Александр ТОКАРЕВ. СОПРОТИВЛЕНИЕ БЕСПОЛЕЗНО. О «Зоне затопления» Романа Сенчина

 

Александр ТОКАРЕВ

СОПРОТИВЛЕНИЕ БЕСПОЛЕЗНО

О «Зоне затопления» Романа Сенчина

 

Пожалуй, ни разу не улыбнется читатель, переворачивая одну за другой страницы книги Романа Сенчина «Зона затопления». Напротив, тем, кто её прочитает и воспримет близко к сердцу (быть может, остались ещё такие), надо будет очень постараться, чтобы не впасть в глубокую депрессию. Книга Сенчина глубоко печальная, и печаль эта не светла.

И дело тут не в каких-то описанных в романе ужасах современной действительности, а в осознании читателем неотвратимости надвигающегося на людей бедствия, с одной стороны, и их бессилия перед ним, с другой.

Ведь именно бедствием явилось для жителей нескольких сибирских сёл возобновление строительства Богучанской ГЭС, которую стали возводить ещё в советское время, но по каким-то причинам прекратили работы.

Настали иные времена, и после телефонного разговора в верхах идея строительства электростанции вновь стала воплощаться в жизнь. Из телефонного диалога лиц, которые кажутся до боли знакомыми (Толя с его РАО и Володя, которому в России «принадлежит всё») становится ясно, что возобновление строительства ГЭС имеет не только коммерческую цель –

продавать электричество в Китай, но еще и имиджевую: как же, столько лет разрушали, а вот теперь строить будем.

Сёла, расположенные на территории будущего водохранилища, в зоне затопления, приговариваются к уничтожению.

Проходит несколько лет, ГЭС готова к пуску. И остается совсем немного: решить вопрос с переселением людей и их дальнейшим обустройством. С этого собственно и начинается основное повествование. В центре его судьбы жителей двух сёл – Пылёва и Большакова. Среди них как коренные жители, так и потомки переселенцев, оказавшихся здесь ещё в сталинские времена.

Неторопливо, шаг за шагом, описывает автор процесс подготовки к затоплению.

Покинуть родное село, принять как данность, что туда невозможно будет вернуться потому, что самого села не будет, – не просто тяжкое испытание для сельских жителей, это на самом деле трагедия. Ведь это городскому жителю ничего не стоит переехать из одного города в другой,  переселиться в такую же жилую коробку, в которой он жил раньше, и чувствовать себя при этом, как дома. Сельчанам же предстоит пережить настоящую психологическую травму. Потому что уничтожается не просто место жительства, а целый уклад жизни крестьян, их родителей, дедов и прадедов.

Наверное поэтому не в силах Ирина Викторовна из Пылёва зарубить или бросить в погибающем селе любимую курицу Чернушку, которая с годами стала чуть ли не второй хозяйкой во дворе, и берёт её с собой в город, не представляя, что она там с ней будет делать.

А вот другой жительнице Пылёва Наталье Сергеевне Привалихиной по-своему «повезло»: она умерла перед самым началом переселения, не испытав всех тех невзгод, что свалились на головы её односельчан. Дочь увозит её тело в город, чтобы не пришлось эксгумировать, когда пойдет вода.

Государство, в связке с олигархами затеявшее сие грандиозное строительство вроде как на благо региона, почему-то ограничилось предоставлением людям лишь жилплощади, хотя они теряли землю, постройки, технику. Да и само жильё стало предоставлять по своим правилам: восемнадцать квадратных метров на человека и всё. А если по одному адресу было прописано аж четыре семьи (и жили они раздельно, имея фактически два дома, и у каждой семьи был свой выход на двор, свои кухни), то после переселения им на всех полагается… четырехкомнатная квартира. Вот и живи в ней, как хочешь.

Это если ещё не «подфартит», как Димке и Марине Устряловым с Большакова, чьи двухэтажные «хоромы» оказались непригодными для жизни (пол холодный, обои отвалились, под ними оказались прорехи, дверь тонкая, рамы шатаются), а на устранение «неполадок» силами управляющей компании и некоего акционерного общества, являвшегося владельцем таких домов, должно было уйти не меньше двух месяцев. Вот и вынуждены были преждевременно обрадовавшиеся супруги вернуться на время в свой прежний дом – жильё неуютное, но мало-мальски пригодное для жизни, за которую придётся теперь бороться.

Грядущее затопление обсуждают, по поводу него спорят, не одобряют. Но… практически никто не сопротивляется. Нет у людей воли к сопротивлению, которое в данном случае бесполезно. И остается фактически без ответа вопрос дочери Алексея Брюханова из Пылёва: «А почему вы не стали сопротивляться, когда сказали, чтоб уезжать?».

И ведь даже те писатели, что когда-то, вспоминает Алексей, приезжали в их село (среди которых угадывается Валентин Распутин), посетовав на оккупационный режим, не призвали к сопротивлению, не стали и сами его организаторами.

«И никто из писателей, сочувствуя, сострадая, не внял и не сказал: «А давайте не уйдем. Останемся. Не имеют они человеческого права гнать людей со своей родины», – недоумевает Алексей.

Параллели со знаменитым романом Валентина Распутина «Прощание с Матёрой» настолько очевидны, что автор не только не отрицает их, но и посвящает свой роман писателю-классику. Именно «Прощание с Матёрой» – книга, которую герой романа «Зона затопления» Алексей Брюханов читал ещё школьником, а после перечитывал, когда переселение стало делом решенным, навело того на мысль: «…как после неё, так зримо показавшей ту уже давнюю трагедию, такая же трагедия вот-вот повторится? И чем объяснить, что, с одной стороны, этому писателю именно за эту книгу продолжают давать государственные премии, называть его нашей совестью, а с другой – строить новую, но точно такую же электростанцию, водохранилище которой уничтожит еще несколько деревень, а их жителей превратит из хозяев в унылых квартирантов?.. Вот президент благодарит писателя за его смелую правду, за нравственность и духовность, жмет ему руку своей – той рукой, которой подписал документы, что велят к такому-то сроку очистить деревни от людей, избы сжечь, лес вырубить, кладбища сровнять с землёй и оставшееся отправить под воду».

И, возможно, чувствуя вину за своё непротивление, отправляется Алексей вместе с главой теперь уже несуществующего села Алексеем Михайловичем Ткачуком на эксгумацию останков лежащих в могилах односельчан. И возвращается оттуда, пораженный то ли сибирской язвой, то ли ещё какой-то неведомой болезнью – факт, тщательно скрываемой от широкой общественности. А для самого главы Пылёвского сельсовета участие в процессе эксгумации закончилось куда более печально – сердечный приступ.

Неторопливое и размеренное повествование о затоплении по мере приближения к финалу становится напряженным. И вот среди всеобщего смирения вспыхивает индивидуальный бунт. Двадцатичетырехлетний Дмитрий Масляков, сын сельского предпринимателя, построившего когда-то на месте сельской свалки лесопилку, отдал свой дом на уничтожение, но лесопилку отдавать просто так не захотел. «Мы работали, людям работу давали, у нас покупали доски, брус, дрова… тут объявляют: «Всё, выметайтесь!» – «Куда?» – «А куда хотите!» Это как, нормально? А?» – бросает он хитрому и коварному главе дирекции по подготовке водохранилища Рашиду Рифатову, и остается на лесопилке.

Но административная машина, в которой сплелись в единый клубок чиновники, менты и зэки-колонисты, чьими руками уничтожаются дома и постройки, оказывается сильней и буквально катком проезжает по восставшему было Дмитрию. Его жестоко избивают, после чего он своими руками сжигает лесопилку, которую так рьяно защищал.

Слишком уж ничтожное препятствие возникло на пути всесильной системы. И выталкивает эта система из себя отдельные винтики, и отправляет их на переплавку, но сама-то незыблемой остаётся. И на места прежних винтиков охотно встают новые, хотя прекрасно знают о печальной судьбе своих предшественников.

«…ещё вчера, казалось, готовый отдать жизнь за то дело, которому свято служил, увольняется по собственному желанию или его отправляют в отставку, увольняют, а то и заводят на него уголовное дело, берут под стражу…» – так рассуждает корреспондент «умирающей», но смелой газеты «Голос рабочего» Ольга, искренне желающая помочь людям, но наталкивающаяся на непреодолимые барьеры бюрократизма и откровенного криминала, скрытого под грифом «служебная информация».

Бывшая жительница Большакова открыла Ольге поразительный факт: на сайте района был размещен Генеральный план развития села, согласно которому Большаково должно превратиться в цветущий сад. И опубликован он был в то время, когда о затоплении уже всё и всем было известно. А стоила разработка этого плана ни много ни мало десять миллионов рублей! И не беда, что публикация плана развития села совпала с его фактическим уничтожением.

Усилия Ольги не увенчались успехом. Полученная информация не стала препятствием на пути «гидры». Хотя и значимым событием пуск электростанции тоже не стал. Даже Путин, раздосадованный, видимо, скандалами вокруг одного из инвесторов строительства Богучанской ГЭС олигарха Баняски, не приехал на ее открытие.

Рисуя в финале вроде бы как умиротворяющую картину, в которой бывшие сельчане кое-как обустроились на своих новых местах и продолжают жить теперь уже совсем другой, но всё-таки жизнью, иногда встречаются, общаются, ходят на «своё» кладбище, где перезахоронили эксгумированные останки односельчан, автор не может позволить себе быть оптимистом. И новая волна несчастий обрушивается как на живых, так и на мёртвых, которым и после смерти покоя нет.

Уцелеют ли живые, выберутся ли из этой новой пучины бедствий, или вновь окажутся в зоне затопления, Бог весть… И невольно задаешь себе вопрос: не окажется ли когда-нибудь каждый из нас в какой-то особой зоне затопления, приговоренный к уничтожению во имя прибыли бизнесменов и пиара политиков? Что тогда, сопротивляться будем или молча под воду уйдем?