Владимир ЛИЧУТИН. ПЯТЬ РУССКИХ МИФОВ. Беседует Алексей Шорохов

 

Владимир ЛИЧУТИН

ПЯТЬ РУССКИХ МИФОВ

Беседует Алексей Шорохов

 

О самых жгучих мифологемах современности: «антисемитизме русского народа», идеологии паука-процентщика, «загадке Путина» и естественных пределах Русского мира – пространственных и исторических. Самое обширное интервью писателя за последние годы.

 

А.Ш.: Владимир Владимирович, можно сразу и без околичностей спросить  – о чём сегодня молчит писатель Владимир Личутин? Уже давным-давно записанный в нелюбители семитских народов, арабов, например («антисемит») и в нелюбители оффшорных спасителей Отечества («нестяжатель»)?

Что сегодня он не может (боится) сказать?

В.Л.: Многое сказано за сорок лет «протирания штанов». Слышащий да услышит и, кое что из моих досужих мыслей растеклось по Руси и было воспринято читателем и оказалось, увы, верным. И многое, о чём нынче судачат «властители дум», было сказано ещё лет тридцать-сорок назад в научение и остережение.

Было время скапливать знания, пришло время отсеивать их через мелкое сито и забывать. И тут обнаружилось, что «я знаю лишь то, что ничего не знаю». И не молчу я, отнюдь (хотя и пора бы), но всё в современном мире живёт повторением, пустоговорением и не переходит в практику; запущена в государстве машина насилия, сепаратор по «переливанию из пустого в порожнее» с нулевым кпд, и в то время, когда платные баюнки надувают щёки, гордясь собственным умом, прохвосты и щелкопёры лихо, с небывалой наглостью обводят простой «бессмысленный» народишко вокруг пальца, глумливо похохатывая, поглаживая вечно несытое брюшишко, а нищий бредёт к помойке в поисках хлебца насущного. И снова в ходу песнь нищей братии: «И кто нас накормит, оденет и кто нас теплом обогреет?..». Мы угодили во времена великого обмана и густо сваренной жирной лжи, обволакивающей каждое доброрадное мирное русское сердце. Господь попустил дьявола, и тот плотно уселся на горбину России.

Алёша, ты задал умысленный, с подковыркою, вопрос об евреях. Об этом народе я довольно много размышлял и писал. Вышли роман «Миледи Ротман», автобиографическая повесть «Путешествие в Париж». Сейчас не место распространяться. Только замечу, что русский народ никогда не был «антисемитом», таково глубинное свойство нашей души. В истории человечества русские уже неоднажды спасали евреев от уничтожения, и как бы это племя ни досаждало с необыкновенным странным упрямством, если случится новая беда, то русские снова отведут их от погибельной пропасти. И за это евреям надо быть благодарными России всевечно и незабытно, а не хулить, изрыгая из уст нечистоты русофобии, не «улыскаться» мстительно, на каждой пяди трудного пути, коварно ставя подножку, наслаждаясь страданиями ближнего. Непростительно плевать в горсть, из которой получил спасительный кусок хлеба.

Как никогда прежде поучительна мысль святых отцев: «Кому Россия не мать, тому Бог не Отец». Либералы, обожествившие своё ненасытное брюхо, плотно уселись на властные стулцы, как жуки-древоточцы, с хрустом изгрызают сук под собою, на котором сидят, вырывают последнюю корку у православного, злобно урчат: «Это моё и это тоже моё… Сначала съедим ваше, потом каждый своё». Что им Божье увещевание: «Возлюби ближнего…». Им куда ближе: «Подтолкни… помоги упасть».

Для нынешнего либерала, оседлавшего власть, крепко незалюбившего русский народ, это наставление звучит как спасительная молитва. И не понимают того, грешные, что у самих верёвка на шее, и придётся лететь в ту же пропасть и далее, в самую Потьму, откуда клятвопреступнику уже не будет исходу.

А иные готовят спасительные пути отхода. Бог, конечно, придумка для простецов и глупцов, – полагают они: но вдруг на том свете что-то действительно есть такое, отчего голова кругом? Может стоит уделить малую толику от наворованного? Любимое присловье богатого либерала: надо складывать яйца в несколько корзин. Одна из корзин – рай… В Сарове есть храм Серафима Саровского, благолепный, сияющий, подпирающий православными крестами самое небо. Входишь в притвор собора, на стене огромная тёсаная доска из белого «италийского мрамора» с благодарственной надписью золотом Анатолию Чубайсу и, всяк входящий молитвенник, снимая шапку, невольно кланяется и отступнику Чубайсу, от одного упоминания имени которого у каждого русского вскипает от гнева сердце. Для народа Чубайс – это «исчадие адово», как император Петр Первый – антихрист, бывший президент Горбачёв – бес, управитель церкви сатаны. Это неистираемые печати, как бы ни марафетили, ни румянили, ни накрашивали «хари», клятые для русской памяти. В Дивеевском храме под Саровом подобное же признание в любви к господину Дерипаске. За денежный принос. Вы скажете: наверное, сердце не совсем зачерствело у Чубайса, призывавшего своих соплеменников к насилию: «Больше наглости!». Вот и очнулся, пришёл в ум? Ха-ха-ха!

Но наружное покаяние не цельбу приносит, а погибель.

По такому случают в ходу нынче анекдот. Один бесермен много помогал церкви, вносил богатую лепту, и думал, вот по смерти, конечно, прямая дорога в рай. Приходит час, и возносится его душа грешная к вратарю Петру: дескать, апостол, отвори дверь, впусти в рай, мол, я столько доброго на земле содеял. И давай перечислять. А Пётр ему в ответ: «Мы тебе деньги вернём». И захлопнул перед носом оконце в рай…

Россия крепко ульнула в сетях ростовщика. Дьявольский ссудный процент оказался сильнее стыда, совести, чести и самого Бога. Ростовщичество для русского человека – самое клятое ремесло, и если ты окунулся в этот мерзкий промысел, то безусловно распрощался с душою и дорога тебе одна – в ад… Меняла, процентщик – опора нынешней власти, государева элита, а президент Путин ежедень строго уверяет нас, запамятовав, видимо, о миллионах нищих и обездоленных, о растерзанной русской земле, что с либерального пути не соступит вовек, всячески обласкивая мошенника и менялу, что наживает капитал с чужого труда. Утром наш президент клянётся в любви к России, находит верные признательные слова, ставит свечку в церкви, кушает просвирку, запивая теплым винцом, лобызается с патриархом, чтобы тем же днём навешивать ордена нанавистникам России (откровенным русофобам), норовя прикупить и обласкать, привязать к себе, называя их самым «дорогим человеческим капиталом», наверное, не догадываясь, что не успеет третий петух вскрикнуть, как они предадут и растащат его имя по зарубежным торжищам. Забывает президент, что либерал служит лишь себе и «золотой кукле», а о Спасителя вытирает ноги. Как только ни охаживал Путин непутёвые семейки Ельцина и Собчака (Нарусову, Ксюшу со товарищи), клан Гайдара, Ходорковского, Абрамовича, Лужкова и т.д., уверял в вечной дружбе, и где они? – Презрев узы «товарищества», скоро сметнулись «к поганым ляхам» и вербуют в той стороне орды наймитов, «куют орала на мечи», неистово желают русскому народу погибели. Лучше бы Путину в своё время не спасать христопродавца Собчака от тюремки, а вручить в руки правосудия: глядишь, и душу бы сохранил грешнику и семью бы его облагоразумил на будущее.

Проныра Чубайс ходит по Кремлю гоголем, присматривая, что бы ещё поделить меж товарищи, а в это время престарелый герой России полковник Квачков томится на тюремной «шконке». Мистер Табуреткин вместе со своей красоткой переваривают лихо уловленные миллиарды, а русский философ Юрий Петухов, затурканный бесконечными следствиями, лежит на Ваганьково. И примеров тому тьма. Миллионы людей хотели бы знать, что за странная тяга у господина президента к Анатолию Чубайсу и как надо так не любить свой народ, чтобы столько лет держать всеми презираемого либерала возле ноги, как гонного пса. Нынче на Руси дворных собак награждают кличкой: «Чубайс». Владимир Путин любит великого Даля, листает его словари и, наверное, не раз натыкался на русское присловье: «Крещёный еврей, что кормленый волк». И потому, наверное, и обихаживает, прикармливает Чубайса, чтобы изголодавшиеся, сбежавшиеся в стаю волки, не загрызли… Но верность кагалу принимается ими, как слабость. А простой народ гадает на картах, на четверговую соль и на крещенскую воду, что такое, необычное, мистическое, потустороннее связывает этих людей, крепче манильского троса, и всякие догадки тут приходят на ум, отчего почтение к президенту вянет, как трава под «плящим» солнцем.

Алексей, ты спрашиваешь, о чём я нынче молчу; мол, хочу сказать и держу себя на вязке?

Хотелось бы порассуждать о самоизоляции. Как говорили древние: «Наша одежда не по ним, их одежда не по нас, каждый народ в своей одежде ходит». Разумная самоизоляция спасительна. Если бы не было железного занавеса, Советский Союз рухнул бы лет пятьдесят назад. Если бы мы не открылись в восемьдесят пятом при этом щелкопере Горбачеве, великое государство стояло бы и поныне. Горбачёв сам заявил по телевидению на всю страну: «Я, Шеварнадзе и Яковлев ещё в восемьдесят втором году объединились в тайную организацию, чтобы разрушить Советский Союз». (Наверное, был в подпитии гражданин, иль в расслабленном состоянии ума.) Хватило трёх подпённых жуков-короедов, чтобы источить могучее древо изнутри.

Нельзя открывать хозяйские ворота во двор нараспашку, скоро налезет со своим уставом всякая гиль и тля, и ловко, по-разбойничьи, всё переворошит, вывернет изнанкою, наведёт всякого сраму и глума. Протестант император Пётр Первый лишь окно в Европу приоткрыл, и сколько дичи, жадно щелкая клювами, сразу налетело в наши пределы, до сей поры Россию трясёт от лихоманки. Но гостевую, парадную дверь не стоит запирать на щеколды: милости просим на чашку чая и рюмочку сливянки, а ночевать пожалуйте к себе домой.

Хотелось бы порассуждать о просвещённом православном национализме великого русского народа. Для наших политиков-космополитов-менеджеров, пролезших в Кремль, всякая мысль о национализме, что встреча с крокодилом на берегу Амазонки: сразу глаза наперекосяк, уши топориком, спина в испарине. Как бы не подслушал кто и не донёс по инстанции: взрастили же шишигу на своё несчастье и сейчас он пожирает будущее нашего отечества. «Ой, только не это, а вдруг что… да это такой ужас… привидится коли, сойти с ума, не заснуть». Национализм Израиля, Америки, Японии, Китая – это прекрасно, там же цивилизация, мировая культура, а в России одни пьяницы, балбесы и лентяи, прожигающие жизнь на русской печи, – хуже негров и папуасов. Никто на свете ещё не живал даже минуты при русском национализме, но при малейшем упоминании сразу протяжный тоскливый волчий вой на все пределы. А ведь все народы мира, малые и великие, опираются на своё национальное чувство; убери эту истовую любовь, сердечный поклон матери-сырой земле и к своим предкам – и в короткое время племя истечет в небытие. Этим-то и похожи все племена, – необоримой тягою к своему роду. Традиции и обряды куда сильнее придуманных законов. Национализм – самая древняя мировая религия, единственно духовная, мистическая, лишенная материального умысла и эгоистического кабального смысла, религия спасения. Все остальные верования, ныне существующие в мире, – умственные и лишь приложены, приставлены на подпорках к первобытному духовно-космическому неиссекновенному чувству. Его-то глубины, его необходимости, Алексей, мы и не хотим понять, но сразу стараемся отвергнуть, оттолкнуть от себя, чураемся, как проказы, уже сотни лет исповедуя антисистему, уходя всё дальше от истоков нашего всеобщего родства, и тем погубливая имя своё и свою историю. И это, увы, не просто красивые слова, но сущность спасения. А в патриотизме, которому либеральные власти отдают ныне дань, кроется нечто умышленное, расплывчатое, как бы пронизанное угарным дымом, отодвигающее от национальной русской общности в страну забвения, когда за иностранным словом скрыт сам объект поклонения и защиты, его историческая глубина, его смыслы, его особенность, его образ, его поведение и божественные смыслы. Вроде бы термин внешне понятен, патриот – защитник отечества, поклонник государства, – но он безлик, в нём не струит «национальная кровь». И не случайно Лев Толстой выделил странность патриотизма, напомнил его тайную умышленность, что «патриотизм – это последнее прибежище негодяя», когда отступнику и клятвопреступнику уже некуда деваться, и он скрывается за «приличными одеждами» патриота, которые впору всем. Он напяливает сюртук патриота, в груди оставаясь прежним негодяем, лицемером и ханжой. Вышел из партии, следующим днём ступай в церковь, чтобы не опоздать, не остаться без места, а пооглядевшись, выбрать более выгодный прикров. И всё время на словах оставаться патриотом, предавая и презирая ближнего.

 

А.Ш.: Безусловно, тут вы правы, если не зачеркиваете всей глубины Православия, необходимого для России. Ибо, как сказал митрополит Иоанн Санкт-Петербургский и Ладожский: «Россия без Христа – Богу не нужна!» И стоит всей душою отдаться частному, как тут же рассыпается весь дом. А «дом, разделившийся в себе, не устоит». Увы, много искушения для слабого, мало знающего человека, окунуться в соблазны со всей истовостью, забывши о коварстве темного омута…

В.Л.: Как во времена «ереси жидовствующих», борьба меж стяжателями и нестяжателями разгорелась с новой силою, только с иным толкованием и содержанием и из церковного обряда сметнулась в общество, в его сердцевину, разрушительно разогревая изнутри, ибо либералы, заместив собою Бога, с легкостью поглощают любое шаткое сердце и вербуют в поклонники «золотой кукле».

Да и к тому же живём нынче по лживым, суетным мифологемам: «Война не закончилась, пока не захоронен последний солдат». Абсурд, лишенный всякой логики. На Бородинском поле, к примеру, сорок семь тысяч павших русских героев лишь поздней осенью стащили с поля боя кокотами в овраг и там сожгли в огромных кострах, а пепел закопали. Но разве их безымянный подвиг потускнел, иль истончился образ солдата? Разве измельчился подвиг сталинградцев, когда живые ходили по мертвым, вмерзшим в лёд, чтобы под обстрелом достать из ручья фляжку воды? Таковы печальные картины каждой войны, а Россия вынесла на себе сотни сражений. И вот нынче отыскивают по лесам погибших шестьдесят лет назад, черные неведомые кости бросают в ящики, как дрова, чтобы снова зарыть под рыдания медных труб, и вскоре снова потерять усопших, а после снова раскапывать, вроде бы руководствуясь православным чувством. Лихие беззастенчивые парни отыскивают оружие, приводят его «в боевое состояние», способное убивать своих ближних. А ведь совсем рядом доживают свой срок деревенские старики и старухи, одинокие, печальные, нищие, зарастают дурниною поля, новый лес густо встаёт над людской памятью, скоро выпивает погосты, и никому нет дела до изжитых и немощных, ибо молодые московиты «убиваются» над безымянными костями. А ещё ждут утонувшие в морях и на переправах, уморенные в немецких лагерях смерти, растерзанные бомбами, раздавленные танками. Деревенские погосты, поросшие лесом. Боже мой, сколько нарочитой работёнки спущено фарисеями сверху, чтобы возбудить, якобы, национальное чувство, но, увы, «некрофилия» не пробуждает сострадания, но неслышно замораживает душу.

Правда бытия: живые бродят по костям мёртвых, не сознавая о том. Война подбирает не только погибших на передовой, но и живых. Миллионы скончались от ранений, от болезней в госпиталях, в тылу «на втором фронте», умирали у станка и на пашне, от тоски и одиночества, от голода и тяжкого труда, и тех жальников уже нет, их выпила мать-сыра земля, как нет и выселков, деревень, сёл и полустанков. Скоро сиротеет в запустении русская земля, а мы копаем с усердием вытлевшие кости, пренебрегая живыми. Такова философия либерала.

Говорят, что у нас нет идеологии, не записана в конституции, живём, как на душу Бог (или дьявол) положит, дескать, идеология убивает «права человека», ставит его под ружьё, оскотинивает, высушивает личность, отбирает индивидуальность, выскребает ту самую «изюминку», что и делает из аморфного первобытного существа хомо сапиенс… Хотя без умысла и замысла Божия и птичка не чирикнет. И вот с усердием, противясь православной этике, восстав против Бога, упорно вчинивают в русское общество нравы потребления в виде образов и лозунгов, и ложных мифологем. Притесняя ближнего, восклицают: «Никто не забыт и ничто не забыто». Хотя бездушная элита строит своё будущее на тщательно скрываемой философии менялы и шкурника: грабь награбленное, всё перетрётся-перемелется, скоро забудется, чёрное станет белым, а бесчестие правдою.

 

А.Ш.: Я не совсем с вами согласен… Человеческие кости – это не скотские, не звериные. Это и не кости даже, это – останки. Каким-то образом, нам неведомым, они порою превращаются в святые мощи. Даже не всегда за праведную жизнь, не за подвиги (нам, во всяком случае, неведомые). А как бы просто так, по случаю. И тут особая, вне человеческого разумения, тайна. Народ решил, – и точка. Я тут даже не говорю о Царской семье, останки которой якобы нашли в Ганиной яме... Но вот вы сами рассказывали о вашем поморском чуде, как под деревней Верколой на реке Пинеге в семнадцатом веке был убит грозою пастушонок Артемий двенадцати лет. Он не совершил никаких добрых деяний (нам во всяком случае – неизвестно), подвигов, никого не спас и никому не принёс благ, кроме того, что помогал отцу-матери пасти скотину. И вот через несколько лет вырыли его мощи, а они благоухают, светлые, нетленные. Стали крестьяне им поклоняться, и по молитвам приходила помощь. Так был вылечен Артемием Веркольским сын воеводы Пашкова. Пашков, мезенский воевода, поставил деревянную церковь, после возник монастырь, и Артемий Веркольский был признан крестьянами поначалу местночтимым святым, и скоро слух о нём достиг столицы и Царского двора, и над мощами деревенского мальчика был воздвигнут собор.

В.Л.: Целитель святой Пантелеймон тоже был ребёнком. Я не смею тут рассуждать, погружаться в мистические глубины, досюльные предания. Это особые розмыслы, требующие церковного знания и глубинного понимания святоотеческих писаний, которого у меня нет. Я не отрицаю божественной связи духа и плоти, таинственного сопряжения родственных чувств с матерью-землею, тоски и мук, не исчезающих и после смерти. И потому покойники постоянно приходят к живым, напоминая о нерасторжимости двух миров. Мечтания о том свете (как и тот свет) не раскрыты и никогда не поддадутся коварному деятельному уму, но всегда против нашей воли будут внушать о грядущей бесконечной жизни и о «восстанном» дне, когда праведники станут, в отличие от грешников, праздновать воскрешение. И напрасно атеисты этот свод напряженных мыслей называют суеверием и мракобесием. Это нечто особое, живущее рядом, в зазеркалье, и не поддающееся нашему любопытству, как бы мы ни напрягали ума. Тут ни знания не помогут, ни церковь. Ведь никто не видел Бога, но и никто не может сказать, что Его нет. «Что-то такое подвидится», – так говорит простец-человек, не зная мудреного философского языка.

 

А.Ш.: Разве мало вам, дорогой Владимир Владимирович, быть просто писателем? Просто красивые слова складывать в просто сюжеты?

В.Л.: По характеру и судьба. «Каким рожен, таким и заморожен» – говорят в народе. Есть люди, которым до всего есть дело. И я, наверное, из таких. Ещё говорят: «Горбатого к стенке не приставишь». У писателя «горб» – это внутренняя душевная маята и духовная работа. Он не может жить спокойно, лежать замшелым валуном при дороге. Проливается из его сердца родник-студенец и хочется напоить всех страждущих. Даже церковь не смогла перенять на себя учительских свойств русского литератора. И оттого нынешнее «антисистемное» государство, презирающее крестьянина, сторонится русской глубины и русской истории, чуждается писателя, боится его религиозной мысли, загоняя в резервацию и подменяя совесть буржуазными «химерами», чурается его учительства, укорливости, сострадания и жалости, сурового суда, от которого не скрыться фарисеям за баррикадами уложений и законов, в сердцевине которых, увы, всегда таится призатаенная неправда, оправдываемая необходимостью порядка и спасения. Философ и писатель Юрий Петухов, загнанный судебными ханжами на Ваганьково, перед смертью писал: «Когда Иван Сусанин завёл отряд поляков в болото – это был подвиг христианина. Новоявленные местечковые «сусанины» заводят в болото целые поколения русских. Мол, утопим их в трясине и дело с концом – нет народа, нет вопроса. Истекая злобой и ненавистью, Запад выдернул нас из светлого будущего к себе, в смрадную пещеру архантропического звериного прошлого…  Нам надо освободиться от Зверя из Бездны, от клана дегенератов, от людоедского Запада».

Путин за годы власти нарисовал на политическом небосклоне сложный авангардистский автопортрет: то он на истребителе, то на подводной лодке, то с гигантской сибирской щукой, то провожает журавлей-стерхов на утерянную родину, то укладывает японскую девочку на борцовском татами, то вступает в члены немецкого рыцарского ордена, то вместе с молчаливым писателем Распутиным погружается в пучину Байкала; Путин с тиграми и леопардами, за столом с олигархами, за шампанским с русскоязычными либеральными литераторами, которые нынче дружно предали президента, то награждает шутов и шоуменов, которые нынче из-за бугра проклинают главу государства и сулят погибели; он же признаётся в любви к России, не скрывая слёз перед стотысячной толпою; он на лыжах в горах, а вскоре  из морских глубин добывает древние амфоры, обсаженные ракушками; он обсуждает низкие пороки власти на вече «национального фронта», а на другой день уверяет с телеэкрана воркующим голосом, что правительство работает замечательно и нет нужды менять его; он недоумевает и негодует от нескладицы и воровства, царящего совсем рядом, за проходной, и тогда он тускл и невзрачен обликом, как старое серебро (ибо всё изнашивается), но когда награждает высшим орденом очередного болтуна-либерала (тайного взяточника и лицемера), глаза его вспыхивают удивительным голубым огнём; иногда Путин с поклоном и восхищением вспоминает великого русского философа-националиста Ивана Ильина, но, опомнившись от наваждения, тут же остерегает ошеломленную паству: де, упаси Господи видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный.

Но я ни разу не видел президента с русской книгой в руках, или в кругу русских писателей за откровенной беседой. Лишь гнетущее молчание, словно черт застыл за плечом, и ни одного доброго слова, знака сердечного внимания и помощи. И ни разу не видел в погибающей Тверской иль Рязанской, Вологодской иль Архангельской глубинке, в бессловесной умирающей деревнюшке (а их многие десятки тысяч), откуда явился на свет великий русский народ, где нынче последний житель прозябает земные сроки в запустении и нищете на поросшей чертополохом когда-то славной земле.

Путин вышел на Русь неожиданно, как партизан, из неведомых европейских «болот», где столетиями скапливалась всякая чешуйчатая чертовщина. Распахнул дверь русского Дома, воскликнул: «Вот и я, которого вы заждались!» и застыл на пороге, не решаясь вступить в народную неспокойную стихию. А может упрямо тянут в морок за подол чертовы силы? Притягливый, но вместе с тем отталкивающий, пугающий, неожиданный по манере письма образ разведчика и устроителя будущего, которого, увы, и сам не представляет, – и потому столько смуты, столько неразберихи, шума и гряка столпившихся вокруг автопортрета зрителей в мастерской Владимира Путина.

 

А.Ш.: Распространено мнение, что через судьбу Путина Бог являет свою силу: чудесное превращение человека из Савла в Павла во времена утраты всяких надежд в возрождение нашей родины и всеобщего позора?

В.Л.: Этот случай действительно из области чудес; вроде бы совсем был проглочен человек левиафаном и выбрался наружу. Хочется верить, что Бог услышал нас… Но ведь порою слона побеждает обыкновенная мыша, подгрызая великану пятки.

 

А.Ш.: Но я хочу спросить о другом. В чем сегодня для вас сохранение русскости, без которой никакой России (империи, царства, федерации, конфедерации) не будет?

В.Л.: Главная беда в государстве, что по-прежнему отрицаются «либеральной клоакой» полнота русской истории и идеология, якобы пожирающая права человека, его верховенство над Богом, когда Господь лишь неотчетливое приложение к прихотям. «Хотя и без Него нынче вроде бы нельзя, неприлично как-то»… Нет идеи развития, целеполагания, направления и пути движения, единящей задачи, маячного огня, а без цели живёт (существует, прожигая время) лишь совершенно опустившийся или внутренне потерянный человек. Точно так же и с народом, обществом. Не надо никого догонять и перегонять, но идти вперёд ровной ступью, иначе скоро надорвёшься, сорвёшь пуп, никакая бабка не выправит. Однажды Никита Хрущёв попытался догнать и перегнать Америку по молоку и мясу. И где теперь Союз? Надо ставить религиозно-нравственную цель, духовную, а не плотскую. А нынче живём набором мифологем, противоречивых, часто бездумных, но легко внушаемых народу, по которым и правим путь от одной болотной кочки до другой. Пока летим, с ужасом думаем: выберемся на твёрдое, иль затянет в трясину с головою. Потому и владеет «элитой» клиповое сознание, этакое лоскутное одеяло воображения, в прорехи которого легко проникает чужой разрушительный замысел, который сразу не уловить; нужно время, чтобы почувствовать его скрытые каверзы и организовать сопротивление. Многие из чиновного братства, отслужив половину жизни при большевиках, не могут распрощаться с прежним укладом и, приноравливая психику к новому быту, невольно путают черное с белым, ложь с правдой, а национализм с фашизмом и шовинизмом. Видят в предке что-то вроде пещерной гориллы с дубиною. Эта раздерганность сознания, шаткость души, равнодушие сердца помогают чиновной «элите» выживать, приспосабливаться, но с другой стороны незаметно уводят от Бога к дьяволу. (Вся Европа уже незаметно для себя качнулась от Христа к дьяволу, что и знаменует последние времена. Исламисты не хотят подпасть под власть шайтана, и потому главным злом становится европеец.) И вот в помощь на Руси Путин предложил новую-старую мифологему, позаимствовав её у СССР: «В здоровом теле – здоровый дух». На этом понятии погиб в разврате древний Рим, рухнула Византия, угодила под турка Греция. Этот принцип в тридцатые годы минувшего века присвоила советская империя, отряхнув с лозунга вместе с Богом пыль забвения. Как помнится, в домах культуры и школах висели плакаты за подписью Климента Ворошилова. Но стоит знать, что по народным представлениям плоть – это вран и нечистая свинья, а душа – белый голубь. Ибо плоть живёт удовольствиями, одним днём, а душа – вечностью и страстями, и потому хотя и умещаются в одной телесной оболочке, созданной Господом в седьмой день творения, но меж ними не замирает постоянный конфликт, и участь при конце бытия совершенно разная: плоть уходит в землю, а верующая душа взмывает в небо.

Вот и нынче, исполняя мифологему: «В здоровом теле – здоровый дух», невольно подпадаем под ростовщика, печёмся о теле, гордимся мышцами, президент обнимается с борцами, кочует с гор на воды, и в это время закрывают библиотеки и деревенские школы, дома культуры, клубы, книжные магазины, писателя, как личность исповедующую первичность духа, придавили торгашеским прессом, пропустили через молотилку, испытывая на нищету; власти с некоторым злорадством нетерпеливо ждут, когда русский писатель под гнётом процентщика превратится в камбалку и наконец-то испустит дух, чтобы своим духовным уроком не устыжал энергичного «погонялу» с мячом, хоккеиста с клюшкой и бойца с железным кулаком, долбящим у противника последние извилины. Нет, братцы, когда молотят кулаки, там душа «малинового пиджака» и коллектора, выбивающего долги и зубы, не вскрикнет. Какого бы чиновного ни спроси нынче (хотя бы видом самого-то русачка), дескать, что читаешь, милейший? И услышишь в ответ: «Читать некогда… Совсем времени нет. Забыл, когда книгу в руки брал». Но стоит помнить: если добрых русских книг не читает человек, он умер ещё при жизни. А нынче книга – товар. Скоро станут товаром совесть, честь, справедливость и правда. Любовь-то уже давно перешла из высокого чувства в прибыльный товар и занимает третье место по доходности после наркотиков. Но предки наши поклонялись книге. «Книги – это реки напояющие вселенную!» – говорили они. Чувствуете разницу!? И чтили отечество с придыханием, сердечным восторгом. «О, красно украшенная земля наша!» – восклицали они.

Задача мыслителей обосновать отличие русского народа от прочих, его безусловное величие, его «душу неизъяснимую». Со времён славянофилов подступаемся к русскому вопросу и отпрядываем, боясь обжечься: иль ложка велика, иль рот мал.

Надо для духовного взросления и широты национального взгляда окунуться в далёкое детство своего племени, преодолеть давление «чужебесов», смыть с историчекого лица их ядовитую отрыжку, установить и признать примерные границы русского народа в начале его обитания на земле, которые упорно русофобы обгрызают и обрезают, как подпольные мыши, со всех углов, собираясь довести его границы до московского княжества. И не хотят знать того, что ещё в третьем тысячелетии до нашей эры было великое славяно-русское королевство от южного Средиземноморья до Карского моря со столицей в Ростове Великом, что этот невзрачный (нынче) старинный северный городишко старше Рима на две тысячи лет, славный родитель наш. А Великий Новгород возник за тысячу лет до рождества Христова, и Киева в те времена и в помине не было. Чтобы размышлять о русском племени, надо знать не только его историю, географию, быт, обряды, этику и эстетику, его движение в пространстве и во времени, почему он подался на Севера, к Китаю, до Тихого океана и далее, до Америк, что влекло его в Индию задолго до Британии, его неистребимую страсть к пути по мистическому зову, странное уведомление с небес о его предназначении; он велик не только потому, что обжил великие пространства, которые стали его крепостью и судьбою, но и сохранил сотни племён. Разве мог бы «лютый ненавистник-националист» (по определению Дмитрия Лихачёва – «совести России») пестовать братьев меньших, заботиться о них, порой презирая своё благополучие, обживать суровые земли, заступаться за других, жертвуя жизнью, прощать и миловать, лишенный мстительности, коварства, злорадства, кабальности отношений и чувства превосходства. Воистину Божий народ с великой, неисследимой биографией, которую всё время ненавистники и завистники России пытаются утаить и перелицевать. Информационная война против русской истории длится уже более тысячи лет. К сожалению, фомы-неверы оккупировали наше прошлое, как хлебное место, поливая уксусом скепсиса, и, конечно, ничего доброго не вырастет, пока народную толщу не удобрит родящее национальное чувство. Надо вернуться к себе, понять самих себя, прежнее ощущение русскости, душою услышать признание Александра Суворова: «Быть русским – какой восторг!». А для начала хотя бы вернуть в паспорт национальность. Без названия человек обезличен, он незаметно утрачивает лицо и общность, племя невольно рассыпается, теряет соединительную внутренннюю ткань. Этого-то и добиваются «коварники», оплодившиеся в России, но не признающие её за отечество.

Ведь ещё в середине восемнадцатого века гениальный Ломоносов уведомил Россию, что легендарная Троя, засыпанная пеплом забвения, воспетая Гомером, – это крепость скифов-русов. Ему сразу в ответ: чур-чур, сказки, блажь, такого просто не может быть! Ха-ха, русская крепость у Средиземного моря. Ломоносов написал уникальный труд по истории русского народа, который была переиздан только через двести лет, и ни звука о книге, ни одна историческая животинка не пискнула в благодарность за изыскания; и великая работа снова погрузилась в нети. Ну как же, разве можно тревожить великих белокурых, голубоглазых эллинов, приписанных в истории к владениям греков. А вся прочая срединная Русь к поместью угро-финнов. Но, однако, насколько прозорлив был великий помор. Это вам не «совесть нации» Лихачёв, считавший, что «национализм – это ненависть к другим народам». И кто он, этот ставленник на Должность главного «совестника», перед великим помором? – просто скользкий налим из угодий Собчака-Ельцина… Через сто лет после открытия Ломоносова археолог Шлиман отправился в сказочное место, раскопал легендарный выселок и обнаружил золото скифов-русов-ариев, артефакты, которые удивительным образом сошлись рисунком с древним, но и поныне живущим творчеством русских поморов. Интеллигенты любят скидываться на беспамятство русского народа, дескать, беспечен и остыл сердцем к своему прошлому, погряз взглядом в земле. Да, он, русский мужик, веками жил с согбенной выей, ему не было времени бездельно скитаться взглядом по небесному аеру, сосчитывая звезды, ибо надо «со своих ногтей» добывать хлеб насущный и кормить тех работников пера, чей истинный промысел состоит в вышелушивании смыслов из древних книг и рукописей. Вот их-то душа, этих архивистов, книжных червей, и должна быть особенно заражена любовью к отечеству и изумлением перед великим прошлым. Но увы… эта остылость зачурованного чужебесного сердца и пугает, а умысленное искажение фактов заставляют вздрагивать, какую ещё каверзу подбросят России «хлебоядцы-культурники» с удивительным косоглазием и фасеточным зрением. Надо думать, очнется русский народ от опойного сна, протрёт глаза и, обведя взглядом зачумленные русские пространства, воскликнет: «Господи, дай силы в трудах». В своё время, когда латиняне, щелкая зубами, наползали на Русь, стремясь пожрать её, римский папа, заманивая «медведя» под свою руку, писал государю Ивану Грозному, дескать, вступи в унию и получишь во владение Византию. На что Иван Васильевич, великий русский царь, ответил: «Нам и своей земли достаточно».

Редко нынче упоминается стихотворение дипломата и выдающегося поэта Фёдора Тютчева «Русская география»:

Москва и град Петров и Константинов град –

Вот царства русского заветные столицы.

Но где предел ему? И где его границы –

На север, на восток, на юг и на закат?

Грядущим временем судьбы их отличат.

 

Семь внутренних морей и семь великих рек.

От Нила до Невы, от Эльбы до Китая,

От Волги по Ефрат, от Ганга до Дуная…

Вот царство русское… и не пройдет вовек,

Как то предвидел Дух и Даниил предрек.

 

Нынешним робким специалистам по русской истории, лютым ненавистникам русского национализма, стоит в своих современных изысканиях решиться наконец-то и взять за основу трудов мысли Фёдора Тютчева, который не побоялся отодвинуть исторические границы русского племени куда как далеко от времен христианизации и от днепровской кручи, где пытаются и доныне утопить в водах реки пласт истории на многие тысячи лет, величие и могущество великого русского государства со столицей в Ростове Великом.

И верно, что чужого нам не надо; как бы осилить свои земли, попущенные Господом, не осиротить, не кинуть без пригляда на прожор и разор хищному пауку-процентщику. А былую историю сохранить в назидание и восхищение любопытным потомкам для воспитания русского чувства.

 

А.Ш.: Вот такая получилась беседа с Владимиром Владимировичем… Однако, чтобы действительно узнать, «что под шапкой у писателя Личутина», нужно продолжить издание полного собрания его сочинений, которое сейчас замерло на II томе... А для этого – придётся как встарь пустить «шапку» по кругу, организовать всенародный сбор.

 

Акция СП «Шапка по кругу»:

 

Владимир Личутин – писатель известный, его романы и повести изданы тиражом более двадцати миллионов экз. Владимир Личутин – лауреат Государственной Премии, премии им. Льва Толстого «Ясная Поляна» в номинации «Современная классика», Большой премии им. И.А. Бунина, им. Антона Дельвига (Золотой Дельвиг) «За верность Слову и Отечеству», им. Александра Невского «России верные сыны», им. Василия Белова «Всё впереди», Большой литературной премии СП РСФСР, премии СП России, международной премии Москва-Пенне и др.

Казалось бы, давно пора издать собрание сочинений Владимира Личутина, но государство, под либеральным флагом вступившее на тропу ростовщичества и ссудного процента, вытеснило русскую литературу на задворки культуры, а русских писателей обрекло на нищенское существование, лишив всяческих прав, тайно мечтая отобрать саму возможность заниматься литературным трудом. И любители творчества Владимира Личутина, утратив надежды на государство, решили сами выпустить «Собрание сочинений в 12 томах» по принципу православного русского мира «Шапка по кругу». В минувшем году в издательстве «Вече» вышел первый том «Фармазон», куда вошли одноименный роман и повести «Вдова Нюра», «Крылатая Серафима», опубликованные миллионными тиражами ещё в девяностых годах прошлого века. Подготовлен и скоро увидит свет второй том: исторический роман «Скитальцы» (в двух книгах)

Все поклонники творчества Владимира Личутина, меценаты и благотворители могут включиться в русский проект.

 

Счёт получателя:

40817810038186218447,

 Московский банк Сбербанка России г. Москва,

 ИНН 7707083893, БИК 044525225,

К/с 30101810400000000225, КПБ 38903801645.

Адрес подразделения Банка: г. Москва, ул. Лукинская, 1.м