Валерий СКРИПКО. ЛЮБОВЬ КАК ПРЕДЧУВСТВИЕ. Разрозненные мысли о книге Анатолия Байбородина «Утоли мои печали»

 

Валерий СКРИПКО

ЛЮБОВЬ КАК ПРЕДЧУВСТВИЕ

Разрозненные мысли о книге Анатолия Байбородина «Утоли мои печали»

 

Одно время мы вместе учились в университете. Больше ста молодых людей пылали вдохновением, собираясь «выбиться» в писатели и поэты. Анатолий в это время работал над словом, искал, пробовал. Господь уже, видимо, приоткрыл ему тайну его дальнейшей судьбы, показал куда идти и какие темы осваивать. Отсюда и упорство, и терпение!

Я думаю: мой студенческий товарищ замыслил грандиозную задачу, а именно: для себя и для нас – как бы заново открыть богатства русского языка, и как ростки причудливого растения «привить» к обыденной довольно однообразной повествовательной речи. Официальный язык газет, речей в советское время порядочно иссушил наши умы. Многие и прозу стали писать по-газетному – рубленным, телеграфным языком. Сначала опыты молодого писателя казались украшательством, как расписные наличники на окнах типовой панельной «хрущевки». А потом, с каждой новой повестью или рассказом – народное слово, добытое писателем, всё глубже и крепче врастало в повествование, и преображало его, порождало новые эмоции и мысли. Народное слово превращало любой случай из жизни в часть многовековой летописи о состоянии, движении народного духа. «Русскоязычным» прозаикам этого никогда не понять. Многим из них – историческая память «не любовна». А нам без неё нельзя.

Закончена учеба. Более ста молодых людей разлетелись по жизни: кто преподавать в школу, кто – корреспондентом – в газету. Писателями стали двое: Михаил Успенский и Анатолий Байбородин. Не так уж мало.

Через много лет Анатолий подарил мне свою книгу «Утоли мои печали». Я прочитал, сказал ему – это наше, родное. Поэтому я назову эту книгу иначе: «У Толи мои печали». Так, с улыбкой и расстались.

А потом я написал свои впечатления об этой книге. Они перед вами.

 

* * *

Открывающий книгу роман «Поздний сын» – это подарок судьбы для тех, кому за пятьдесят… Для тех, кто родился в деревне в первое десятилетие после Второй мировой войны, чтение книги нашего сибиряка будет возвращением к себе юным, и уставшие от жизненных дорог ноги тут же вспомнят мягкую горячую пыль на своих детских чутких ступнях и составляющий аромат самой жизни – горячий запах свежеиспеченного хлебушка и все другие ощущения и впечатления…

А для тех, кому лишь за двадцать, роман «Поздний сын» – это открытие мира для них родного, но неведомого, каким для нас, кому за пятьдесят, был мир донских казаков из романа Михаила Шолохова.

Я думаю, что и выросший в глубинке сибирской богатый предприниматель, при соответствующей рекламе, прочитал бы и полюбил бы эту книгу, а может, и долларами расчистил ей дорогу к какой-нибудь престижной международной премии.

Вообще, мир деревни и мир городской, по моему глубокому убеждению – это две разные цивилизации… Каждая – со своим способом мышления, языком, отношением к природе…

Одно то, что деревенский Ванюша каждый день может пообщаться с речкой и лесом, с домашними животными.. любить их и получать в ответ коровью привязанность, дружбу верной собаки, – делает его совершенно отличным от паренька городских окраин… («Где мои семнадцать лет – на Большом Каретном…» Владимира Высоцкого – это песня из другого сообщества, где говорят, пишут и мыслят по-иному…)

Деревенский парень живёт бок о бок с дедулями и бабушками, которые ещё помнят и вовсю употребляют в разговоре идущие из глубин времени русские народные слова и обороты речи… Будущему писателю надо было только чутко слушать да запоминать… Анатолию Байбородину это удалось… Мимо него народное слово не пролетело даром, а каждое прилипло к душе как репей прилипает к мальчишеским сатиновым штанишкам во время беготни по приозерным полям.

В линии судьбы главного героя Ванюшки почему-то вспоминаются слова Достоевского о романе «Анна Каренина»… Смысл высказывания в том, что вот описывается будничная жизнь, а рядом с ней, внутри её зреет великая человеческая трагедия…

Вот и здесь, живёт, поживает Ванюшка, а ведь больно и горько живёт, и хлещет его жизнь ни за что ни про что с самых юных лет… И никак не поймёт юная душа – отчего с ним так груб и жесток отец, почему не очень сильно восстает против этой грубости мать? Почему вообще, душа, «скроенная» в высоких мирах для любви и добра, попадает сразу в жестокую «мясорубку»…

То, что жизнь скроена из неразрешимых противоречий, говорит и то обстоятельство, что и отец и особенно мать по-своему любят и жалеют Ванюшу, но сами живут словно по чужому, жестокому сценарию и ребёнка по нему жить заставили…

Маленький романтический мальчик, никому ещё не сделавший никакого зла, вдруг сразу с первых лет в родной семье подвергается чудовищному прессу ничем не мотивированной (по отношению к нему) жестокости, очень «будничной», повседневной…

По нему как танки «ездят» неуправляемые человеческие страсти…

На чуть-чуть, как космонавтам обратная сторона луны, к нему случайно поворачивается лицом добро в виде невестки старшего брата, но и оно ущербно, и оно не греет и не спасает… Как-то брат и невестка, и все остальные к Ванюше невнимательно-равнодушны, вроде и привечают, и гладят, а всё по касательной...

Если внимательно вчитаться и пережить то, что пережил Ванюшка, станет понятно, почему его «качнуло» к доброй и ласковой корове… В итоге ведь она одна и откликнулась на его доброе человеческое участие.

И когда в загоне, узнав, что корову погнали на бойню, Ванюшка плачет и лежит на холодной земле, я с ужасом понимаю, что это упрёк всем живущим…

По художественному исполнению – эта сцена такова, что должна играться в театре с шекспировским размахом… Эта сцена – приговор всей неустроенной родове…

Получается, что вроде сеют и пашут, и детей растят, а как-то всё у них неосновательно… Советский строй жизни вроде и позволил провести индустриализацию страны и войну выиграть, но мир русской деревни он уж точно порушил окончательно… Не осталось там ни твердых нравственных основ, ни почитаемых старинных обычаев… Даже гульбу по случаю женитьбы старшего брата и ту сварганили на вырученные от продажи коровы деньги… Не проходящая отупляющая бедность – вот крест деревенских людей. И не понять: то ли эту беду они сами себе «организовали» своей безалаберностью, то ли – им её навязали городские дяди, собравшие в свои города все блага СССР.

Один брат отца Иван хранит в своей душе заповеди Христовы… Что-то от Платона Каратаева, от других добрых героев русских романов слышится в его речах и поступках. Но как мало одного Ивана на густую толпу закоренелых эгоистов…

Где-то на середине чтения романа в памяти параллельно чтению начинают звучать рефреном строки Александра Блока «…Любовью, грязью иль колёсами, она раздавлена – всё больно…». Это и про Ванюшу тоже… Тут ведь поэт как врач поставил точный диагноз..

И не важно, остался ли лежать на обочине железной дороги труп молодой женщины (как у Блока) или она (одумавшись) не бросилась под поезд, а уехала обозлённой в дальний город и там – неправедно прожила свою жизнь, превратив в сущий ад житиё нескольких мужиков…

То же самое можно сказать и про мужскую судьбу: она (или он), а точнее – их лучшие чувства – раздавлены, и всё это очень и очень больно… Правда, Ванюшку спасла художественность, поэтичность его натуры… Не то вышел бы из него весь попорченный злом, непредсказуемый, скучноватый обыватель, толком ни работать ни жить не умеющий…

А так, выстрадалась душа и как будто из руды в золото переплавилась…

При чтении второго произведения автора – повести «Не родит сокола сова», снова и снова убеждаешься, что тесны были рамки романа «Поздний сын» для некоторых его героев, для Гоши Хуцана, например. В «Позднем сыне» он появляется эпизодами, он ещё как бы акварельный набросок… В развитии, во всех превращениях и поворотах его судьбы он показан только в повести «Не родит сокола сова». Удача, что роман и повесть пришли к читателю под одной обложкой, а если бы не получилось такого объединения?.. Не узнать бы нам неповторимую личность – Гоши Хуцана во всей её полноте…

На его примере вновь убеждаешься в правоте классиков 18 и 19 века, писавших романы-эпопеи, то есть длинно, подробно описывая героя с детства до старости… Зато человек оставался в памяти «целиком», весь, со всеми характерными чёрточками и особенностями… А если верить мудрецам, утверждающим что каждый человек – это неповторимый непознанный мир, непознанная планета, то описание такого героя точно и убедительно – есть открытие нового мира, новой планеты!

Двадцатый век стал торопиться, мельчать, переходить на очерковую журналистскую скоропись, двадцать первый в массе читательской вообще перешёл на детективный суррогат абсолютно несостоятельного чтива…

Поймал себя на мысли, что прозу нынешних литературных «скороспелок» можно читать в электричке, в турбинном зале ГЭС, под любой шум и гам! Прозу, которой привержен автор книги «Утоли мои печали», надо читать дома, обязательно выключив телевизор и радиоприёмник… Здесь написанную фразу надо слушать, вникать в её музыкальный ритм, в её особый склад!

Автор книги «Утоли мои печали», конечно, чувствует, что наброски портретов хороши на полках в мастерской художника, но «на люди», в выставочный зал надобно бы уже нести готовые портреты…

Отсюда и потребность продолжить сказ о ярком герое в другой повести или рассказе… Вот, например, образ матери…

В романе «Поздний сын» он так и остался загадкой. В романе ей некогда задуматься о жизни, о детях… Приезд старшего сына с невестой «всё смешал в доме»… Краснобаевых…

В суете «встречин» невестки с братом ещё острее одиночество Ванюши…

От этого литературного приёма главный герой – «поздний сын» Иван – выиграл, а вот оба родителя «проиграли»… В том смысле, что их внутренних – самых сокровенных переживаний мы так и не узнали.

Анатолий Байбородин чувствует эту недосказанность, он ясно помнит из детства, как отстранённо-задумчиво смотрела мать на него и его маленькую сестру Веру, когда они собирали голубицу… Он понимает, что надо продолжить рассказ о ней… Слишком много оказалось недосказанным…

В повести «Утоли мои печали» сцены с участием матери уже отличаются художественной законченностью деталей… мы уже видим неповторимые черточки её личности, бездонный запас её любви, которая прорывается в каждой секунде общения с детьми… В повести уже мать (и по праву) становится главным героем повествования… Многие запоминающиеся сцены здесь посвящены ей…

Это и удивительная пронзительная жалость героя за мать, когда она молится перед образами… Это и мастерски выписанная сцена проводов детей в школу, когда мать провожает их... выплаканными за ночь, опустевшими глазами…». И хотя в повести Ванюша видит, как чернеет у калитки «смельчавшая, одинокая мать», на самом деле мы, читатели, видим её как сильную, трагическую натуру….

Довелось бы ей (ещё в романе «Поздний сын»), на миг оставив хлопоты со стряпней, гостями и ребятишками, – присесть, да на «позднего сына» Ванюшу посмотреть такими же ясными глазами, как у лесной заимки во время сбора голубики, может, и пригрела бы мальчику поласковей, минутку-другую нашла бы, чтобы в уголке с ним поворковать, сыночка утешить, и не кинулся бы он искать свою любимую корову Майку, а может, после общения с сыном и продавать-то свою кормилицу передумали бы…

Старшему сыну нужна гульба по случаю женитьбы, вроде как особый знак внимания от родителей, но ведь какой ценой?! Какой беспросветный эгоизм прёт из всей этой затеи со смотринами в бедном забытом богом и советской властью селе!

Да, во всём строе жизни, в общении людей между собой – столько зверства, непонимания и нелепостей, что читателя ранимого – всё это удручает до невозможности…

Себялюбивые нечуткие детки из «Последнего срока» Валентина Распутина, ещё десятки других описаний взрослых деток, которые «валят» на седые головы отцов и матерей горы своих проблем, ошибок и нелепостей, а проще говоря – текущего идиотизма повседневной жизни, – всё это у начитанного человека вызывает только стойкий хронический стресс!

Зато в повести «Утоли мои печали» среди природы – взрослые и дети оказываются как бы все на своих местах и в гармонии с природой… Там и страсти потише и ругань покороче, там матери, наконец, можно подумать о будущем своих детей, полюбоваться ими тайком и погрустить об их не таком уж долгом земном веке всей бездонной глубиной своей души!

Запас любви, так и не истраченный в суете детских лет возле вечно занятой матери и выходок пьяного отца, накопившись в детской душе, в следующем поколении уж греет дочь Ивана Оксану в повести «Утоли мои печали». Там же он и задаёт тот вопрос, который неизбежно возникает у читателя ещё при чтении романа «Поздний сын»: «толковал ли отец с ним, маленьким, как он с дочерью сейчас? Чтоб душа в душу… Ничего похожего не вспомнилось…».

В этом-то один из основных трагических моментов всякой жизни… и всякого настоящего произведения… Кто-то с запасом неистраченной любви так и уходит, не получив от Создателя запаса времени жизни длиной в одну или две повести…

Ивану не повезло… Коли самому, кроме отдельных эпизодов (вроде ночевки с отцом на рыбалке, обнявшись у костра), ничего задушевного из детства не вспоминается, то уж дочери Оксане Иван постарается отдать отцовское тепло без остатка…

А читателям книги – тоску по этому теплу! Хотя само по себе, это тепло – ещё не панацея от будущих бед! Уж на что был любимчиком родителей герой другой повести Байбородина «Вечный искус» Михаил, а вырос препорядочным атеистом и скептиком… «Не в коня корм», как говорится, особенно если вокруг лишённая всякой душевности действительность! Михаил, конечно, излишне резок в оценках грубости и невежества своих земляков, но и недалёк от истины! И напрасно подруга юности Лена пробует убедить в обратном и его и нас, читателей! Любого посетившего деревню и в нынешнее время и тогда (в советское время) наверняка поражали особая агрессивность «тяжёлой на руку» молодёжи, и замкнутость мужиков, их жён, и вообще – какая-то «пасмурность» сознания большинства жителей от беспросветных пьянок и фактического убожества существования, несмотря на красоту окружающей природы…

Впрочем, недалеко от них «ушли» по многим душевным качествам и наши городские жители. Вообще, «юноше, обдумывающему житьё» (как писал поэт Владимир Маяковский), для своей же пользы надо помнить, что люди в общем и в целом – вовсе не добрые существа, но пытаются ими быть! И в этих усилиях их надо всячески поощрять, помогать им всячески! Иначе, МЫ ВСЕ просто не выберемся из беспросветных противоречий материального мира!

Лена и Ванюша, и многие другие герои книги убеждают в том, что жажда добра, потребность в любви, видимо, постоянны, как всемирный закон сохранения энергии…

Мы все как бы предчувствуем, что УТОЛИТЬ свои самые мучительные печали мы можем только одним «напитком» – горькой на вкус от слёз любовью!

Отсюда вечный возврат к христианским истинам… Наш человек русский обречён возвращаться к ним, греться возле них, «приноравливаться к ним» в мучительной невозможности им следовать преданно и страстно!