Дмитрий ФИЛИППОВ. ОТРИЦАНИЕ ГУМАНИЗМА. Эссе

 

Дмитрий ФИЛИППОВ

ОТРИЦАНИЕ ГУМАНИЗМА

 

Европейское право, европейское мышление, европейские ценности, европейское самосознание… Каждое из этих словосочетаний является устойчивым выражением. То есть, существует строгий набор характеристик, присущих именно этим социальным конструкциям, и никаким другим. Выражения эти давно стали привычными и вошли в наш лексикон. Причём, как ни странно, тот или иной континент не определяет содержание этих понятий. Скажем, «африканское право» будет звучать так же абсурдно, как «австралийское самосознание»; но при этом «азиатское мышление» или «американские ценности» не раздражают наш нежный слух. Всё объясняется достаточно просто – это цивилизационные определения, и география здесь играет вполне себе второстепенную роль. То есть, условную. То есть, никакой роли не играет.

Следующий важный момент – коннотация. Применительно к Европе и Америке («прогрессивная часть человечества») определения звучат с элементом превосходства. Произнося в заснеженной февральской России словосочетание «европейские ценности», что-то уродливое сразу должно угадываться в собственном отражении. Ещё до недавнего времени конструкция на всех уровнях преподносилась как некий недостижимый идеал, земля обетованная, до которой не доплыть, не доползти из похмельной, неумытой северной страны. И происходило это не последние двадцать пять лет, как любят нам внушать с экранов телевизора. История эта тянется лет триста, с того момента как Петр наш Великий задумал и осуществил Великое посольство. Он потом много чего ещё осуществил, хорошего и плохого, но в прорубленное им окно хлынул такой сквозняк, что многие горячие головы оказались застуженными. Этот сквозняк, кстати, все триста лет и будет нам аукаться.

Выражение «русское право» слух не режет, но необходимо признать, что из категории цивилизационной оно перешло в категорию этнографическую, что-то из времен Ярослава Мудрого, держащего в правой деснице Софийский собор. Но что касается самосознания, мышления и ценностей, то эпитет «русское» не просто применим, но органичен. Русское самосознание (мышление, ценности) – это цивилизационное понятие. Такое же, как и русский мир.

По многим показателям Россия и Европа – родственные цивилизации. Мы принадлежим к одной расе, языки наши вышли из общего индоевропейского, и можно предположить, что где-то шесть тысяч лет назад наши общие предки отправились каждый искать свою судьбу. Самая распространённая, «курганная теория» точкой сборки указывает междуречье Днепра и Волги, территории нынешних Кубани и Донбасса. Не было ещё никакой Европы, никакой Руси – просто бескрайние леса и поля, которые племена осваивали и включали в свою орбиту.

Территорию Европы на тот момент населяли племена минойцев, лелегов, иберов. До наших дней сохранилась лишь одна не ассимилированная этническая общность тех времен – баски. Остальные народы развеялись и были поглощены. Индоевропейские народы смогли захватить Европу, потому что были сильнее, умнее и быстрее: они уже изобрели колесо и гончарный круг. А дальше народы перемешивались, сливались, распадались на группы… Такой доисторический тетрис. Оформлялись языки. Образовывались этносы. Если германский, славянский и кельтский этносы оформились примерно в одно время, то греческий и армянский, к примеру, гораздо раньше всех остальных, примерно на тысячу лет. И так продолжалось до тех пор, пока не возникла колыбель цивилизации – Древняя Греция.

Это первая общность на европейском пространстве, которая обладает характеристиками цивилизации. Таких характеристик немного. Можно выделять экономические критерии, политические, общественные, культурные, но главным остаётся одно: след в мировой истории и системность социальной модели. По словам Э.Д. Фролова, «оригинальное качество цивилизации обусловлено оригинальным свойством каждого из структурообразующих элементов и их неповторимым единством». И это оптимальное определение из всех возможных.

Вообще-то всё то, что мы понимаем под древнегреческой цивилизацией, – это верхушка айсберга с мифами о богах и героях, Олимпийскими играми, Платоном, Аристотелем и Гомером. В исторической реальности Древняя Греция – это комплекс цивилизаций, в которых минойская цивилизация жёстко конфликтовала с элладской, а города-полисы находились в состоянии перманентной войны. Афиняне резали коринфян, спартанцы вообще резали всех подряд. Рабовладельческий строй был органично вписан в демократию полисов. И вместе с тем – расцвет культуры, архитектуры, естественных и точных наук, философии, поэзии, театра… Этот фундамент потом наследует Древний Рим, усиливавшийся по мере развития кризиса древнегреческой цивилизации.

  Ни Древняя Греция, ни Древний Рим при этом не являются прямыми родителями европейской цивилизации. Как и древнеегипетская, вавилонская, ассирийская культуры – они являются общечеловеческим фундаментом, точкой опоры для всех народов. Ровно в этом же смысле Византия не приходится матерью русской цивилизации. Всё это похоже на слоёный пирог, в котором каждый пласт обладает своими вкусовыми качествами.

Примерно до 13 века европейская и русская цивилизации шли параллельным курсом. У них – Каролинги и феодализм, у нас – Киевская Русь и раздробленность. Достижения культуры, признаем откровенно, у них были лучше и ярче наших, но не намного. Скажем, «Повесть временных лет» по своим литературным достоинствам вполне сопоставима с «Завоеванием Константинополя» Жоффруа де Виллардуэна, а романская архитектура по сложности и размаху равна древнерусскому зодчеству.

Но всё меняется в 13 веке. В Европе начинается эпоха Возрождения, и тут нам нечем крыть. Собор Парижской Богоматери, Данте, Чосер, Боккаччо, а позднее Рафаэль, да Винчи, Микеланджело… Это принципиально иной уровень развития культуры и искусства. В Европе открываются университеты, философские школы, возрастает интерес к человеку и его микрокосму. В это самое время Русь задыхается от внутренних и внешних войн.

12-13 века – вот та точка бифуркации, после которой мы пошли своим путём, а Европа – своим. И это не хорошо и не плохо – это данность. Причиной стало ценностное отношение к человеку.

Средние века были достаточно жестоким временем, жизнь человеческая стоила дешево. При этом католическая христианская культура уже тогда находилась в кризисе. Отцы церкви решали свои мелкие задачи, определяя себя как необходимое и единственное звено между Богом и людьми. При этом истинной целью многих начинаний, от Крестовых походов до индульгенций, была элементарная нажива. Это был период бесчеловечности в христианстве. В связи с этим европейское Возрождение – это не что иное, как бунт. Культура развернулась к античности, а от неё – к рядовому человеку. Так возник гуманизм.

Европейский гуманизм эпохи Возрождения – это, по сути, богоборческая тенденция, когда высшей ценностью объявляется человек с его свободами, правами, желаниями и красотой. Справедливости ради стоит отметить, что Ватикан сделал для этого всё возможное. Это было смело, ново и необычно. За это, на секундочку, отлучали от церкви и сжигали на костре. Это обусловило всплеск культуры, прогресса, географических открытий. Возникла принципиально иная картина мира. И всё это прошло мимо России, но не потому, что мы оказались отсталыми и неприспособленными. Просто Россия не приняла этот ценностный постулат.

В современной культурной традиции термин «гуманизм» истолковывается абсолютно превратно; говорящий приравнивает его к христианским ценностям, что верно только по форме. Действительно, этические принципы гуманизма заимствованы из христианской традиции, но заимствованы очень кастрировано: без Бога. Чтобы не быть голословным, приведу определение гуманизма, записанное в Уставе Международного гуманистического и этического союза: «Гуманизм – демократическая, этическая жизненная позиция, утверждающая, что человеческие существа имеют право и обязанность определять смысл и форму своей жизни. Гуманизм призывает к построению более гуманного общества посредством этики, основанной на человеческих и других естественных ценностях, в духе разума и свободного поиска, за счёт использования человеческих способностей. Гуманизм не теистичен и не принимает «сверхъестественное» видение реального мира». Разумеется, всё это развивалось не за один день и даже не за одну сотню лет, но необходимо внятно осознавать одну простую вещь: европейский атеизм напрямую вытекает из гуманизма. Ницшеанство с его сверхчеловеком – это результат развития принципов гуманизма. Помните у Достоевского, если Бога нет, то всё дозволено. Вот на этом фундаменте основывается европейская культура. Поэтому выглядит достаточно смешно, когда Толстого, Достоевского и вообще русских писателей называют великими гуманистами.

Русская литература не гуманистична по своей сути. Она космична. Для русского писателя в порядке вещей существование ценностей куда более значительных, чем человеческая жизнь, её права и свободы. Земля, Родина, вера, могилы предков, семья, правда и справедливость, добро, Бог, любовь… По сравнению с этими категориями человеческая жизнь вообще ничего не значит. И отдать её за них не жалко. И это не итог, к которому приходит русский писатель, а вслед за ним и русский человек, – это точка отсчёта. Основополагающий мировоззренческий принцип. И даже советская литература не является исключением.

На примере литературы любопытно и даже полезно сравнить отношение к Богу в советский период и в эпоху Просвещения. Соцреализм в его лучших образцах (Горький, Шолохов, Леонов, Лавренев, Катаев, Симонов, Абрамов и многие другие) при формальном безбожии оставался глубоко христианским на содержательном уровне: отдать жизнь за други своя, за Родину, за идеалы светлого будущего, трудиться честно и справедливо, жить по совести. Это традиционная православная матрица, имманентная менталитету русского человека, его духу и природе. И наоборот, европейские просветители (Дидро, Монтескье, Вольтер, Юм, Руссо) проповедовали атеизм именно на содержательном, ценностном уровне. Мыслители настаивают на своём праве искать истину, где бы она ни была и чем бы ни угрожала общественным устоям. Нет границ. Всё дозволено.

Произнесу страшную мысль, но современная модель демократии, либерализм, рыночная экономика, капитализм и даже фашизм как крайний уродливый инструмент капитализма напрямую вытекают из идей гуманизма. Это их начало, росток, корневая система. Появление Ницше и Гитлера невозможно в русской культуре, на русской почве, потому что нет питательной пищи для их идей. Толерантность, гей-парады, однополые браки с возможностью усыновления – это развитие идей гуманизма, ведь каждое «человеческое существо имеет право и обязанность определять смысл и форму своей жизни».

Также надо понимать, что эти процессы кажутся ущербными, если смотреть на них с русской цивилизационной платформы. Самих европейцев всё устраивает. По крайней мере, значительное их большинство. И это ни в коей мере не означает, что все европейцы безбожники, содомиты или фашисты. Просто данная цивилизационная модель размывает понятие нормы. Её не существует. Нормально всё, что определяет смысл и форму твоей жизни. Законы человеческой этики подстраиваются под утверждение прав и свобод человека, даже если эти свободы противоречат нравственным императивам. Это внутреннее противоречие гуманизм не в силах разрешить, поскольку отказался от Бога, от понимания того, что человек далеко не всегда является высшей ценностью. Гуманизм заражает общество и культуру дефицитом иммунитета, поэтому, когда приходят варвары, европейская культура терпит поражение. У неё полностью отсутствует сопротивляемость враждебной среде.

В то же время европейский обыватель попадает в ценностный капкан. С одной стороны «я не согласен ни с одним вашим словом, но готов умереть за ваше право их говорить», а с другой «европейские ценности единственно правильные и должны восторжествовать повсюду». Собственно, отечественные либералы попадают в ту же ловушку. И это не проблема европейцев или русских либералов – это столкновение мировоззрений, полярно противоположных друг другу. Что является высшей ценностью: человек или Бог? На этот вопрос нельзя ответить эмпирическим путём: всё решается на уровне веры. Родина, земля, справедливость, правота – для русского человека это всё о Боге, это всё спаяно с Ним прочно и неразрывно.

А русский либерал родился не вчера и даже не двадцать лет назад. Вспомним Фёдора Тютчева: «Раньше они говорили нам, и они действительно так считали, что в России им ненавистно бесправие, отсутствие свободы печати и т.д. и т.п., что именно бесспорным наличием всего этого им и нравится Европа… А теперь что мы видим? По мере того как Россия, добиваясь большей свободы, всё более самоутверждается, нелюбовь к ней этих господ только усиливается. Они никогда так сильно не ненавидели прежние установления, как ненавидят современные направления общественной мысли в России. Что же касается Европы, то никакие нарушения в области правосудия, нравственности и даже цивилизации нисколько не уменьшили их расположения к ней». Это написано в 1867 году, и, как мы видим, отечественный либерализм имеет давнюю историю и традиции. Всё потому, что это вопрос мировоззрения, миропонимания, наконец. Помните пословицу: «Что русскому хорошо, то немцу смерть»? Так вот, они, отечественные либералы, – это немцы. И это настоящая трагедия: жить в стране, не чувствуя себя частью огромного целого, не знать почвы под собой, не радоваться её радостям, не ощущать себя частичкой великого. Потому что фундаментальный выбор «человек или Бог» разделяет больше, чем цвет кожи, язык, традиции или верования.

Хотелось бы мне сказать, что у каждой цивилизации свой путь, и нет в этом ничего страшного и губительного, но весь вопрос в том, что две взаимоисключающие мировые идеи не могут сосуществовать бесконечно: рано или поздно одна из них возьмёт верх.

У человечества есть только одна цель: построить Царство Божие на земле; в противном случае вся его история с войнами, подвигами, прорывами, открытиями и прогрессом не имеет никакого смысла. Гуманизм предлагает строить это царство без Бога. Нужно ли человеку такое царство, каждый решает для себя сам: на то и дана человеку свобода выбора. Богом дана. Важно понимать, что сам по себе гуманизм далеко не всегда тождественен социальному дарвинизму, атеизму или даже фашизму. Но гуманизм не отрицает их возникновение и существование. Именно поэтому я буду отрицать гуманизм.