Татьяна ЯНКОВСКАЯ: «НЕ ПЕРЕБОРЩИТЬ БЫ С ДРАЙВОМ». Беседовал Владимир Спектор

 

Татьяна  ЯНКОВСКАЯ:

«НЕ ПЕРЕБОРЩИТЬ БЫ С ДРАЙВОМ»

Беседовал Владимир Спектор

 

«Талантливая проза Татьяны Янковской интересна и увлекательна, иронична и насыщена изящным юмором. Начав читать её, уже трудно оторваться. Не зря на международном литературном фестивале «Славянские традиции» рассказы Татьяны Янковской были признаны одними из лучших, а сама она стала лауреатом этого фестиваля».

Такие слова издательство вынесло на обложку книги повестей и рассказов Татьяны Янковской, чьё творчество уже достаточно хорошо известно любителям литературы в России, Украине, США. Но Татьяна не только замечательный прозаик, но и обаятельная, доброжелательная, интересная собеседница. Её рассуждения о жизни, литературе, кино привлекут внимание всех, кто «глядя на луну, хочет видеть и её обратную сторону».

 

Владимир Спектор: «В начале было слово…». Ваше слово сегодня – на страницах книг, периодических изданий. А каким было начало литературной деятельности?

Татьяна Янковская: По образованию я химик, окончила Ленинградский государственный университет и аспирантуру. Писать начала уже в США, благодаря знакомству с бардом Катей Яровой. Мне принесли послушать кассету с её песнями, и они настолько меня потрясли, что я предложила организовать её выступление у нас дома, хотя раньше ничем таким не занималась. Я написала о ней, о её творчестве большой очерк. Потом к эссеистике добавилась проза.

 

В.С.: Продолжая разговор о начале, каким оно вспоминается в заокеанских реалиях?

Т.Я.: Через полгода после приезда в Хьюстон я шла домой по мостику через канал, разделявший пополам проезжую часть дороги, а навстречу мне шел афро-американец и приветливо улыбался. Помню, я ещё подумала: «Вот, все говорят, что они опасны, а этот совсем не страшный». Уже пройдя мимо, молодой человек с силой рванул назад мою сумку, только ручки остались у меня в руке, перебежал дорогу и помчался по газону вдоль шоссе. А я во всю прыть понеслась за ним, крича: «Брось, сволочь! Там всё равно мало денег!». В сумке были документы, водительские права, чековая книжка, новенькая кредитка... Потом я сообразила, что он не понимает, и перешла на английский, который был у меня тогда весьма скудный. К чести своей должна сказать, что, хотя он обладал всеми качествами чернокожих атлетов, я не отставала. Машины остановились – наверно, эти люди никогда не видели, чтобы маленькая белая женщина гналась за огромным негром, да ещё с воплями на непонятном языке. Все бросились ко мне, галдя: «Стой! Стой! Он вооружен!». Кто-то вызвал полицейского, он опросил свидетелей и отвез меня домой. А через несколько часов позвонили из книжного магазина неподалеку, сказали, что к их двери подбросили мою сумку. Вор проявил благородство, не взяв ничего, кроме денег и новогоднего подарка, – может быть, из уважения к моим спринтерским способностям?

 

В.С.: Думаю, эта встреча – исключение в череде тех, которыми вас одарила судьба?

Т.Я.: Один из самых интересных людей, с которым мне посчастливилось встречаться и дружить, был американский кинорежиссер-документалист Джин Сёрчингер. За месяц до своего 87-летия и за два месяца до смерти он рассказывал о замысле своего будущего фильма о четырех абстракциях: музыка, изобразительное искусство, танец, поэзия. Джин говорил вдохновенно, сидя в инвалидной коляске у нас за столом. Как оживился его единственный зрячий глаз! У него не работали почки, на ночь его подключали к аппарату перитонального диализа. Это был настоящий художник! Довелось мне встречаться и с интересными соотечественниками. Игорь Губерман, познакомившись со мной, сказал: «А мы с вами коллеги: вы химик, и я работал на химии». Губерман открыл для нас Виктора Франкля, а мы ему – Михаила Веллера. Одно время мы регулярно общались с Вениамином Смеховым, он дал у нас несколько концертов. Человек звездной славы, Смехов совершенно не был заражен звездной болезнью, очень приятный в общении человек.

 

В.С.: «Писатели пописывают, а читатели почитывают…». А что читает писатель Татьяна Янковская, какие фильмы предпочитает?

Т.Я.: Последнее время много читаю книг и статей по истории, экономике, геополитике. Перечитываю русскую классику, слежу за творчеством авторов, с которыми знакома лично или виртуально. В литературных журналах, кроме таланта авторов, для меня важны вкус в отборе материалов, уважение традиций, отсутствие агрессивного радикализма. Таковы, на мой взгляд, московские издания «День литературы», «Поэтоград», «Знамя», питерские «Нева» и сетевой проект FolioVerso под редакцией Алексея Машевского. Хороший журнал «СловоWord» выходит в Нью-Йорке, интересны журналы «Радуга», «Зарубежные записки», сетевые издания «Этажи», «Чайка», «Подлинник», «Зарубежные задворки», «Гостиная», «Свой вариант»…

Очень люблю кино, еще в Ленинграде была членом киноклубов при кинотеатрах «Молодежный» и «Кинематограф». Чтобы стать членом клуба, нужно было пройти собеседование и год проходить в кандидатах. Недавно на ретроспективе советского кино в Нью-Йорке показали «Я шагаю по Москве». Все в нем хорошо, начиная с прекрасного сценария, – жаль, сейчас не делают ничего подобного. Близкие ему по духу фильмы снимает француженка Аньес Жауи. Жауи, как и итальянец Сольдини, работает в традициях гуманистического кино, что не мешает им получать премии на престижных международных фестивалях. К сожалению, часто профессиональными сообществами предпочтение отдается фильмам и книгам, где изобилуют грязь, нарушения табу, манипуляция психикой. Не могу удержаться от цитаты. «Вы... знаете, чем была русская жизнь за последние двадцать лет, знаете все радостные и все уродливые или ужасные явления ее... Я должен твердо сказать, что отрицательных явлений было в ней во сто крат более, чем положительных... Эта действительность сделала все возможное, чтобы искалечить нас... она дала нам такие ужасающие контрасты, как шестидесятые, семидесятые годы, а вслед за ними – восьмидесятые, дала девяностые – и начало девятисотых!»

Это сказано И.А. Буниным в 1913 году. Он говорил, что лучшие черты литературы – глубину, серьезность, простоту, непосредственность, благородство вытеснили вульгарность, надуманность, хвастовство. Бунин критиковал стремление выделиться не оригинальностью, а оригинальничаньем, на что имелся особо бойкий спрос со стороны «уродливо формирующейся буржуазии и праздных слоев общества». Культура стала частью хорошо продуманного процесса обработки человеческого «сырья». Несколько лет назад меня поразило количество граффити на Украине, причем нередко надписи были на английском языке. Как будто я оказалась в бедных «цветных» районах Нью-Йорка! А на площадях Украины молодежь исполняла массовые танцы под Майкла Джексона и рок-музыку. Правда, когда на конкурсе «Майданс» группа, танцующая под Прокофьева, начинает подвывать гениальной музыке, а другая группа складывает из квадратов изображение Сикстинской мадонны, это еще хуже. Таким смешением высокого с низким разрушается способность отличать шедевр от поделки. Жюри «Майданса» обсуждало один из танцев-массовок: они все драйвовые – как вам драйв – переборщили с драйвом. «Переломы ног, переломы рук – это не помеха!» – ликует телеведущая. Воистину, переборщили с драйвом! Все последующие события на Украине это, к сожалению, подтвердили.

 

В.С.: Эпоха драйва не воспринимает серьёзную литературу. Так нужна ли она?

Т.Я.: Нужна, хотя когда человек работает на износ, доползает до дому с языком на плече, ему не до серьезных книг или фильмов. А вообще этот вопрос напоминает мне анекдот советского времени про черную икру. Иностранец в магазине интересуется, почему её нет в продаже. Продавец: «Потому, что нет спроса. Вот постойте у прилавка и посмотрите, будет ли кто-нибудь икру спрашивать». Так же теперь говорят, что нет спроса, например, на толстые журналы. Но ведь они практически исчезли из продажи, тогда как все завалено гламуром и глянцем. Народ разом погрузили в печатный ширпотреб, но значит ли это, что после развала СССР в одночасье возникла потребность в нем? Я живу среди этого добра уже тридцать лет, но не читаю, как не читаю и бестселлеров «с душком». Кстати, в некоторых «глянцевых» журналах печатают и статьи хороших авторов, которые публикуются в них, потому что там платят.

Так читателя потихоньку превращают в образованного потребителя. Новая востребованность создается искусственно, по сенькам шьются шапки – кому очередной «изм», кому чернуха и порнуха, а кому и вовсе страшилки и стрелялки. Но разве суффиксы в русских словах, определяющих новые массовые жанры, не свидетельствует о далеко не уважительном отношении к этой «рыночной» продукции? Молодежи необходимо читать книги, чтобы учиться думать, развивать воображение – ведь ТВ или комиксы меньше стимулируют мозговую деятельность, предлагая готовую картинку. А разве резкое сокращение тиражей произведений Пушкина связано с падением спроса? Если воспользоваться аналогией с черной икрой, могу засвидетельствовать, что Пушкина «спрашивают» почитать, даже иммигранты в США с Западной Украины. Но они изучали его в школе, а новые поколения, возможно, будут лучше знать Майкла Джексона, чем Пушкина.

 

В.С.: Говорят, что однообразие жизни, в том числе литературной, раскрашивают многочисленные фестивали. Каково ваше мнение о них?

Т.Я.: Возможности творческого общения неоценимы. Мне очень много дало посещение Международного фестиваля «Славянские традиции» в Крыму. Ирине Силецкой удалось создать действительно значительное событие. Владимир Костров, Евгений Рейн, Александр Ольшанский, Владимир Шемшученко, Валерий Басыров – список талантливых, интересных людей, которых я там встретила, очень долог. А если бы не познакомилась там с вами, не прочла бы этих строк:

Кто-то цветёт и даёт плоды

даже в засушливый год…

Яблоня-дичка не ждёт воды –

просто растёт, растёт.

 

В.С.: Герой одного из фильмов считал, что придёт время, и телевидение заменит всё, в том числе литературу. Время пришло. Но отношение к литературе у ТВ, на мой взгляд, скорее пренебрежительное, чем уважительное…

Т.Я.: Не совсем так. Есть ведь экранизации, приглашения в студию писателей и поэтов. На канале Нью-Йоркского университета можно увидеть развернутые дискуссии с деятелями культуры, но... они транслируются из Франции на французском языке. Думаю, что в целом дело обстоит лучше там, где существует господдержка, да и национальные традиции влияют, на что молодежь ориентируют. В России немало литературных передач на каналах «Культура», ТВЦ, «Школьник», «Ностальгия» (я смотрю их в интернете). Снимают литературные сериалы. Экранизируются произведения Рубиной, Улицкой, не перестают делать фильмы по Чехову. Однако важно не только количество, но и качество передач и экранизаций. Мне понравился «Идиот» Бортко, а вот новые «Братья Карамазовы» просто ужасны. Замечательно, что на последнем фестивале «Славянские традиции» речь шла о возможностях экранизации прозы и пьес интересных новых авторов. Думаю, что некоторые произведения лауреатов – например, Александра Пономарева, Виктории Колтуновой или Ирины Кедровой могли бы воплотиться в популярные фильмы. В Америке говорят «you are what you eat» – что ты ешь, то ты и есть. Так и в духовной сфере человека определяет то, что он «потребляет». Производители ширпотреба – любого – привлекают психологов, изучают историю стран, рынок которых стараются захватить, и с младых ногтей подсаживают детей на свои бренды, нередко убивая самое популярное в национальной культуре, как это было с танго в Аргентине в 1950-е годы.

 

В.С.: Великая литература не смогла воспрепятствовать мировым войнам, конфликтам, потрясениям ни в прошлом, ни сейчас… Почему человечество не прислушивается к добрым советам, не вчитывается в мудрые книги, не следует христианской морали, в конце концов. Ведь Слово, которое было в начале, учило добру и милосердию. Где оно?

Т.Я.: Как рядом с добром всегда возникает зло, так и рядом со Словом появляется слово, которым Зло отвращает людей от Добра. Сущность Зла вампирическая, оно растет за счет поглощения Добра. А Добро перестало бы быть Добром, если бы подпитывалось Злом. В мире происходят сложные геополитические процессы. То, что мы видим, – верхушка айсберга. Многие даже не подозревают, что живут на глыбе льда, которая может растаять или расколоться.

Или не желают об этом думать, отказываются слышать то, что может заставить иначе взглянуть на мир. Это психологическая самозащита, но, по-моему, ещё и примета времени. Тридцать-сорок лет назад книги, фильмы, способные перевернуть сознание, были больше востребованы. О них говорили, рекомендовали другим. Последний мировой кризис встряхнул человечество. Многие проснулись и пытаются понять, что можно сделать, чтобы земляне не перестали существовать. Век назад появление авангарда в Европе знаменовало добровольный переход к варварству – за образцы брали примитивное искусство, отвергая достижения античного классицизма, Возрождения, Просвещения. Вслед за искусством варварство пришло в Европу в виде двух мировых войн. Сейчас идет целенаправленная варваризация масс, информационные войны направлены в том числе на захват культурных территорий. Победа над нацией – это в первую очередь сокрушение её культуры. Я верю в то, что положительные перемены возможны, если над этим работать. В прошлом году на стенках одного из вагонов московского метро вместо всепроникающей рекламы я увидела цитаты из русских поэтов, с традиционными иллюстрациями – по-моему, хорошее начинание. Капля камень точит. Но помощь государства могла бы быть решающей.

 

В.С.: Кого из современных писателей вы считаете наиболее интересными, значительными?

Т.Я.: Пушкина. Я не шучу. Пушкин – это гармония, душевное здоровье, духовная высота – то, чего не хватает нам сегодня. Он был одним из умнейших людей своего времени.

И мало горя мне,

свободно ли печать морочит олухов,

иль чуткая цензура

в журнальных замыслах стесняет балагура.

Все это, видите ль, слова, слова, слова.

 

Разве это не ответ на бесконечные споры, идущие сегодня? А вот из «Бориса Годунова»:

Да ведают потомки православных

земли родной минувшую судьбу,

своих царей великих поминают

за их труды, за славу, за добро –

а за грехи, за темные деянья

спасителя смиренно умоляют.

 

Как это актуально! Всегда в эпохи исторических и личных потрясений значение Пушкина возрастало. Надо читать Пушкина!

 

В.С.: И всё же, кто из современных литераторов, на ваш взгляд, определяет уровень писательского мастерства сегодня, объединяя глубину мыслей и искренность чувств с читательской популярностью?

Т.Я.: Нередко бывает, что тиражи отдельно, популярность отдельно, а глубина и искренность отдельно, причем последние составляющие самые ценные, хоть шубу из них не сошьешь, и самые хрупкие. Правда, именно они могут снискать читательскую любовь. Премии не гарантия читательской популярности. Раскрутить можно кого угодно, а достойные произведения могут потонуть в море печатной продукции. Есть, конечно, хорошие писатели, которых широко издают, читают и любят, некоторых из них я упоминала. Но для меня уровень писателя или поэта определяется тем, насколько его творчество становится откровением, влияет на восприятие мира. За последние годы такими авторами для меня стали Валентин Берестов и Катя Яровая. К сожалению, обоих уже нет в живых.

 

В.С.: Мечты – это планы в уме, а планы – мечты на бумаге. Что у вас в планах и мечтах?

Т.Я.: В издательстве «Время» вышла новая книга «Детство и отрочество в Гиперборейске или в поисках утраченного пространства и времени», где я пытаюсь как можно более точно воспроизвести жизнь в Советском Союзе в 50-60-е годы прошлого века, используя в качестве «камертона» страницы своих детских дневников. Книга не автобиографическая, в ней есть вымышленные персонажи. Одним из толчков к написанию книги послужила недавняя экологическая катастрофа в городе на Урале, где я провела школьные годы. На месте района, где я жила, образовался огромный провал из-за затопления калийных шахт. Это символ того провала в памяти, что сознательно формируется в последние годы. Историческую действительность часто подменяют интерпретацией, крайне негативной и циничной. Если в сказке Лиса силой выгнала Зайку из лубяной избушки, когда весной её ледяная растаяла, то в наше время Лиса проводит пиар-кампанию, и «обработанный» Зайка добровольно отправляется в ледяной дом, Лиса же въезжает в его добротную избушку.

Весной он начинает кусать себе локти, но уже поздно. И найдется ли в наше время храбрый Петух, который восстановит справедливость? Нынешние петухи действуют по принципу «прокукарекал, а там хоть не рассветай». Важная деталь: сказочный петух был вооружен, шел с косой на плече, и ему оказалось под силу то, что не смогли сделать более сильные собака, медведь, и бык. Поистине глубокая мудрость заложена в старых сказках, как и в классике. Надеюсь, что моя книга хоть немного помогает читателям прочувствовать атмосферу тех лет и, несмотря на недостатки и трудности, которые есть в любое время в любом обществе, полюбить себя и свое прошлое. Ведь у человека и народа без прошлого не может быть и будущего.

 

Писатель должен писать, но плох тот литератор, которому не верят на слово. Книги и мысли Татьяны Янковской вызывают доверие, потому что идут от сердца. Потому что говорит и пишет она о том, что волнует каждого нормального человека. И это – одно из главных достоинств настоящей литературы.