Александр КЕРДАН. ВЕК ПРОЛЕТАЕТ, КАК МИГ… Стихи

 

11 января исполняется 60 лет известному поэту и прозаику, доктору культурологии, Заслуженному работнику культуры РФ, лауреату международных и всероссийских литературных премий Кердану Александру Борисовичу.

В канун юбилея в Екатеринбурге вышла в свет новая, 55 по счёту книга его стихов под названием «Оберег».

Впрочем, этот поэтический сборник нельзя назвать «юбилейным изданием». Он, скорее, дань многолетней традиции, своеобразный поэтический итог прошедшего года. Неизменной остаётся и широкая тематика представленной  в сборнике  философской и любовной лирики, и умение ёмко, образно сказать о сложных явлениях жизни и перипетиях человеческих отношений. Традиционно присутствуют здесь и новые переводы с болгарского, белорусского и коми. Но внимательный читатель, несомненно, отметит усиление экзистенциональных настроений в творчестве Кердана и пронзительную исповедальность его лучших стихотворений, восходящих к той высокой простоте, которая хорошо знакома нам по произведениям русской классической литературы. 

Предлагаем читателям стихи из новой книги.

 

 

Александр КЕРДАН

ВЕК ПРОЛЕТАЕТ, КАК МИГ…

 

* * *

Гнев это Божий иль Божия милость:

Век пролетает, как миг…

Вроде вчера только чудо случилось –

Я в этом мире возник.

 

После и ты появилась на свете,

Наши созвездья сошлись…

Мы улыбнулись друг другу, как дети,

За руки крепко взялись.

 

Сколько пройти нам осталось, не знаю,

Да и ответ не ищу.

Руку твою, жизнь моя дорогая, 

Только остыв, отпущу…

 

В ДОМЕ ПИСАТЕЛЕЙ В ЛЕМЬЮ

В спящем доме чуткие ступени,

Гулкие, как тишина кругом…

Мир зырянских древних песнопений,

Бор сосновый, речка подо льдом.

 

Здесь я гость, надолго ли – не знаю,

А уеду – вспомню ли потом

Сны, что забредали рыбьей стаей

В невод чёрных веток за окном?

 

Их чешуйки – россыпь перламутра,

Звёзд погасших отражённый свет…

Лишь мгновенье – и забрезжит утро,

Миг один и – тайны больше нет.

 

ДЕНЬ АНГЕЛА

Пускай так манит горизонт,

Хотя немало пройдено,

Но главный жизненный резон

В понятьях: дом и родина.

 

Они теснее с каждым днём,

Неразделимей кажутся.

И в сердце трепетном твоём,

И в слове том, что скажется.

 

Едины, как отец и мать,

В сплетении таинственном.

Их не отнять, их не разъять

В судьбе твоей единственной.

 

И с высоты прожитых лет,

Что все твои – до донышка,

Ты принимаешь их, как свет,

Струящийся от солнышка.

 

* * *

Сколько узнать нам ещё предстоит,

Сколько узнать не успеем…

Умер известный антисемит

Вслед за известным евреем.

 

Прежде за стол один сесть не могли,

Руку пожать не решались…

Время приспело, и – рядом легли,

Так вот лежать и остались.

 

Светит Давида звезда над одним,

Крест над другим православный…

Кладбище общее выпало им,

Здесь и истлеют – на равных.

 

Станут – со временем – глиной, песком,

А повезёт – перегноем,

Порослью новой, тенистым леском,

Где им не тесно обоим…

 

* * *

Выйду навстречу юному ветру,

Что мне приносит апрель.

Птицы выводят мелодию ретро –

Свадебная канитель…

 

Здорово снова побыть новобрачным

Вместе с цветущей землёй

И упиваться высокой, прозрачной,

Нежною этой зарёй.

 

Здорово – «здравствуй» сказать возрожденью

Веры, надежды, мечты,

Будто и правда настал день рожденья,

Хоть именинник не ты…

 

* * *

Наш разговор – туманный и бессвязный,

И вдруг молчанье посредине фраз…

Не надо слов, когда и так мне ясно

То чувство, что живёт во мне и в Вас.  

 

Не тороплюсь, желанием утешен – 

Пусть дольше остаётся всё, как есть…

 

Лишь юноша, и пылок, и поспешен,

Кокетке уготавливает месть

И верит в миг своей победы сладкой,

Недостижимой, как запретный плод…

 

Я счастлив тем, что в этой жизни краткой

Моя любовь меня переживёт

И станет беспечальной, тихой грустью

О том, что каждый смог или не смог,

И Ваша вдруг душа мою отпустит,

Как ветка – оторвавшийся листок…

 

* * *

Так бывает. Разлюбила.

Холодны глаза, как лёд.

Боль, что враз не погубила,

И в дальнейшем – не убьёт.   

 

Но продолжит жить со мною,

Как заноза, въевшись в плоть,

Чтобы сердце ретивое

День и ночь терзать, колоть…

 

Будто в том, что с нами было

Двадцать с лишним лет назад,

Где меня ты разлюбила,

Только я и виноват.

 

И за это прегрешенье

Мне и в мой последний час 

Не найти никак спасенья

От твоих надменных глаз.  

 

* * *

Я услышал стихи у весеннего ветра,

У мятежной зари, у счастливого дня…

Поселились они в подсознании где-то

И покоя навеки лишили меня,

 

Чтоб не смог никогда позабыть я об этом,

Увлечённый обычной земною судьбой.

А стихи мои стали источником света,

И, как будто звезда, увлекли за собой

 

В край чудесных надежд и благих озарений,

Где мы любим друг друга и вечно живём,

Где сошлись воедино пространство и время,

Воплощённые в каждом порыве моём.

 

* * *

Пусть юность поёт о любви,

                а я стану петь о разлуке:

Счастливым в любви быть легко,

          расставшись – попробуй поди                      

Остаться таким же, когда

                 тебе только память порука,

Но глуше и глуше она –

                без всяких надежд впереди  

На новую встречу с мечтой…

                  Мечта упорхнула к влюблённым,

А ты оборвал свой полёт,

                 остался на грешной земле,

Как памятник страсти былой,

               покрывшийся мохом зелёным,

Как фото на чьём-то столе

                  и капля дождя на стекле…

Но разве пропала любовь,

                во тьме растворившись бесследно?..

Строка, фотография, камень

                       и дождика слёзы в тиши

Твердят, что любая разлука

                 закончится гимном победным,

Когда в поднебесье навечно

                 сольются две наших души.    

 

* * *

Я люблю Вас безумно,    

Как Мальвину Пьеро…  

Мне в компании шумной

Бес забрался в ребро –

 

И давай колобродить,

Сердце рвать на куски,

Чтоб, без повода вроде,  

Умер я от тоски.

 

Ну, а коли не умер, –

Потерял бы покой,

Всё о грешном бы думал,

И такой, и сякой.

 

И в итоге – повеса,

Жизнью битый не раз, –

Стал игрушкой для беса

И ловушкой для Вас…

 

РАЗГОВОР С ВОРОБЬИНЫМ ВОЖДЁМ

– Чиф! Чиф! – за окном воробьиный вождь

Лучшую девушку племени выкликает…

Весна в разгаре, вот-вот – и случится дождь,

А то и гроза ударить может такая,

Что всем нам будет не до свиданий уже,

Хоть утро майское к любовным грёзам клонит…

Проснулся. Встал у окна неглиже,

А вождь хорохорится в рябиновой кроне.

Послушай! Так девушек не зовут:

Они приходят иль прилетают сами,

И пусть всемирный потоп – поймут

Избранника без назойливых заклинаний.

А если не нужен – хоть голос на крик сорви,

И сердце своё разорви ты на части тоже,

Останется сольной песня твоей любви

Этим утром, таким погожим…

 

* * *

Гроза, перепугав, отгрохотала.

Но страхи все рассеялись как дым,

Когда внезапно солнце просияло,

И радуга – в полнеба – вслед за ним!

 

Пусть благодать небесная не вечна,

Пусть непогода тоже – не навек,

Но вопреки событьям быстротечным

Так простодушно верит человек,

 

Что существуют добрые приметы,

Что он с бедою справится любой…

А надо-то всего – в начале лета

Пройти под семицветною дугой.

 

* * *

Дерзай, поэт! Живи, лови момент,

Забыв о том, что грянет миг последний…

Смерть – это самый веский аргумент

В судьбе любой: несчастной иль победной…

 

Пусть мёртвые печалей не имут,

Пусть оборвёт душа судьбы постромки,

Даст Бог, стихи тебя переживут –

Твои неблагодарные потомки…

 

* * *

Поэзия – отчаянья дитя:

Шучу, смеюсь, а сердце душат слёзы…

Во мне прозаик есть, но он – не я,

А, так сказать, мои метаморфозы.

 

Во мне есть сценарист и драматург,

Они – временщики, я точно знаю…

И лишь одна поэзия – не  вдруг:

Она – сестра судьбы моей родная.

 

И даже если кану я во тьму,

Откуда никогда не возвратиться,

Стихи мои бессмертны – потому,

Что в каждом есть души моей частица.

 

МАМИН ПОРТРЕТ

Стою перед портретом дорогим,

Любуюсь им и сходством поражаюсь: 

Причёска, невесомая как дым,

И взгляд, в котором весь я отражаюсь…

 

Как будто не портрет передо мной,

Мне  чудится, что сердце мамы бьётся,

И снова вижу я её живой,

Окликну лишь – и мама отзовётся.

 

* * *

Поверить трудно, что река

Произошла из ручейка –

Он еле виден глазу…

Так и великие дела

В идее, что малым-мала,

Не угадаешь сразу.

 

Пока они сквозь скальный грунт

Себе дорогу не пробьют,

Не станут строчкой песен…

Тогда уж им хвалу поют!

А в миг, когда вершится труд,

Кому он интересен?..

 

* * *

Живу у края омской взлётки 

Я как в полку родном, точь-в-точь…

И дождевые струи плёткой

Окно стегают день и ночь.

 

Как будто в том стекло повинно,

Что заглушает шум дождя,

Моторов гул и рёв турбинный,

И не могу расслышать я

Зов времени, и зов простора,

И голоса друзей моих,

Давно уж нет со мной которых…

Я так хочу услышать их!

 

Вернуться вновь во время оно,

На ВПП судьбы моей,

По молодым пожить законам,

Став и наивней, и честней.

 

Хотя б на миг, по крайней мере,

Побыть мальчишкой наяву –

И правдой юною проверить

Всё, чем сегодня я живу.

 

* * *

Родина – центр бытия,

Сердце моё и тоска.

Родина – доля моя

До тех мгновений, пока

Не перестану мечтать,

Петь, и любить, и грустить,    

Чтобы землёй твоей стать,

Горькой полынью взойти,

И, разбросав семена

По косогорам родным,

Знать, что во все времена,

Буду под небом твоим.

 

* * *

Деревня бедная пропала,

В посёлок дачный превратясь.

В ней духа русского не стало,

Оборвана с природой связь…

 

Зато есть «шопы», как в столице,

Есть бар, открытый до утра,

И одноразовые шприцы

В кустах у школьного двора.

 

И только ветхие погосты,

Церквушек утлых купола

Собой напоминают просто,  

Что деревенька здесь была.

 

Да бабушек святые лица

В окладах ставней расписных 

Как будто молят повиниться

Внучат и внучек городских,

 

Перечеркнувших род свой древний,

Забыв об истине одной,

Что все мы вышли из деревни –

Народом стали

                и страной.

 

ДЕВЯТОЕ МАЯ ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТОГО…

                  Александру Тульникову

Шли они по улицам колонной,

Ордена горели на груди.

Алые победные знамёна,

Мерно колыхались впереди.

 

Заглушая медный гул оркестра, 

Вдов согбенных приглушённый стон,

Плыл над ними благовест чудесный –

Их наград чуть слышный перезвон.  

 

…Много после видел я парадов,

Сам во многих свой печатал шаг,

Но не вспомню, сущей правды ради,

Чтобы сердце билось гулко так,

 

Как тогда, той памятной весною,

После долгих умолчанья лет…

Перезвон качался над страною,

Ослеплял наград лучистый свет.

 

Их впервые – в праздник разрешённый –

Вынули из-под глухих замков…

Шла в тот день по Родине спасённой

Армия отцов-фронтовиков –

 

Всех живых и тех, кто не вернулся,

Пав в смертельном яростном бою,

Но сегодня будто бы очнулся

И незримо шествует в строю

 

Сверстников суровых и красивых –

Впору всех героями назвать!

Чтобы никогда, пока мы живы,

Не забыли, не могли предать

 

Этот день, когда в расцвете силы,

В блеске славы орденов своих

Шли они, и, замерев, Россия

Через сердце пропускала их.

 

* * *

Растенья умирают, где растут,

В том месте, где они пустили корни.

А мы порою позвонить не вспомним

Тем главным людям, что всегда нас ждут...

 

И наши дети повторяют нас,

И поступают так, а не иначе,

Как будто жизнь – несложная задача,

Где корень извлекают только раз.

 

* * *

Хорошо, что в жизни краткой

На закате дней моих

Я могу, хотя б украдкой,

Видеть грусть в глазах твоих.  

 

И хотя бы на мгновенье

В них могу ещё прочесть

Восхищенье, удивленье,

Что любовь на свете есть.

 

Все сомнения – ничтожны,

А неверие – пустяк,

Если счастье так возможно 

И – недостижимо так…

 

* * *

Пока мечтал о счастье, счастлив был…

Достиг мечты – и  опустились крылья,

Как будто в тот же миг я разлюбил

Иллюзию, явившуюся былью.

 

Как будто обладанье мне претит,

И счастье заключается в движенье

К его воображенью, что манит

И остужает пыл при приближенье… 

 

* * *

У женщин на всё есть готовый ответ,

В отличие от мужчин.

Порой вместо «да» говорят они «нет»,

Хоть нет для отказа причин. 

 

Пусть даже причины какие-то есть,

Но нам всё равно не понять 

Наивных, которые жёстки, как жесть,

А завтра – наивны опять.

 

Сто пар башмаков до подмёток сотрёшь,

Сто подвигов ты совершишь,

Но встретишь взамен благодарности ложь,

А то и – презрение лишь…

 

Достанешь звезду, и построишь дворец,

И будешь приветливый муж,

Но скажут тебе, что – дурак и подлец,

И неудачник к тому ж!

 

Но в час беспросветный, в отчаянья миг,

В слепом поединке с судьбой,

Бывает и так, что никто, кроме них,

Не даст нам остаться собой,

 

Утратить надежду, о чести забыть,

Раскиснуть, сломаться, заныть,

Предать, подвести, обмануть, разлюбить

И званье своё уронить…

 

* * *

Младенец, морщинистый, как старичок. 

Старик, что глядит, как младенец,

Хотя на земле он – не новичок,

Но тоже уже иждивенец.

 

Меж этим и тем – где-то семьдесят лет:

В масштабе бессмертья – пылинка!

Вот, кажется, только явился на свет,

А следом уж ладят поминки.   

 

Неужто и смысл заключается весь

Лишь в том, что нельзя по-другому: 

Не может душа приспособиться здесь

И рвётся к небесному дому…

 

* * *

Бабье лето за окном

Переходит в бабью осень:

Дождь сменяется дождём,

Ветер листья вдаль уносит,

Словно стаю быстрых птиц,

Золотистых и багряных…

Череда событий, лиц

Незнакомых, безымянных

Промелькнёт, отмельтешит –

Жизнь войдёт в разряд привычный.

Будет дождиком прошит

Опустевший двор больничный.

И берёзы, что окрест,

Раздадут своё наследство,

Обнажая зябкий крест

Церкви той, что по соседству.

И, покаявшись, душа

Будет думать о хорошем,

И посыплет не спеша

С неба белая пороша…

 

* * *

Любимая, как ты, тоску храня,

Там без меня?

Как глаза твои, губы твои

Могут одни

Целых полдня?

 

Без воды вянут цветы,

Сохнут они на корню…

Разве дышу,

Разве живу,

Если не рядом ты?

 

Муки разлуки терплю,

Мгновенья считая,

Ветра струю

Сердцем ловлю,

Встречи миг приближая.

 

Когда же буду дома я,

Душу свою спасая?

Чтоб упасть в глаз твоих омуты,   

Погибая

И воскресая…

 

* * *

Жизнь в больнице не требует подвига,

Если кончилась боль… Всё иное

Даже хилым – по силам вполне.

А вот после не сдрейфить попробуй-ка,

Если тело полуживое

С хворью муторной наедине…

 

Тут не взвоешь – так в Бога уверуешь.

А не то сразу взвоешь – и к Богу

Свой нетвёрдый направишь ты шаг… 

То, что чёрным считал, стало белое,

И начнёшь понимать понемногу,

Что уколы, таблетки – пустяк.

 

Надо жить начинать, будто заново,

Не транжирить ни ночи, ни дня,

Весь уклад изменить, стать степеннее, 

И ценить просто так тебе данное,

Как последнее ценят мгновение,

Никого и ни в чём не виня.

 

* * *

                             О.А. Лобут

Врач на память даёт наставление:

Меньше есть, не курить и не пить.

Исцеление есть исправление

Всех ошибок, мешающих жить.

 

Даже если ошибки так сладостны,

Так привычны, что стали судьбой…

Исправляйся! А грешные радости

Пусть вершит уже кто-то другой.

 

Милый врач, я давно, будто праведник,

В рот – ни грамма, совсем не курю…

Будто я – исправлению памятник,

Весь из бронзы – встречаю зарю  

 

И, застыв, ни восторга, ни горести

Не смогу уже вновь испытать.

Вне движенья прогресса, вне скорости   

Обречён неподвижно стоять,

 

Вам – на славу, другим – в назидание…

Так сказать, на текущий момент,

Милый врач, это вот изваяние –

Самый правильный Ваш пациент.

 

РАБ БОЖИЙ

Вот, споткнулся, как на грех…

Может, это – оберег?

Если б здесь я не споткнулся,

Через шаг бы растянулся

И расквасил нос и лоб,

Неповадно было чтоб

Верить случаю наивно…

 

Всё, что в жизни неизбывно,

Всё, что вышло испытать,

Это – Божья благодать,

От беды обереженье

Или просто снисхожденье

К непутёвому рабу,

Что пеняет на судьбу…

 

* * *

Искусство – попрощаться без обид –

Талант, которым Бог меня обидел…

В душе разлука каждая горит,

Как будто не любил, а ненавидел.

 

Как будто не виновен я ни в чём,

А все, с кем расставался, виноваты,

И на Луну, как волк, не выл потом

От каждой сердцу тягостной утраты…

 

Нет оправданья мне. И потому

Молю судьбу, которая осталась,

Всех сохранить, кого сейчас люблю,

Чтоб с ними мне прощаться не досталось.

 

И пред разлукой, ждущей впереди,

Той, от которой не найти спасенья,

Дать мне талант – любимых не судить,

Не огорчать в ответ на огорченья,

 

От гнева и обиды защищать,

Беречь, лелеять трепетные чувства,

Приобретя умение прощать,

Как главное и высшее искусство.

 

* * *

Я – поэт, я – большой, как театр Большой.

Сто десятков премьер у меня за душой.

Только занавес стоит на миг развести,

Я могу обаять, погубить и спасти –

Не себя самого: сам давно я – не здесь,

Но – любовь, но судьбу, но призванье, но честь

Тех, кто эту премьеру готов посмотреть,

И понять, и простить, и взлететь, и сгореть,

И вернуться назад, и заплакать навзрыд

Над душой, что, как сцена пред взором, лежит,

Вся просвечена светом до самых кулис,

За которыми жизнь обрывается вниз.

Но пока не желает оваций она,

Драгоценна восторгов её тишина…