тайны великого дара балерины, заставлявший Александра Вертинского с печалью сетовать, то даже кинематограф не сможет «передать это Евангелие грядущим векам» (а певец и поэт знал значение слова «Евангелие» и понимал, что говорит).
И тут оправдаешь и горькие, и трудные страницы о неудачных браках, об ужасе любви и бездетности, потому что увидишь, что всё неисчерпаемое многообразие оттенков каждой роли актрисы давалось не одной техникой и высокой школой, но и живой болью единичной жизни. И такой Джульетты и Марии уже не будет не оттого, что Семенова или Дудинская хуже или менее техничны, а потому, что за ними нет улановского детского озера Щир, нет стеснительности и замкнутости юности, нет разбитого сердца, одиночества, тяжести жизни эвакуации, опытов потерь и поражений. И лучше поймешь смятенную нехватку слов и волнение тех, кто видел её спектакли и говорил, что и иронический Гейне плакал бы слезами счастья, и Станиславский не уставал восклицать «Верю!». И я, грешный, нет-нет останавливался при чтении на минуту, чтобы вздохнуть свободнее, и понимал автора книги, когда она пишет, что « в пору культурной безучастности и нигилистического хладнокровия» мы уже не способны понять настоящее величие и вот, оказывается можем даже ошикать Уланову, получавшую в 1995-м году «Золотую маску» так что она, не договорив, уйдет со сцены…
Все мы сегодня, вчерашние советские люди, как она, оказываемся явлением «из ряда вон уходящим» и хотим, как она, «уйти из жизни на ногах, уйти достойно и чтобы всё было чисто». Она ушла именно так.
Крещеная в Покровской церкви в питерской Коломне в день блаженной Ксении Петербургской, четырежды лауреат Сталинской премии, дважды Герой социалистического труда, танцевавшая перед вождями, королями и президентами, советская и русская, она одна может быть оправданием нашей трудной истории перед Богом и миром.
Когда перевезли в Россию прах Шаляпина в 1984-м году, её смутило, что его отпели «под пластинку». Но если тогда еще было четыре года до тысячелетия Крещения Руси и что-то можно было понять, но то, что её, уже в 1998 году отпевали тоже под фонограмму, понять было труднее. Ну, значит, мы еще не вовсе дома, а только по дороге домой. И спасибо любящей и драматической книге Ольги Ковалик – мы будем помнить Галину Сергеевну, но не забудем и её судьбу.
"советская и русская, она одна может быть оправданием нашей трудной истории перед Богом и миром."
Оправдание советской истории уже в том, что единственность её судьбы не отыскать нигде в мире - весь мир лежит во зле и во лжи. А наша история ЕДИНСТВЕННАЯ, с наступлением новой исторической действительности может сохранять советскость и русскость - и это есть проявление истинного патриотизма России. Валентин Курбатов и Ольга Ковалик достойно несут память русской судьбы в Бессмертном полку её героев.