Вадим АНДРЕЕВ 
Вадим АНДРЕЕВ
КНИЖНИК. 2224 год
Рассказ
Никто не знал, где он живет. Говорили, что где-то за чертой старого города: по одним сведениям, в промзоне, в развалинах бывшего мукомольного завода, по другим – в катакомбах давно закрытых и залитых водой станций метро. Ко времени, о котором идет речь, почтовые службы уже перестали существовать, поскольку надобности в их услугах, да и вообще в почтовых адресах, давно замененных интернет-контактами, уже не было. Человеку достаточно было иметь электронный адрес, штрих-код и личный чип для доступа к продовольственным пайкам, всё остальное: паспорта, водительские и прочие удостоверения, были отменены Мировым Правительством в незапамятные годы. У героя нашего рассказа не было ни электронного адреса, ни штрих-кода, ни чипа. Более того, ему каким-то образом удалось выкрасть в архивах Всеобщей Службы Контроля свои отпечатки пальцев, свидетельствующие о его рождении в тотальном инкубаторе, где поточным методом производились люди или их аналоги. Словом, надзор за его передвижениями был безнадежно утерян, и запущенные в интернет-сообщество программы «Поиск» и «Донос» уже больше года не давали никаких результатов. Время от времени его кто-то видел и сообщал об этом в полицию. Не проходило и минуты, как к месту появления нашего героя прибывали полицейские на сверхскоростных амфибиях, но его там уже не было. Собиравшиеся здесь зеваки утверждали, что видели его всего несколько секунд назад своими глазами и даже говорили с ним. Куда же он мог так быстро исчезнуть? Уму непостижимо! Он словно просочился в воздух, словно провалился сквозь землю! Так не бывает! Этого просто не может быть! Бывает, возражали в толпе. Возможно, он выработал в себе свойства приобретать формы других предметов или вселяться в людей, так что не исключено, что он никуда не исчез, а стоит среди нас, и тот, в кого он вселился, даже не догадывается, что он уже не он, а скрывающийся от правосудия преступник.
– Бред! – говорил кто-то из зевак. – Таких технологий еще нет
– Откуда вы это можете знать? – возражали ему. – Вы копались в архивах Секретной Службы?
– Нет, не копался, туда нас и на пушечный выстрел не пустят. Но всё равно то, что вы говорите, бред. Подумайте сами: может ли человек обрести форму кактуса? Или черепахи? Что у нас получится в сухом остатке? Мыслящий кактус? Или ученая черепаха?
– Чтобы это утверждать, надо хотя бы исследовать мозг черепахи.
– Глупости все это – черепахи, кактусы… А вот поменять лицо и одежду – вполне возможно, и никаких технологий здесь не требуется.
Спор разгорался. Вздорный, конечно. Но ведь известно: чем больше в споре вздора, тем ярче и дольше он горит. Так было и на этот раз.
– Что вы хотите сказать? – запальчиво спрашивали одни. – Что один из нас преступник, в которого вселился Книжник?
– Нет, нет, граждане! – отвечали другие. – Успокойтесь, пожалуйста. Ведь мы высказали только гипотезу.
– Гипотеза – это научно обоснованное предположение, – не успокаивались первые. – На чем обосновано ваше предположение, если вы так смело это утверждаете?
– Мы ничего не утверждаем, – оправдывались первые. – Сказанное нами – только мысли вслух.
– Держите свои мысли при себе, уважаемый, пока нас не сгребли в участок для проведения соответствующих процедур дознания, – сказал из толпы высокий мужчина с наголо бритой головой. – Оглянитесь – вокруг копы и переодетые в гражданское ищейки Службы Контроля.
Все повернулись в его сторону.
– Та-а-ак, – протянул один из зевак. – А вы, простите, случайно, не он?
– Нет, я не он, – ответил высокий мужчина.
– Докажите. Покажите свой чип.
– И не подумаю, – сердито ответил высокий. – Вы не полицейский.
– Почему?
– Из принципа.
В разговор вмешался молодой человек с рыжим ежиком на круглой, как футбольный мяч, голове:
– А в чем этот человек провинился? – спросил он. – Почему его ищут?
– Как! Вы не знаете Книжника!? И ничего не слышали о его книге? – спросили у него.
Молодой человек виновато посмотрел вокруг:
– Не знаю. Не слышал. Я больше года работал на урановых рудниках. К нам туда информация поступает малыми дозами, и все об одном и том же.
– О чем?
– В основном о нашем вожде, председателе Мирового Правительства Айроне Футе.
При имени Председателя Правительства толпа притихла, а стоявший рядом полицейский, щелкнув каблуками, вытянул руки по швам.
Молодой человек оглядел охваченную страхом толпу:
– А, кстати, что в этой книге написано?
– Вы с ума сошли, молодой человек! Об этом не только говорить – думать нельзя! – сказал кто-то из толпы.
– Почему? – спросил молодой человек.
Из толпы раздались возгласы:
– Какой вы наивный! Печатать книги давно запрещено.
– Под страхом строгого наказания. Почитайте об этом на сайте «Reshotka.ru».
– Будьте благоразумнее, юноша, ознакомьтесь на досуге с соответствующим законом и комментариями к нему. Не будьте таким простодушным.
– Дитя, играющее с огнем.
– Святая простота.
– Как говорили в старину, иная простота хуже воровства, – перекричал всех бритый, почти вплотную подойдя к нему. – Как утверждают собравшиеся здесь добропорядочные клоны, преступник может менять обличье и каким-то чудом вселяться в другое тело. Если такое вообще возможно, то не исключено, что беглец использовал ваше тело, чтобы спрятаться от полиции. К тому же задает всякие крамольные вопросы. Вашими, заметьте, устами. Позвольте полюбопытствовать: ваш чип при себе?
– Да. Он всегда при мне. Как же без него?
Он достал из нагрудного кармана пластиковую карту и протянул бритому.
– Не надо, – ответил тот, делая шаг назад. – Приложите карту к ладони.
– Хорошо.
Чип на ладони молодого человека загорелся янтарным огоньком, свидетельствуя о принадлежности карты владельцу.
– Теперь верите? – улыбнувшись, спросил он.
К собравшимся подошел один из копов.
– Граждане, кончайте разговорчики! Это вам не базарная площадь, – командным басом проговорил он. – И, пожалуйста, расходитесь по домам. Немедленно!
С копами не спорили. Все расходились, продолжая горячо обсуждать невероятное исчезновение человека, секрет которого знал, вероятно, только он сам.
Улица обезлюдела, небо над высотными домами покрыли тучи, стало темнее. Полицейские амфибии, бесшумно покружив по переулкам в поисках беглеца, скрылись за голубой поволокой сырого тумана. Заморосил дождь. Человек с рыжим ежиком направился к своему автолету, припаркованному на стоянке у энергозаправки, но не сделал и пяти шагов, как услышал, что кто-то последовал за ним. Он повернулся – улица была пуста. «Пожалуй, послышалось», – подумал он и пошел дальше, но, когда приблизился к ограде стоянки, снова услышал шаги – мягкие, почти беззвучные, словно его преследователь шел на цыпочках, по краю пластикового тротуара, где было ещё сухо. Молодой человек остановился, напряженно вслушиваясь в торопливые шаги справа от себя. Его преследователь был в нескольких метрах от него, в тени под козырьком торгового павильона. Он стоял, плотно прислонившись к стене, закутанный в черный плащ, с опущенной головой в черной, видавшей виды мятой шляпе, сдвинутой к самым бровям. Глаз было не видно.
– Кто вы? – повернувшись к нему, спросил молодой человек. – Почему идете за мной? Я вас знаю? Подойдите ближе, я хочу посмотреть на вас.
Человек вышел на свет, мягко отделившись от сгустившейся у стены черной тени.
Дождь продолжал моросить, мелькая черными точками в свете ночных фонарей.
– Вы тот, кого ищут копы? – спросил молодой человек, внимательно осмотрев незнакомца – не стар, но далеко не молод, из-под полов шляпы вываливаются грязные комки седых волос, впалые от недоедания щеки и красные, затекающие зеленым гноем глаза. – Живете в промзоне?
– Где придется, – ответил тот, озираясь по сторонам.
– Вы не ответили на мой вопрос: вы тот, кого ищут гончие псы Айрона?
– А вы… вы меня не выдадите? – спросил незнакомец, недоверчиво посмотрев на молодого человека.
Тот почесал затылок, улыбнулся и сказал:
– Пожалуй, нет. Я тоже их не люблю.
– Что же… – сказал незнакомец. – У вас грустные глаза и открытое великодушное лицо. Я вам верю. Или хочу верить. Возможно, поэтому и последовал за вами. Мой ответ: да, я тот, кого ищут копы Великого Айрона.
– Чем же великий человек так вам не потрафил? – улыбнулся молодой человек.
– У меня много к нему вопросов.
– Какой из них главный?
– Правление клана Айронов, разрушив традиционную мораль, поставило землян на край гибели, – быстро, как хорошо заученный текст, проговорил тот. – Мы не только переживаем мутацию, как крысы в подземелье, – мы еще стремительно атавируем, возвращаясь к образу жизни своих пращуров. Мы едва выжили в первой ядерной войне, но клану Айронов этого мало – грядет ещё одна война. Более разрушительная, чем предыдущая, и она не за горами.
Незнакомец достал из кармана плаща грязную тряпку и вытер лицо.
– Если сон разума рождает чудовищ, – добавил он, блеснув в темноте красными, как горящие угольки, глазами, – то вы представляете, что породит сон души?!
– Об этом ваша книга? – спросил молодой человек.
– И об этом тоже.
Он тяжело вздохнул и добавил:
– Сегодня был прескверный день, полиция дышала в затылок. Едва унес ноги. Где бы я сегодня ни прятался, они находили меня, словно кто-то вел их по следу. Я чувствую: кольцо вокруг меня сжимается.
– Тем не менее вы ушли от них, и, я слышал, ловко скрываетесь больше года. Это делает вам честь, вы первый, кому удается живым и невредимым уходить из-под носа центурионов Айрона, – сказал молодой человек, с доброй улыбкой глядя на незнакомца. – И вообще мне нравятся одержимые люди. Где вы проведете сегодня ночь?
– Пока не знаю.
– Хотите переночевать у меня?
– Сочту за честь.
– Только при одном условии – вы помоетесь, приведете в порядок лицо и голову, и переоденетесь. От вас несет, как от старой свалки. И ещё: в качестве платы за свежую одежду и постель вы покажете мне свою книгу.
При последних словах незнакомец вздрогнул и, испуганно посмотрев на молодого человека, спросил:
– Как вас зовут?
– У меня нет имени.
– Хорошо. Но к вам как-то обращаются?
– Да. По коду. Мой код АНХ2200. Что значат буквы, я не знаю, а цифра – это год выпуска моего вида.
– Вы человек?
– На одну четверть.
– Боже, какое удивительное совпадение! – воскликнул незнакомец. Каменное, пепельно-серое до этой минуты лицо его стало подвижным и молодым. – Нет, сегодня не скверный день – сегодня славный день! Знаете ли вы, мой нежданно-негаданный друг, как вас зовут? Нет? Вас зовут Анхел. То есть ангел. Мне кажется, вы посланы ко мне, чтобы помочь мне.
– Послан? Кем?
– Самим Провидением.
– Чушь. Вы просто безумец.
Молодой человек, который только что обрел человеческое имя – почему бы нет? в конце концов, пусть на одну четверть, но он все-таки человек, – смотрел на незнакомца изумленными голубыми глазами. Минуту назад тот выглядел бледной мумией, его лицом можно было пугать людей, как посмертной маской, а сейчас, полюбуйтесь, перед вами счастливый безумец, и слезы, которые текут по его щекам – это слезы радости, словно сам господь снизошел к нему и пожал его грязную руку. Мало того, с ним стали происходить невероятные вещи. Он простирал руки к небу и говорил: «Боже, если это знак, то я согласен на любую жертву!». Через каждое слово он восклицал «Осанна! Осанна!» и подпрыгивал от радости, как дитя, нашедшее под елкой рождественские подарки.
– Между тем, – строго, чтобы охладить его, сказал Анхел, – нам надо срочно отсюда исчезнуть. Мы на центральной площади города, амфибии полицейских в любую минуту могут быть здесь, и тогда нам с вами крышка.
– Конечно, конечно, мой дорогой друг, – продолжал незнакомец, плача и дергая Анхела за рукав костюма. Он продолжал подпрыгивать, хлопать в ладони и восклицать: – Боже мой, какое невероятное совпадение! Осанна! Осанна!
Похоже, он забыл о грозящей ему опасности, причем теперь уже не только ему, но и Анхелу. Над башнями небоскребов кружило несколько дежурных амфибий, высвечивая оранжевыми щупальцами лучей затемненные уголки города. Что если обратят внимание на них – двух странных субъектов, один из которых стоит, словно шест проглотил, а другой, подпрыгивая, кричит: «Осанна! Осанна!»? Какое-то шизофреническое, по мнению Анхела, открытие вытеснило из сознания незнакомца чувство страха.
Охваченный тревогой, он взял его за плечи и сквозь зубы проговорил:
– Послушайте, психопат, либо вы прекратите этот концерт, либо я сейчас же уеду один!
– Как, Анхел? Вы хотите меня бросить?
– Не хочу. Но вы меня можете вынудить сделать это.
– Что же мне делать, Анхел?
– Закройте рот и сейчас же – в машину!
Угроза подействовала. Затолкав незнакомца на заднее сидение автолета и поиграв ловкими пальцами над цветными значками панели управления, Анхел завел двигатель. Под низким днищем, шипя и поднимая пыль, образовалась воздушная подушка, почти бесшумно поднявшая машину на несколько метров вверх, и она, как большая птица, неспешно полетела, набирая высоту, над главной трассой за город, к рабочим кварталам. Незнакомец сидел тихо, улыбаясь одними глазами. Спустя две-три минуты, они подлетели к месту обитания Анхела, многоэтажной высотке с круглыми, цвета синей слюды, окнами. Оставив автолет в гаражном отсеке, они прошли в ячейку, представлявшую собой небольшую комнату с низким потолком и стенами, окрашенными серой казарменной краской. Две вмонтированные в пол лежанки, платяной шкаф и пара резиновых кресел – такой аскетический набор мебели составлял интерьер ячейки.
– Кстати, как зовут вас? – спросил Анхел, переступая порог ячейки и направляясь к платяному шкафу.
– Ах, да! Простите, друг мой. Меня зовут Мессом.
– Это что-то означает?
– Не знаю. Может быть. Никогда об этом не думал.
Анхел достал из платяного шкафа одежду, белье и полотенце.
– Переоденьтесь в это. Старую одежду бросьте в мусоропровод. Где ваша книга?
– Во внутреннем кармане плаща, – ответил Месс и, умоляющими глазами посмотрев на Анхела, добавил: – Но я прошу вас, друг мой….
– Оставьте, Месс, – махнул рукой Анхел. – По большому счету, мне дела нет до неё. Идите мойтесь.
Месс достал из кармана плаща книгу – небольшую, размером в ладонь, обтянутую красной материей и обшитую по краям суровой нитью.
– Это и есть она? – спросил Анхел.
– Да, – выдохнул Месс.
Он осторожно положил её на лежанку, покрытую фиолетовой клеенкой. У входа в душевую он остановился и ещё раз посмотрел на Анхела:
– Я вам верю, друг мой.
После душевой Месс был как новенький: чисто выбритый, посвежевший, помолодевший.
– Как я вам такой?
– Как старый гриб после дождя.
– Ценю здоровый юмор, – сказал Месс, одеваясь в новую одежду, аккуратно сложенную на лежанке.
Затем он выпрямился и, кряхтя и встряхивая плечами, прошелся по комнате:
– Всё впору. Благодарю вас, Анхел.
– Одной благодарности мало, Месс, – сухо сказал Анхел. – Я был бы весьма признателен вам, если б вы открыли хотя бы кусочек тайны, спрятанной в вашей умной коробочке.
– Кусочек можно, – неожиданно ответил Месс. – Но только не из бумажной книги. В моем читроне есть электронная версия. Я сейчас выберу что-нибудь и дам вам почитать.
В руках Месса появился плоский, чуть меньше мобильного телефона, прибор, он помычал, бегая глазами по электронному табло:
– Что бы вам дать почитать? Да вот хотя бы эти кусочки. Пожалуйста, друг мой.
Анхел взял читрон и углубился в чтение.
Выдержки из книги Месса, прочитанные его другом Анхелом 12 марта 2224 года:
«Во времена Айрона люди считали, что объявленная свобода слова не должна иметь каких-либо ограничительных рамок. «Настоящая свобода, говорили они, это свобода без границ». Сфера мысли, публичного слова и искусства не должны быть вотчиной только избранных, тех, кого в прошлые времена называли талантами. Научные исследования природы таланта привели общество к самым неожиданным открытиям: оказывается, талант – это особый род психического заболевания, склоняющий людей с этим недугом к суициду, бесноватости и прочим необъяснимым поступкам. Это открытие было доказано на тысячах примерах, о нем писали все электронные газеты и журналы. Речь, в частности, шла о болезнях Достоевского, Хемингуэя, Моцарта, Бетховена и многих других гениальных личностях, живших до первой ядерной войны, произошедшей в середине 22-го века. Об этом ежедневно вещали все телеканалы, и когда суждение двух десятков негодяев стало мнением всего, или большинства общества, власти приняли указ о принудительном лечение всех, в ком проявляются симптомы этого заболевания. Указ был суровым, но, по мнению властей, справедливым. Замечу, кстати, что в борьбу с талантами включились и лучшие медицинские умы. Например, для несчастных талантливых математиков было изобретено лекарство с названием «антицифирин». Мальчики и девочки, слишком рано проявившие математические способности, после курса с «антицифирином», возвращались в школы здоровыми, милыми и, главное, без всякой фанаберии в поведении. «Как вы себя чувствуете, деточки? – спрашивали их сердобольные родители. – Больше не мучают головные боли? Нет? Как славно! Какое хорошее лекарство, этот «антицифирин»! Говорят, его создателям присудили премию Кобеля». «Да что ты говоришь, мамочка! Неужто самого Кобеля?». «Да, маленькие мои, да! Именно его». Добавлю, между прочим, что для юных рэп-поэтов, мастерски рифмовавших всякую всячину с полной чепухой, придумали таблетки «антистихин», чтоб не смущали незрелую молодежь стихами, вызывавшими у последних апоплексические судороги протестных настроений.
Партия роботов была ведущей во всех уголках планеты. Её бессменному председателю Айрону Футу было уже больше ста лет, но он по-прежнему был моложав, подвижен, просто и доходчиво говорил и ясно мыслил. И не мудрено – за сто лет можно научиться многому, тем более что к тому обязывали высокий пост и репутация мудрого и дальновидного правителя. Чтобы много знать, говорил он, надо много читать, а для этого надо долго жить. Партробы смотрели на него, как на бога. Любое его изречение доходило до всех жителей земли одновременно, поскольку в ушных раковинах землян включался крошечный чип (он, собственно, так и назывался «Чип Фута»), передававший слова Айрона прямо в слуховой аппарат, чтобы голосу Председателя не мешали посторонние шумы. Например, когда галактонавты впервые высадились на Альтаире, Великий Айрон сказал всего три слова: «Веселое, однако, дело», и всем стало весело.
К тому времени люди уже не делились на расы, национальности, этносы, на малые и большие народы – всё это считалось пережитком глубокой старины, давно уже чуждым, неприемлемым и вредным. Либеральный лозунг «Свобода, равенство, братство или смерть!» сократили наполовину: «Равенство или смерть!». Из этого не следует, что люди, производство которых поставили на поток, были похожи друг на друга, как бильярдные шары. Все они были примерно одинакового роста, но вот именно примерно, ибо добиться абсолютной точности пока не удалось, поскольку они производились не только из металла, пластика и кристаллов. Более чем наполовину человек состоял из воды и углеродов, влияние которых на поведение людей частенько ставило ученых в тупик, потому что от случая к случаю люди вели себя непредсказуемо и взбалмошно, как их далекие предки несколько веков назад. К началу 23-го века, несмотря на титанические усилия ученых, познать до конца природу крови и мозга еще не удалось, тем более что она продолжала удивлять бесконечным разнообразием всяких загадок и тайн. Уже были исследованы многие «черные дыры» вселенной, но обнаружились новые, и количество их росло в геометрической прогрессии. Требовалась активизация мышления, а для этого нужна была живая кровь, следовательно, количество крови в поточном производстве людей-роботов в самых различных модификациях необходимо было увеличить. Айрон Фут говорил, что это, в общем, безобразие, но на это безобразие мы пойдем, иначе мы все умрем. Безобразие – это ещё мягко сказано. Айрон Фут и его партробы предприняли чудовищные по отношению к людям меры. Их создавали и выращивали, как животных, чтобы выкачивать из них кровь. Всю до последней капли. Сотни миллионов людей шли в переработку, чтобы дать достаточно крови армии Айрона Фута, которая должна была решить проблему выживания человечества. Девять десятых населения земли выполняла функции жертвенных овец по отношению к одной десятой счастливых избранников. Жертвенные животные и смиренные рабы, они об этом не знали и не могли знать – они рождались и существовали в гигантских лабораториях, к ним подключали новейшие способы питания, ускоряющие развитие и рост, и если в современных условиях человеку нужно, как минимум, восемнадцать лет, чтобы стать развитой особью, то в эпоху Великого Айрона на это требовалось не более одного года.
Опыты и исследования ученых, о которых сказано выше, были названы самыми выдающимися успехами в истории развития человеческого вида. В то время партробами управлял отец Великого Айрона Фут Первый, крестный отец клана Айронов, начавший первую ядерную войну. Жестокий правитель, он даже на завтрак пил не диетическое молоко, а живую кровь новорожденных детей. Это вызвало возмущение части граждан, следовавших кодексу традиционной морали. Возмущение вылилось в массовые беспорядки, манифестации и протестные шествия, когда Фут Первый признал это как факт, но пригрозил, что, если беспорядки не прекратятся, он вынужден будет покончить с традиционной моралью раз и навсегда. Циничное и наглое заявление Айрона-отца вызвало всеобщее негодование. Партия традиционалистов предложила ему пить кровь взрослых особей, как это делали все правители до него, на что тот ответил, что ему больше нравится кровь «грудняшек», и всем, кто будет идти против его решений, он будет отрезать языки и головы. В защиту «грудняшек» выступила половина человечества. Полземли трясло от митингов возмущенных граждан. Традиционалисты объявили бессрочную голодовку. Парламенты всех стран проголосовали за импичмент. К земле были подтянуты космические силы быстрого реагирования с планеты Марс, в состав которых входили роботы-убийцы – железные, вооруженные до зубов воины, не знающие милосердия. Первыми были уничтожены традиционалисты. Несколько ядерных ракет были направлены в места массового скопления демонстрантов. Кровь текла рекой, полпланеты превратилось в безлюдный пустырь, покрытый плотным слоем пепла. Айрон-отец торжествовал…».
– Достаточно, друг мой, – сказал Месс, заметив, как потемнело лицо Анхела. – У тебя будет ещё возможность познакомиться со всем текстом подробно. Надеюсь, ты теперь понимаешь, почему нам нужны книги?
– Да. Как альтернатива электронной диктатуре властей, – ответил Анхел.
– Совершенно верно, – сказал Месс. – Такую книгу не сотрешь одним щелчком по клавише компьютера. Чтобы её уничтожить, надо отобрать её у меня. Глобальный Компьютер бдительно следит за всем, что происходит в интернет-пространстве, блокируя любую критику в адрес тирании Айронов.
Месс лег на лежанку, подперев руками голову.
– Одним словом, Анхел, нужны книги, много книг, где будет написана настоящая история – история преступного клана и его бесчисленных холопов, захвативших власть на земле с помощью одного рычага – монопольного права на информацию. Моя книга для них как кость в горле, они боятся, что она пойдет в тираж и наконец её прочитают люди. С этого дня начнется закат этой страшной эпохи.
С трудом выговорив последние слова, он протяжно зевнул, прикрыв рукой рот.
– Прости, Анхел, меня одолевает сон. Надо немного поспать. Завтра будет трудный день. Сбросишь меня у старого мукомольного завода, я припрятал там оборудование мини-типографии. Если не будет засады, попробую завтра наладить работу печатной машины.
Месс быстро заснул. Спустя минуту от лежанки, где он вытянул ноющие от усталости ноги, послышался урчащий, как у больного ангиной, храп. Анхел лежал, глядя в потолок и раздумывая, чем бы ещё помочь своему другу. Ничего в голову не шло.
На рассвете он отвез Месса к мукомольному заводу и улетел с мыслью вернуться сюда через пару часов. Он не сказал об этом Мессу. Несколько десятков строк, прочитанных им вчера в читроне, вызвали в нем бурю эмоций. Утром он был уже другим человеком. Идеи Месса его так увлекли, что он решил для себя, что сделает всё для воплощения их в жизнь. Но самое главное – другое. Жизнь рудокопа, рабочей скотины и презренного раба обрела смысл и вместе с этим новый источник энергии. Он чувствовал себя окрыленным, сильным, готовым к бескорыстному тяжелому труду. Но под сердцем саднило от тоски – жизнь Месса могла оборваться в любую минуту. Матерые волки Айрона не оставят его в покое, пока не покончат с ним и не выставят его на позорище перед всем миром.
Вещее сердце Анхела говорило правду. Простившись с ним, Месс направился к развалинам завода. Утро было волшебное. Как в сказке. Ещё румянилась заря, в чертополохе и клевере чирикали крошечные, как колибри, синицы. Утреннее небо, подвесив над заводской трубой половинку луны, обещало жаркий день. Месс думал, что в такой день у него всё должно получиться, что он, наконец, доберется до своей конспиративной типографии и сделает, что задумал. Уверенным шагом он подошел к воротам, потянул их за ручку и в нескольких шагах от себя увидел дежуривших полицейских. Один из них навел на него пистолет и выстрелил. Пуля, отскочив от ворот, коснулась колена, оставив кровавый срез. Месс метнулся в сторону автосвалки. Выскочившие следом копы сделали ещё несколько выстрелов, одна из пуль, просвистев над ухом, вырвало клок седых волос с кровоточащим лоскутком кожи. До свалки было ещё метров двадцать – всего несколько рывков, и он может спрятаться от жалящих, как осы, пуль за лежащим на боку пикапом, где можно перевязать кровоточащее колено. Скорее, скорее, подгонял он себя, ещё немного, ещё несколько метров, и пусть палят по железному кузову, а ты, передохнув и перевязав шарфом Анхела ногу, побежишь дальше. Не первый раз ты уходишь от копов, легко скрываясь в этом огромном могильнике автомобилей, амфибий и автолетов. Уйдешь и на сей раз. За пикапом он упал на спину, сорвал с шеи пропитанный кровью шарф и крепко перевязал рану чуть выше колена. Следующим объектом, куда он устремился, был автобус, где можно было спрятаться от поднявшихся в воздух амфибий. Пригнувшись и потягивая за собой раненную ногу, Месс направился к нему. Из амфибии дали длинную очередь из автомата – пули ровной строкой прошли в метре перед ним, подняв пыль, смешанную с травой и сором. Горячей землей обожгло лицо. Перед глазами все поплыло, Месс упал и ползком, на одних локтях, добрался до автобуса. Полежав минуту на загаженном дне и отдышавшись, он стал протирать руками глаза. Где-то вблизи послышался голос копа. Месс замер. Чутким слухом уловил шаги – коп прошел мимо. Месс выполз из автобуса, встал на ноги и, напрягая последние силы, пошел в противоположную сторону. С каждым шагом слабели ноги, гудели суставы, клокотало в груди сердце. Он уже не мог запрыгнуть на капот, приходилось медленно заползать на него, обжигая руки, живот, плечи и ноги о перегретый на солнце метал, перекатываться на другую сторону и снова, цепляясь за края ржавых подкрылок, сползать вниз, тяжело подниматься и идти дальше к следующей преграде, преодоление которой тоже требовало запредельных усилий воли и мускул. Дрейфующие над свалкой амфибии не давали и секунды на передышку. Он шел вперед, волоча раненую ногу, искал полуслепыми глазами сутолоку изуродованной техники, где можно было хоть на минуту скрыться и передохнуть. Сделав ещё несколько шагов, он увидел перед собой старый вагончик с занавешенными окнами и ступеньками у закрытой двери. Ничего не соображая, направился туда. «Что за вагончик? – подумал он. – Почему я не видел его раньше? Ведь я проходил здесь тысячу раз. Судя по занавескам и ступенькам, покрытым влажным половиком, в нем, должно быть, кто-то живет. Но кто?». В эту секунду дверца вагончика открылась, оттуда вышел маленький, краснощекий и круглый, как колобок, полицейский. Быстрым, привычным движением он достал из кобуры пистолет и, не метясь, выстрелил Мессу в грудь. Падая на сухую траву, Месс услышал еще один гулкий, из другого оружия, выстрел. Второй выстрел был предназначен для Колобка. Сквозь мутную поволоку Месс видел, как тот, растягивая в предсмертном крике резиновый рот, дергает портупею и заваливается под ступени лестницы.
«Вот и всё», – подумал он, глядя на гаснущее с пепельными облаками небо. Странное чувство охватило его: он знал, что лежит на земле, но казалось, что его тело продолжает падать на спину или, совсем другое, его кружит, как на ярмарочной карусели, которая медленно заваливается на сторону, а он крепко держится за ручки кресла, на котором сидит, и в этой позе, сидя в кресле и крепко держась за оловянные ручки, падает вниз и отводит лицо, чтобы не разбить его, когда карусель столкнется с землей. И когда карусель, наконец, упала, он приоткрыл глаза и увидел голубое небо и рыжее, как ежик Анхела, солнце. Откуда-то издалека слышался голос его друга:
– Месс! Месс! Очнись, это я, Анхел. Ты жив? Ты меня слышишь?
Перед глазами появилось большое, красное, встревоженное лицо Анхела.
– Да. Всё горит в груди, – прошептал Месс. – Я умираю. Это ты пристрелил копа, Анхел?
– Я. Где книга, Месс? Я спрашиваю: где книга? Ты слышишь меня?
– Да, слышу, – едва шевеля губами, сказал Месс. – Она в куртке.
Анхел достал книгу, сорвал с нее материю, края которой набухли от крови, и сунул её в нагрудный карман куртки:
– Что мне с этим делать, Месс?
– Сохрани её, Анхел, – прошептал умирающий. – Это единственный экземпляр. Возьми читрон. В ней ты найдешь все: тексты, технологию производства бумаги и способы печати.
Анхел сел рядом и, уронив в широкие ладони багровое лицо, заплакал.
Месс закрыл глаза.
– Пообещай мне, Анхел, – прошептал он, – что ты доделаешь то, что я не успел.
Анхел кивнул.
Он продолжал сидеть, от досады и жалости кусая губы, – появись он минутой, двумя раньше, он смог бы спасти Месса, увезти отсюда, найти безопасное место, спрятать, вернуть к жизни.
– Беги, Анхел, не жалей меня, – прошептал Месс, закрывая глаза.
Его снова закружило. Все та же ярмарочная карусель, которая заваливается в сторону, а он сидит в кресле, крепко держась за ручки, и, холодея от страха, отводит лицо, проваливаясь в ледяную пропасть и думая, что это не смерть, а бесконечное падение вниз, в бездонное пространство, в белую бездну иного бытия, где ему уже нечего бояться и некуда бежать.
Весь этот вечер Анхел просидел дома, ничего не делая. К полуночи, готовясь к отлету на рудники, он включил телевизор. В новостях по всем телеканалам сообщалось, что полиция, наконец, вышла на след Книжника, преступника, бросившего вызов обществу и нарушившего запрет на производство и распространение печатной продукции. Арестовать преступника не удалось – он был уничтожен во время перестрелки.
«Ну, что ж… Пусть так. Попробуйте теперь найти меня», – подумал Анхел, переходя в гаражный отсек.