Валерий СКРИПКО 
Валерий СКРИПКО
О КОНЕ И ТРЕПЕТНОЙ ЛАНИ…
Эссе
Бьют тревогу публицисты и социологи – русский человек, не имеющий смыслов, выходящих за пределы своей повседневности, утрачивает национальную идентичность, превращается в глобального человека!
Дело обстоит гораздо хуже. Правящие элиты не дают даже приблизительно определить – в чём эта идентичность в настоящее время может выражаться? Попробуем представить сами смысловое содержание этого научного определения. Предположим, например, мы отличаемся от других народов особой любовью к своей стране, к её природе и людям. Всё перечисленное – своё, всё близко душе, как уголок родного дома. Ты любишь его, как бы неуютно и худо ни жили в нём родные тебе люди.
Но вот слова поэта Бориса Пастернака, которого либералы всегда величали великим и русским. Гостю из Англии, Исайе Берлину, Пастернак говорит о современной ему России: «Куда ни кинешь взгляд, всюду отвратительно, жутко и мерзостно, везде свинство» (Берлин. История Свободы. Россия. Стр. 459).
Как поэт Пастернак любит свою родину, но любит как гигантское эпическое творение Господа, как место, где он находит свои поэтические образы. Так же любил художник Исаак Левитан рощи и плёсы приволжских берегов. Художник точно передал их грусть и нежность, чистоту и незащищённость. Но на картинах Левитана нет ни одной крестьянской избы, ничего из картинок русского быта. Чистая – без людей – природа. Как и у Пастернака, ночной сад – капнет и прислушается – всё ли он один на свете! Один – всегда один! И в стране и во вселенной! Это у Есенина – клён не просто так стоит. Он стережёт Русь. Местонахождение сада Пастернака – определить невозможно!
Память о прошлом не любовна Осипу Эмильевичу Мандельштаму – тоже великому, русскому… Этот поэт не стал бы сидеть в архиве как Александр Сергеевич Пушкин, с волнением листая страницы по истории крестьянских восстаний.
Можно перечислять и перечислять… Такие творцы – одиноки! Их герои почти всегда живут не в конкретном месте, а в космосе. Им и шагу нельзя пройти, «…не топча мироздания».
Их творчество идёт не от языческого переизбытка жизненных красок и соков родной страны, а из ветхозаветных философских обобщений! Они – здесь в гостях. Герой стихов Пастернака может открыть форточку и спросить: «Какое, милые, у вас тысячелетье на дворе?». – Неважно при этом, где он в этот момент находится – в Сиднее, Париже, или Лондоне.
Они, конечно же, читали стихи Пушкина про то, что «..в одну телегу впрячь не можно – коня и трепетную лань», да видимо себя не признали в образе «трепетной лани». Или намёк Александра Сергеевича не поняли. Ведь лань-то слишком трепетная, чтобы с кем-то там посторонним – тянуть телегу под названием литература.
Образ трудяги-коня очень подошёл бы для писателей и поэтов – «почвенников». Вспомните Сергея Есенина, Николая Клюева, Николая Рубцова и многих других. Души этих поэтов распахнуты всем горестям и радостям земляков. В произведениях «почвенников» всегда шумно и людно. Там слышен неповторимый народный говор (рассказы Василия Шукшина, к примеру). История России – для них живой источник вдохновения.
Мы имеем два разных типа российской интеллигенции. С 1917-го года и по сей день власть всё пробует «впрячь» их в одну «телегу литературы. И всё без толку! «Трепетная лань» в чужой среде продолжает «трепетать» и рваться из оглоблей. Конь не может идти прямо и уверенно, потому что его тянет куда-то в сторону эта самая лань!
Такая «телега» – уже не гоголевская птица-тройка. На ней даже жулика Чичикова в «светлую рыночную даль» не увезёшь!
Был у нас такой общественный деятель – писатель Владимир Максимов. Пробовал он эти два типа писателей помирить. С этой целью в начале девяностых годов организовал их встречу в Италии. Примирение не состоялось, поскольку они расходятся по самым важным принципиальным вопросам. Российское общество, как и прежде при Советах, – осталось без единой, дружной команды учителей!
И стоит на месте «телега литературы»! Подражая Гоголю, кричу: «Лань! Куда несёшься ты? Какого рожна тебе надо? Одна ты эту тяжёлую, неповоротливую «телегу» не потянешь, надорвёшься. Сдвинуть её с места можно только в одной упряжке с конём».
Если привязался к российской земле всей душой, постарайся полюбить её, как полюбил окрестности Тель-Авива почти всю жизнь проживший в США писатель Меир Шалев. Полюби – и впрягайся!