Илья КИРИЛЛОВ. ЖИЗНЬ ЗДЕСЬ. О прозе Дениса Гуцко

Илья КИРИЛЛОВ

07.12.2016

1401

2

Илья КИРИЛЛОВ

ЖИЗНЬ ЗДЕСЬ

О прозе Дениса Гуцко

В уходящем году Денис Гуцко опубликовал две новые повести – «Турчин» в «Дружбе народов» и «Машкин бог» в «Новом мире». Они могут показаться неожиданными. Пять лет назад Гуцко опубликовал огромный, громоздкий и откровенно бестолковый роман «Бета-самец». Но надо признаться и в некоторой собственной близорукости: несмотря на неудачную форму, в романе чувствовалась мощная энергетика. Ей, не нашедшей должной художественной формы, я не придал тогда большого значения. А она зрела в писателе, искала необходимого и художественно точного воплощения.  

Новые повести немногословны, сдержаны в чувствах и выражениях, но в сущности своей всё такие же, хочется сказать, по-звериному мощные. За несколько прошедших лет Гуцко превратился в писателя первоклассного. В новых повестях чувствуется мастерство почти совершенное. Более того, Гуцко научился писать так, что внешнюю литературную оболочку почти и не замечаешь, а интерес прикован к содержанию. И даже названия повестей сразу обращают на себя внимание. Что кроется за необычной фамилией – Турчин? – у Гуцко нет теперь ничего случайного. Что же значит неславянское, тюркское происхождение главного героя?.. И что это за «Машкин бог», – какому богу она поклоняется?

Тема, которая красной нитью проходит в обеих повестях, да и в прежнем романе «Бета-самец» тоже, – это супружеская измена, тайная или явная. Почти никогда она не влечёт за собою распад семьи, но полностью меняет в ней прежнюю, заботливую и влюбленную атмосферу. Недоверие, ревность, молчание царят теперь у семейного очага. Кажется, вот-вот он потухнет. Но этого в произведениях Гуцко, как правило, не происходит: мужчины изменяют, но не уходят, а женщины терпят, боясь потерять добытчика. Каждая находит себе какое-то утешение. В «Турчине» главная героиня живёт неистовой, иррациональной верой, что муж образумится, исправится, жизнь войдёт в привычную колею. В «Машкином боге» всё сложнее. Жена предоставляет мужу свободу, а сама обращается к церкви. Но сквозь молитвы и посты зорко следит за всеми настроениями супруга. При чтении кажется, что он-то и есть её настоящий бог.

В этих несчастных браках очень сильно страдают дети. К тому времени, когда измены становятся систематическими, они уже подростки. Их церковь не интересует, а учёбу они воспринимают лишь как обязанность. По-настоящему их увлекает только стремление узнать: что же это такое, ради чего родители не пощадили даже хрупкие подростковые судьбы? В этом состоянии любопытства, желания и страха они, как правило, становятся добычей опытных взрослых. В «Турчине» несовершеннолетнего подростка, отец которого предаётся изменам, легко соблазняет ненасытная самка – учительница по математике. Гуцко не осуждает ни подростка, ни женщину, ни все те похотливые поступки – не обязательно эротические, – которые происходят в мире, им созданном.

Мы помним, с каким огненным пафосом  написана «Анна Каренина», какую мощную художественную силу сообщает это толстовскому роману…  И Гуцко ныне один из лучших авторов, пишущих на русском языке, не может не понимать, что патетика могла бы сделать его повествования и сильнее, и  выразительнее. Но этикой ради эстетики он без колебания жертвует. Более того, о злостном изменнике, главном герое «Машкиного бога» его друг говорит: «Я вижу человека, которому вкусно жить». Здесь надо указать, что не только основной инстинкт, – вообще инстинкты как таковые правят его героями. Тайно или явно и сам автор на стороне тех, кто жаждет возможно больше «вкусить жизни». Поэтому у читателя, впервые знакомящегося с сочинениями Гуцко, может сложиться впечатление, что они полны полемической заостренности. Как ни странно, как ни удивительно, – нет! Он вовсе не желает снискать себе славу писателя-релятивиста. В своих писаниях он задевает тот пласт жизни, который так и остался неподелённым на грехи и добродетели, который оказался не подвластен христианству либо ещё какой известной религии.

 Примечательно, что и погибают его герои, как правило, от инфаркта или инсульта, или от какого-нибудь нелепого дорожного происшествия – быстро, стремительно, – как волки от ружья искусного охотника, ни о чём не жалея, ни в чём не раскаиваясь. Подумать о «загробной жизни» они не успевают. А если быть честным, то они нисколько в неё не верят. Всё, что у них было, – это жизнь здесь.

Думаю, автор далек от задачи унизить или возвысить человека – человека как такового, – либо то или иное историческое явление. Думаю, он хочет показать только, в какой кромешной череде обманов проходит наша жизнь, – от самых невинных, детских, до огромных, тысячелетних.