Александр ТОКАРЕВ. ПРОПУСК В РАЙ. О фильме Андрея Кончаловского «Рай»

 

Александр ТОКАРЕВ

ПРОПУСК В РАЙ

О фильме Андрея Кончаловского «Рай»

 

Фильм Андрея Кончаловского «Рай» напоминает притчу. А все существующие в мире причти по сути своей о добре и зле. Вот и здесь зло — это война, лагерь смерти, крематорий и газовая камера, страх и голод, непрерывное человеческое страдание, к которому уже привыкли.

Есть ли место добру в этом мире? — наверное, главный вопрос, который ставят его создатели.

Вопрос, конечно, не новый, но тема на этот раз раскрыта нестандартно. Может быть, поэтому фильм снят в черно-белом цвете — подчеркнуть, что полутонов здесь нет: либо добро, либо зло; либо в ад, либо в рай.

Три главных героя поочередно появляются на экране в однотонных серых одеждах.

Это русская эмигрантка Ольга Каменская (Юлия Высоцкая), примкнувшая к французскому Сопротивлению. Спасая двух еврейских мальчиков (которых позже всё равно встречает в лагере), она попадает в руки французской полиции, где работает еще один герой картины — коллаборационист Жюль (Филипп Дюкен). Ольга готова отдаться ему за смягчение своей участи, а возможно, и за спасение, но обстоятельства резко меняются. Ольга попадает в концлагерь, где её встречает третий герой фильма — молодой эсэсовец Хельмут (Кристиан Клаус), направленный туда самим рейсхсфюрером Гиммлером. До войны они были знакомы, у них вышел короткий курортный роман, оставивший в душе Хельмута неизгладимое, милое и нежное, воспоминание.

Все трое появляются в кадре на допросе, больше похожем на исповедь. И только по мере развития событий становится понятно, у КОГО именно они на допросе.

Жюль — самый простой персонаж картины. Он не злодей, не олицетворение зла, хотя и служит ему. Он обычный конформист. Так вышло, что надо было лечь под немцев, он и лёг. Как будто бы в своё оправдание он заявляет, что в годы оккупации любая француженка готова была сделать то же самое в прямом смысле. Зато после освобождения эти же французы готовы были закидать камнями любого, кого только заподозрят в связях с нацистами. Но довод оказывается неубедительным, и молчание незримого слушателя не нарушается. Впрочем, оно не нарушается вплоть до финала.

Хельмут — истинный ариец, дворянин, аристократ, чьи предки отдали свои жизни служению Германии. Как и все немцы, он тяжело переживал позор Германии после поражения в Первой мировой и с восторгом воспринял идеологию нацизма, для него она стала мечтой о рае. Не беда, что этот рай будет построен на костях иных народов и что плата за него — костры Майданека, Треблинки и Освенцима. Ведь здесь и сейчас воплощается их, германцев, мечта, и всеми, кто препятствует ее воплощению, можно (и следует!) пожертвовать.

Несмотря на свою любовь к русской литературе, всегда проповедовавшей прямо противоположное его сегодняшнему мировоззрению, несмотря на любовь к Ольге, которая готова была смягчить холодное сердце Хельмута, несмотря на то, что сам он никого не истязал, а работал больше с бумагами, выявляя факты коррупции в лагере, он остается верен нацистскому учению о рае. И с этой убежденностью предстает на допросе. Нетрудно догадаться, что и здесь царит молчание.

Довольно неубедительно выглядит признание Хельмута Ольге об уважении к большевикам, о том, что те так же, как и они, нацисты, строят рай на земле, только по-своему. И если бы он, Хельмут, был русским, то стал бы коммунистом.

Мысль о принципиальной схожести двух режимов, весьма популярная в годы Перестройки и Демократии, давно опровергнута, и здесь Кончаловский явно отстает от жизни и правды истории. Впрочем, возможно, так думает только лишь киношный Хельмут, а его реальные прототипы таких мыслей не допускали.

Большая часть действия картины происходит в концлагере. Очень убедительно показывается, как человека можно втоптать в грязь и превратить в скота, и как мало надо, чтобы он вновь почувствовал себя человеком: помыться, причесаться, накрасить губы помадой, лечь в мягкую и чистую постель. Сегодня ты разгребаешь вещи уничтоженных евреев («Был человек, остались башмаки»), а завтра уже пьешь кофе с офицером СС! И потому Ольга, окрыленная надеждой на скорое спасение, в состоянии помрачения сознания начинает твердить что-то о высшей расе господ, чем вызывает раздражение Хельмута, свою веру постепенно теряющего.

В чем виновата Ольга? Почему ей так долго, на протяжении всего фильма, в слезах, приходится доказывать свою правоту и невиновность? Тем, что согласилась на романтический вечер с сотрудником парижского департамента полиции Жюлем, раскрывающим подполье Сопротивления и подвергающим попавших к нему «врагов рейха» допросам с пристрастием? Но в то время она вовсе не годилась в героини и просто боялась боли, обычной физической боли, которой, как ей казалось, могла не выдержать. Надеялась, кроме того, что своей легкой жертвой спасет и товарища по Сопротивлению от пыток и смерти. Да и ужин, в конечном счете, не состоялся. И попала она не на свободу, а в ад, служивший основанием нацистского рая.

Или, может быть, тем, что согласилась работать прислугой у Хельмута и, поверив ему, обещавшему ей спасение, сорвалась на истерику прославления нацизма? Но лагерь еще и не такое делает с людьми. Да и выбора у нее не было. Сказали: будешь прислугой — будь ей и радуйся. А ещё помогай своим в лагере не сдохнуть от голода и отчаяния.

Но ни Хельмут, ни Ольга не смогли стать иными даже во имя своей любви (впрочем, любовь ли это?), окутанной прекрасными предвоенными воспоминаниями.

Спасая во второй раз всё тех же еврейских детей Яника и Даника, ведомая не разумом, а сердцем, Ольга получает пропуск в рай.

На таком допросе, куда попадают герои, врать и лукавить невозможно. Каждый из героев предстает на нём со своей верой, что вела их по жизни и, в конечном счёте, развела. Не могут уживаться между собой добро и зло, жизнь и смерть, правда и ложь. Потому и врата рая открываются не каждому.

«Ибо много званых, но мало избранных».