Владимир СПЕКТОР. ВСЁ ЭТО НУЖНО ПЕРЕЖИТЬ… Стихи

 

Владимир СПЕКТОР

ВСЁ ЭТО НУЖНО ПЕРЕЖИТЬ…

 

* * *

Стихи не убеждают. Побеждает автомат.

И правда стремительно теряет силы.

Ты, кажется, верил в победу, загадочный брат,

Не зная, что память расстреляна с тыла.

 

Прицелы не сбиты, и тлеет огонь баррикад,

Не мёртвые души идут на погосты.

Живые уходят туда, и пути нет назад.

И даже в стихах всё смертельно не просто.

                

* * *

Я, к сожаленью, видел это – плевок ракетный, роковой…

И стало окаянным лето, а тень войны над головой

Накрыло сумраком смертельным любви погасшие зрачки,

Где отразился понедельник началом траурной строки.

 

* * *

Война не мировая, но мир уже военный,

Хоть падают снаряды пока что вдалеке.

Смертельная отрава пульсирует по венам,

И ненависти пепел – в зажатом кулаке.

Ещё полны кофейни, и детвора хохочет,

Но где-то чьи-то руки нажали на курок.

Война не мировая мерцает между строчек,

Но эхо дальних взрывов не слышно между строк.

 

* * *

Город захвачен в плен временем сорванных крыш,

Где от упавших стен стонет подавленно тишь.

Время нежданных мин взорвано крахом идей.

Город один на один с эхом немых площадей.

 

* * *

Тень Шекспира, пролетев над Украиной,

Не заметила ни Гамлета, ни Лира,

Но увидела, что страсти роковые

Разрушительны, как сотни лет назад.

Правят те же персонажи – Зло и Жадность.

И жестокое Коварство над Любовью

Издевается, как прежде. И убийца

Торжествует. И никто не виноват.

 

* * *

Условно делимы на «право» и «лево».

Как славно незримы «король, королева,

Сапожник, портной»…

Это со мною и с целой страной,

Где всех поделили, почти безусловно,

На «любишь – не любишь», на «ровно – не ровно»,

А будто вчера –

Жизни беспечной была, как сестра,

Страна, где так быстро привыкли к плохому,

Где «эныки-беныки» вышли из дому,

А следом свинец,

Хочешь – не хочешь, но сказке – конец.

 

* * *

Всё это нужно пережить, перетерпеть и переждать.

Суровой оказалась нить и толстой – общая тетрадь

Судьбы, которая и шьёт, и пишет – только наугад.

Я понимаю – всё пройдёт. Но дни – летят, летят, летят…

 

* * *

Всё бывает нежданно-негаданно,

Непредвиденно и опрометчиво.   

Даже если дорога накатана,

Даже если доказывать нечего.

 

Лишь признанья в любви своевременны,

Даже если войной обесточены.

Даже если мигает растерянно

В такт разрывам звезда полуночная.

 

* * *

Суровый Бог деталей подсказывает: «Поздно».

Уже чужое эхо вибрирует во снах,

Где взрывы – это грозы, а слёзы – это звёзды,

И где подбитый страхом чужой трепещет флаг.

 

Суровый Бог деталей оценит перемены,

Чтобы воздать детально за правду и враньё,

Чтобы сердца любовью наполнить внутривенно,

Чтоб излечить от злобы Отечество моё.     

 

* * *

В Базз-Лайтера играют пацаны,

Как будто бы и не было войны,

 

А память наша просто подустала,

Отстала или помнить перестала

 

Родных, простых героев имена…

И, значит, продолжается война,

 

В которой Зоя, Люба и Олег,

И «Аты-баты», и «Горячий снег»…

 

Они не судят. Что им этот суд,

Где их теперь Базз-Лайтером зовут.

 

* * *

Неужто впрямь – по разнарядке идут Бессмертные полки,

И этот марш, до боли краткий, не память сердца – поддавки,

Игра, казённая и злая, где слёзы – только от вина…

Но я-то знаю, я-то знаю, виной всем домыслам – война,

В которой внуки полицаев вновь целят в моего отца,

Где ненавистью вновь мерцают бойницы глаз, где нет конца

Злорадству и холёной мести, им ленточка Победы – враг.

И только вместе, только вместе, сверяя с памятью свой шаг,

Возможно правду от неправды ещё спасти, ещё сберечь,

Пройдя сквозь эхо канонады, сквозь оскорбления картечь,

Пройдя без всякой разнарядки, пройдя, не потеряв лица,

Весь этот марш, до боли краткий, наш, от начала, до конца.

 

* * *

Кажется, что смотрю в даль

И вижу былой горизонт.

Там закаляется сталь,

Днем и ночью – трудовой фронт.

 

Но сквозь «ветер в ушах – БАМ»

Там другие слышны слова.

«Люблю тебя» – тоже там,

Видно, память всегда права,

 

Забывая боль, как сон,

Вспоминая тебя и нас...

Под небом былых времён

Я помню, я плачу сейчас.

 

* * *

Принимаю горечь дня,

Как лекарственное средство.

На закуску у меня

Карамельный привкус детства.

 

С горечью знаком сполна –

Внутривенно и наружно.

Растворились в ней война,

И любовь, и страх, и дружба...

 

* * *

Сбой в системе координат.

Видишь – нормою стало предательство.

И не климат в том виноват,

И не личные обстоятельства.

 

Просто пала горизонталь,

Заменив содержание формою,

Где, устав от закалки, сталь

Утвердила предательство нормою.

 

* * *

Где-то на окраине тревог,

Где живут бегущие по кругу,

Вечность перепутала порог,

И в глаза взглянули мы друг другу.

 

Черствые сухарики мечты

Подарила, обернувшись ветром

В мареве тревожной маеты,

Где окраина так схожа с центром.

 

* * *

У дружбы и любви на страже –

Отсутствие корысти и причин.

Иначе – купля и продажа

Друзей, неверных женщин и мужчин.

 

Знакомо всем и повсеместно

Предательство, то громкое, как джаз,

То скрытое мотивом мести…

А вот меня спасали, и не раз

 

Друзья, нежданно, не картинно.

И ангел пел над заводской трубой…

А были и удары в спину,

И ангел плакал над моей судьбой.

 

* * *

Закрытой двери недоверие

И спящих окон скрытый вздох.

Жизнь, как кино, деля на серии,

По-режиссёрски ставит Бог,

 

Стирая мятною резинкою

Неясный дух чужой беды.

И, кажется, безумно тикают

Часов бездомные следы.

 

* * *

С чего начинаем – с нуля.

А дальше – судьба по порядку.

Кому-то – «ля-ля тополя…»,

Кому-то – «то взлёт, то посадка».

 

Усталость прошепчет: «Не ври»,

И с правдой в обнимку, несмело…

Куда? В небеса – раз-два-три.

Что дальше – какое нам дело.

 

* * *

Сквозь страх ожидания страха,

Сквозного жилья неуют,

Текущий по жилам, как сахар,

Который медведям дают,

В глазах проступает нежданно

Осознанность общей беды.

И с горечью тайны – не тайны

Мы все не на «вы», а на «ты».

 

ОБРЕТЕНИЕ

Как трудно обрести уверенность в себе,

Не потеряться, не раскиснуть, не сломаться.

И в трудную минуту не сробеть,

И, победив, собой не восторгаться.

Не позабыть среди мороки дел

Взглянуть на небо и вдохнуть всей грудью.

Услышать соловья.

                   Запомнить, как он пел,

Запомнить всё. Такого уж не будет.

Не повторяясь даже в мелочах,

Волнуя,

               увлекая

                             и тревожа,

Зовет нас жизнь. В ней радость и печаль,

И всё впервые. Хоть и с прошлым схоже.

 

* * *

 «Неделовым» прописаны дела,

А «деловым» – как водится, успех.

«Неделовые» пишут: «Даль светла»,

А «деловые» знают: «Не для всех».

 

Но где-то там, за финишной прямой,

Где нет уже ни зависти, ни зла, –

Там только мгла и память за спиной,

Но память – лишь о том, что «даль светла».

 

* * *

Не слова, не отсутствие слов…

Может быть, ощущенье полёта.

Может быть. Но ещё любовь –

Это будни, болезни, заботы.

 

И готовность помочь, спасти,

Улыбнуться в момент, когда худо.

Так бывает не часто, учти.

Но не реже, чем всякое чудо.

 

* * *

Самолёты летают реже.

Только небо не стало чище.

И по-прежнему взгляды ищут

Свет любви или свет надежды.

 

Самолёты летят по кругу.

Возвращаются новые лица.

Но пока ещё сердце стучится,

Мы с тобою нужны друг другу.

 

ТРИПТИХ «БЕССМЕРТИЕ»

1.

В душе – мерцающий, незримый свет,

Он с лёгкостью пронзает стены.

Взгляни вокруг – преград, как будто, нет.

Но как тревожны перемены.

 

Небесной тверди слыша неуют,

Беспечно дышит твердь земная.

И нам с тобой – вдоль перемен маршрут,

Пока горит огонь, мерцая.

2.

Он попал под автобус «Ростов – Мариуполь»,

И кровавые пятна затмили стекло.

Как обычно, толпа хлопотала над трупом,

И шофёра в тоске безысходной рвало.

 

Между двух городов, посредине дороги

Он лежал на земле. Не бывает чудес.

Но завыл верный пёс во дворе в Таганроге.

И упала слеза из развёрстых небес.

3.

Бессмертие – у каждого своё.

Зато безжизненность – одна на всех.

И молнии внезапное копьё

Всегда ли поражает лютый грех?

 

Сквозь время пограничной полосы,

Сквозь жизнь и смерть – судьбы тугая нить.

И, кажется, любовь, а не часы

Отсчитывает: быть или не быть…

 

* * *

В небесную высь

            по наивности, видно, стремлюсь,

В пространство от счастья

                          до пятого времени года.

И пусть заблужусь, ошибусь, ушибусь.

                                                   Ну и пусть.

Но вдруг приоткроется

                             тайна вещей и природы.

 

Где вещая память пророчит,

                                     пугая меня,

Там чьи-то следы – к облакам,

                     навека, сквозь погосты.

Там пятое время не года,

                                а жизни, маня,

Зовёт и меня в эту высь,

                       где не падают звёзды.

 

* * *

На рубеже весны и лета,

Когда прозрачны вечера,

Когда каштаны – как ракеты,

А жизнь внезапна, как игра,

Случайный дождь сквозь птичий гомон

Стреляет каплею в висок…

И счастье глохнет, как Бетховен,

И жизнь, как дождь, – наискосок.

 

* * *

Тёплый ветер, как подарок с юга.

Посреди ненастья – добрый знак.

Как рукопожатье друга,

Как улыбка вдруг и просто так.

Жизнь теплей всего лишь на дыханье,

И длинней – всего лишь на него.

Облака – от встречи до прощанья,

И судьба. И больше ничего.

 

* * *

От возраста находок вдалеке

Я привыкаю к возрасту потерь.

И где «пятёрки» были в дневнике,

Пробелы появляются теперь.

А я в душе – всё тот же ученик.

Учу урок, да не идёт он впрок.

Хоть, кажется, уже почти привык

К тому, что чаще стал звонить звонок.