Ольга ТИМАНОВА. ПОД ПОКРОВОМ ТУМАННОГО ДНЯ. Стихи

 

Ольга ТИМАНОВА

ПОД ПОКРОВОМ ТУМАННОГО ДНЯ

 

* * *

Не обернуться бы,

                  а что там впереди?

Я жить умею так, как ты не хочешь,

и все естественно в моей нагой груди,

и ничего «такого» между строчек;

 

Пойми. Хотя – в непониманье смак:

поди-ка догадайся, что за мыслью?

За каждой нелюбовью – новый брак,

и новенький шедевр за старой кистью.

 

Условности – печать для сквозняков,

а мы помчимся в суету и броскость,

мы будем драться из-за пустяков,

испытывая страстность и неловкость;

 

Таков итог – ненужность и нужда,

поесть, поспать и даже подытожить,

я знаю, что тебе еще нужна,

рожденная на свет бодрящий Божий,

 

Тогда давай оставим все, как есть:

приметы, суеверия, гантели…

смотреть с тобой кино – большая честь

в двуспальной, не застеленной постели.

 

ФИГУРА

Слепит в окно буднично

солнце осеннего дня,

в доме напротив – в булочной

булочник ждет меня,

 

Хлеб, каравай, пирожные,

кексы и куличи,

сколько же невозможного

вылезло из печи,

 

Ждет он давно и пылко,

фартук, кальян, фактура,

«Но не могу!» – с улыбкой,

скажет моя фигура.

 

…Стук в дверь раздастся пламенный,

вносит посыльный сверток:

а в коробчонке правильной

тортик лежит с наперсток.

 

Рядом записка мудрая:

«Здравствуйте, красота,

если чего-то хочется,

можно же иногда».

 

ОБЩАГА

Ключи не от дома, стекло в коридоре

разбившихся банок. И вонь.

И снова Абрымыч с Анюткою в ссоре:

«Соседка, котлеты не тронь!».

 

Играет гармонь, а гитара клокочет

из пятой квартиры всю ночь,

пришел из тюрьмы чей-то лысый сыночек,

иль чья-то заблудшая дочь;

 

Ребенок сжимает в руках булку с джемом,

и ждёт мать, а матери нет.

А всюду черно, отовсюду проблемы,

и снова прогорклый обед.

 

Такого не видели звёзды аншлага:

одна снова в ванную дверь,

живёт или нет на Пустырской общага?

Иль так проживает весь свет?!

 

* * *

Рябина, как бусы надела,

а прямо на ветках – грачи,

уйти от разлуки полдела,

вам скажут любые врачи,

 

а так, чтоб остаться друзьями,

навеки веков иль навек…

Которые брызжут деньгами

в пучину сентябрьских рек,

 

смеются которые громко,

колотят остротами в прах:

«Ты также осталась ребёнком

с чертями в зелёных глазах!»,

 

Но так не бывает. Не может

случиться у нас. Что тогда?

Рябиновый облик похоже

исчез, как и твой, навсегда.

 

* * *

Моя Родина –

             хлеб гречишный,

гладь озерная, диск «Кино»,

чувства в детстве ко мне мальчишки,

в сад распахнутое окно,

 

Там, где пахло сиренью пьяно,

пахло жизнью, которой нет,

я сидела у фортепьяно

и играла «Кино» в ответ.

 

Моя Родина – свет иллюзий,

и мечты – в них такая сласть.

По деревьям на самом пузе

лезла я, не боясь упасть.

 

Ничего не пройдет бесследно,

вспыхнут краски, прольется новь.

Моя Родина незаметно

возвращает ко мне любовь.

 

ТУМАН

Под покровом туманного дня,

снова прячутся грусть и свобода,

я бегу, но уже от тебя,

там где выхода нет, нет и входа.

 

Нервы, будто канаты, крепки.

И не плакать. Не будет приятней.

Я бегу, но уже – от любви,

что не стала честней и понятней.

 

В пик полуденный сяду в трамвай,

застучат с сердцем вместе колеса,

я бегу от себя, не скучай,

а я знаю, что это непросто.

 

КОСТЁР

Любовь – для фобий и потерь –

для страха потерять, исчезнуть,

открыта осторожно дверь:

мне умереть или воскреснуть?

 

Прожить нельзя в полутонах,

наполовину угасая,

читаю «Облако в штанах»

на крыше старого сарая.

 

Льет дождь, записывая диск:

послушаю, когда взгрустнется,

любовь – идти на страшный риск,

как позову, так отзовется.

 

Ты слишком строго не суди,

я и сама судиться буду,

горит костёр в моей груди,

разбрасывая искры всюду!

 

* * *

Безуспешно пытаюсь идти –

по пятам – бурой мглой солнце жгучее,

я хочу знать, что всё впереди:

злейший враг, мудрый друг, море скучное,

 

что еще не предел дать отбой

своеволию призраков прошлого,

я мечтала остаться с тобой

до отчаяния невозможного;

 

хорошеет в румянах лицо,

улыбнусь, потому что открытая,

сколько встречу ещё подлецов

горем согнутая, счастьем битая?

 

все нормально – иначе потоп,

дом песочный рекой смыло намертво,

впереди лето, воздух и Бог,

ну, а сердце стучит, хоть и ранено…

 

ДВА В ОДНОМ

…и незаметно убежать.

чтоб не искали, не болели,

сукном заправлена кровать,

или дождём на самом деле?

 

Сегодня снег, а завтра зной,

а послезавтра рухнут стены,

я захотела быть слепой,

но снова гости, перемены;

 

я упаду в рассветный час

в траву росистую, живую,

и незаметная для глаз,

но всё же в мире существую,

 

Ни он, ни тридцать три ручья

не обратят в шелка натуру,

я с ним, а будто бы ничья,

и все реву, лихая, сдуру.

 

Украдкой, чтобы слышал дом,

я соберусь уехать в полночь.

А сердце будто два в одном,

и не нужны ни сон, ни помощь.

 

* * *

Давно не видно птичьих стай,

мой улетает день вчерашний.

Но помню всё – ты это знай,

рожденья дни, волненья наши.

 

Беспечность робких взглядов, смех,

похожий на ручей звучащий,

как много переплыто рек,

не подано руки просящим.

 

Наступит вечер, словно стяг:

чернявый, неспокойный, буйный,

от сладких слёз глаза блестят

в безудержное новолунье;

 

Давно не видно тишины,

не слышно света и покоя.

В эпоху гнёта и войны –

мы справимся,

                пока нас – двое.

 

* * *

Потеряется равновесие

и забудутся тосты длинные,

вам там с нею, конечно, весело?

Песни долгие, журавлиные…

 

Песни вечные. Да об ангелах.

Без припевов, со смыслом плюшевым.

Будто зэки в костлявых камерах –

без тебя я тоской задушена;

 

За стеклом леденеют голуби,

облака затаили страшное…

Вам там с нею, наверно, холодно,

укрываться в пальто вчерашнее.

 

Потеряется равновесие

                     между небом,

землёй, сближением.

Почему-то теперь невесело

на своё мне смотреть сражение.