Валерий СЛЁЗИН. НАЦИОНАЛЬНАЯ КУЛЬТУРА И ЭМОЦИОНАЛЬНАЯ САМОРЕГУЛЯЦИЯ ЧЕЛОВЕКА. Исследования

 

Валерий СЛЁЗИН

НАЦИОНАЛЬНАЯ КУЛЬТУРА И ЭМОЦИОНАЛЬНАЯ САМОРЕГУЛЯЦИЯ ЧЕЛОВЕКА

 

Рост индустриализации общества обычно сопровождается не только повышением уровня бытовой культуры, но и деградацией ранее  сложившихся социальных отношений, национальной культуры. След­ствием этой деградации является рост отчужденности между людь­ми, падение рождаемости, брачности, морали, рост преступности и психопатизации населения (в частности половой психопатизации). Та­ким образом, бытовой прогресс не всегда сопровождается и духов­ным прогрессом. Мы обычно сталкиваемся с двумя разными оценка­ми этого явления.

В одних случаях имеют место только положительные оценки роста бытовой цивилизации, в других абсолютизируется куль­турная деградация. Сбалансированные оценки наблюдаются сравни­тельно редко. В 1993 году в двух петербургских газетах появились две близкие по сути статьи, описывающие впечатления о поездке в Да­нию («Санкт-Петербургские ведомости») и о поездке в Швецию («Не­вское время»). Описываются две скандинавские страны весьма близ­кие по образу жизни их населения, однако описываются по-разному. В статье про Данию отмечена высокая бытовая цивилизация, хоро­шая социальная страховка населения, но в то же время распад семьи (только около трети нормальных семей), превышение смертности над рождаемостью, что компенсируется закупкой детей в Южной Корее. В конце статьи вывод, что, мол, не всё в порядке в Датском королевстве. В другой статье Швеция называется большим домом, приводится пример, как шведский экскурсовод подобрал на улице кем-то раз­битую бутылку и по-хозяйски бросил её в урну. Автор в восторге от этого поступка и подводит читателя к выводу, что нет страны лучше Швеции, т.е. в этом королевстве всё в порядке: Чтобы не портить положительное впечатление у читателя, автор оставляет без внимания тот факт, что кто-то всё-таки бьёт бутылки в Швеции и не собирает осколки.

Эти два столь разноречивые описания двух по сути одинаковых стран, двух скандинавских королевств, есть отражение двух точек зре­ния на западный образ жизни в нашей стране. Возникновение этих двух точек зрения можно объяснить тем, что и в описанных, и многих других странах наблюдается одновременно и рост бытовой цивили­зации и процесс социальной деградации, распад национальной куль­туры.

Шведский профессор Леонард Леви сообщил в беседе со мной, что среди детей шведов процент невротиков выше, чем среди детей в Судане, хотя уровень жизни первых несравненно выше, чем вторых, да и битые бутылки в Судане вряд ли будут собирать. Отсюда видно, что не только уровень бытовой цивилизации определяет здоровье нации. Таким образом, шведское благополучие носит в значитель­ной степени бытовой характер. Ошибка авторов статьи о Швеции в том, что они ставят равенство между процветанием бытовым и про­цветанием вообще, опуская духовную и социальную стороны жизни. Так можно восторгаться прекрасными отношениями мужа и жены, которые давно разошлись. В статье о Дании говорилось, что там толь­ко около трети семей полные, т.е. только треть детей получают ласку и воспитание и от отца и от матери, у этих детей выше чувство защи­щённости в ситуациях, сопряжённых с риском возникновения психо­соматических заболеваний, чем у детей в неполных семьях или в семьях с отчимом. Швед подбирает битую бутылку и бросает родного ребёнка, которого обычно никто всерьёз уже не «подбирает». Можно ли согласиться с автором статьи, что шведы хорошие хозяева своего дома-страны, наверное, нет. Справедливости ради скажем, что шведс­кое правительство понимает это и делает немало для исправления данного положения.

В этой ситуации правомерен вопрос о необходимости такой струк­турной единицы как семья для жизни общества, структурной органи­зации общества. Но возможно, людям лучше жить как молекулам при броуновском движении, случайно сталкиваясь и также случайно расходясь? Известный этолог Конрад Лоренц, анализируя в своей статье «Об агрессии» причины вандализма среди «лишенных комплексов подростков» на Западе, приходит к выводу, что причиной вандализма явился распад семьи, размывание национальной культуры, приводя­щее к несоблюдению традиций и ритуалов, т.е. к разрушению струк­туры национального общества. Соблюдение ритуалов, как семейных, так и национальных, возможно, суперэтнических общеземных, таких как празднование дней рождения в семье, дня рождения императора в стране, дня ООН во всём мире, по мнению Конрада Лоренца, создаёт радость жизни, т.е. способствует откачке эмоциогенного маятника в позитивную сторону. Разрушение обычаев делает жизнь безрадост­ной, т.к. ритуалы уже не уравновешивают негативные чувства, чтобы скрасить жизнь, находится замена ритуалам – вандализм, хулиган­ство, пьянство, наркотики и т.п.

В газете «Невское время» в октябре 1993 года была публикация «В стране людей, а не идей», где говорится о крайней доброжелательно­сти жителей Дании, но воспитанность не исключает вандализм, ведь даже символу Копенгагена – русалочке как-то отпилили голову. В США подростки кроме вандализма совершают столько отличающихся особой жестокостью злодеянии, что Верховный суд счёл необходи­мым принять решение о применении высшей меры наказания к пре­ступникам в возрасте 16-17 лет. Американский судья Скалиа отме­тил, что эта мера знаменует собой движение общества в прогрессивном направлении. Почему же богатой Америке пришлось избрать столь странное направление для прогресса?

В настоящее время многие явления, ранее трактуемые исключи­тельно с позиции психологии, могут иметь физиологическое объяснение. Этому способствовали многочисленные исследования функции эмоциогенной системы мозга, как в эксперименте на жи­вотных, так и в клинике. На основании этих данных можно сделать следующие выводы:

1 – нормальное (здоровое) поведение человека или животного за­висит от соотношения активности позитивных и негативных эмоциогенных структур мозга, регулирующих характер реакции человека или животного на предмет, ситуацию и т.д.;

2 – каждое живое существо стремится к сохранению известного равновесия между активностями этих структур;

3 – каждой форме поведения соответствует определённый уровень возбудимости эмоциогенных структур, расположенных в различных образованиях мозга, т.е. в каждой структуре при данной форме пове­дения свой уровень возбуждения, вместе эти уровни образуют специ­фическую для этого поведения констелляцию возбуждений;

4 – новое поведение может сформироваться только на фоне актив­ности эмоциогенной системы.

Можно полагать, что стремление к здоровью присуще большин­ству живых существ, иначе жизнь на земле постепенно бы угасла. Поскольку здоровье зависит от баланса эмоциогенной активности, то стремление к этому равновесию естественно. В эксперименте нами показано, что если стимуляция позитивных структур по времени относится к стимуляции негативных структур менее, чем 3:1, то насту­пают болезненные процессы, относящиеся к так называемым психо­соматическим расстройствам. При сложившемся недостатке позитив­ной активности человек вынужден искать какие-либо способы достижения эмоционального равновесия.

По-видимому, обычаи, ри­туалы, о которых писал К.Лоренц, а также возникшие в семье специфические обороты речи, слова, ситуации, события, обстоятельства (например, первые шаги ребёнка) закрепляются в памяти с помощью 7 определенных эмоциогенных констелляций и, извлекаясь из памя­ти в какое-то время, активируя эту констелляцию, вызывают положительную эмоцию, когда-то сопутствующую прошлым событиям. Эта память на события (менталитет семьи, народа) оживает при встре­че с человеком – участником прошедших событий. Недаром говорят, что «старый друг лучше новых двух». Умирает полупарализованная дряхлая мать, посторонние люди считают, что пора, отмучилась, а дети плачут, т.к. у них уходит память детства, уходит родительская семья со всей её культурой, словечками и ситуациями, которые не раз поднимали им упавшее настроение, даже в трудную минуту вызыва­ли улыбку.

В вышеупомянутой статье о Дании – «В стране людей, а не идей», автор умиляется и чуть не плачет, видя как в датской богадельне си­делки заботятся о старушках. Да, персонал в Дании вышколен, бо­ится потерять работу, возможно кое-кто проникнут истинно христи­анским милосердием, но при всём этом он состоит из чужих людей, жизнь которых протекала отдельно от жизни старушек, у них своя память, никто не напомнит ни эпизодов детства, ни случаев из ос­тальной жизни. Трудно согласиться с восторгами автора статьи: бо­гадельня, даже самая хорошая, всегда обитель печали, место социаль­ной смерти.

В известном анекдоте умирает еврей-лавочник, который огляды­вая стоящих рядом родных и близких, спрашивает: «А кто остался в лавке?». До последней минуты жизни этот лавочник чувствует себя социально-значимой фигурой – главой семьи, обязанным заботиться о её членах. В таких случаях принято говорить, что лавочник умира­ет как человек. В Дании две трети населения живут, не имея нормаль­ной семьи, в старости многие живут в богадельнях. Чему тут умилять­ся. Причина многих самоубийств в Дании – одиночество, потеря смысла жизни. Австралийский абориген не имеет практически ниче­го, даже одежды. Копьё, лук и копалка – всё его богатство. Как-то одно из племён переселили в дома со всеми европейскими удобствами. Аборигены сломали в доме всё, что могли, они уничтожали чуждую им среду обитания, противоречащую их менталитету. Мы тоску­ем на чужбине, т.к. там нет тех мест, которые пробуждают в нас поло­жительные эмоции.

Основываясь на сказанном, можно понять причину нелюбви к иммигрантам и высокого уровня преступности в США, где их много. Ведь разрушающие дом австралийские аборигены оказались в вы­нужденной эмиграции. Национальная культура – это механизм само­регуляции баланса эмоций у народа. Утрата национальной культуры приводит к нарушению этого баланса, отклонению эмоционального маятника в негативную сторону, что приводит к росту вандализма, к иным проявлениям агрессии против своей страны. Как отмечает Конрад Лоренц, ритуальное поведение у животных приобретает функцию сдер­живания агрессии, запрета борьбы между членами одной группы, удер­живания их в замкнутом сообществе и отграничения этого сообщества от других подобных групп.

Эти сообщества можно рассматривать как прообраз человеческих наций. Разрушение сообществ  приводит к вы­рождению вида, поэтому не имеющих своего сообщества собак вне сезона охоты в лес пускать запрещено, т.к. они убивают не ради еды. Поведение собаки должен регулировать человек, т.к. саморегуляция утрачена с утратой ритуального поведения. Частичная деградация национальных культур в стране массовой эмиграции США потребовала увеличения внешнего регулирования: там предполагается на 100 тысяч увеличить число полицейских («Санкт-Петербургские ведомости», 23 августа 1994 года), хотя их там и так больше, чем где-либо. «Мы сталкиваемся с тем, что у нас самый большой процент убийств в мире», – сказал Билл Клинтон.

Писатель Сергей Довлатов пишет про свою жизнь в Нью-Йорке: «это постоянная борьба за свою безопасность, убивают две тысячи человек в год (побольше, чем в Аф­ганистане)», «здесь фактически идёт гражданская война», «есть огром­ные районы, куда уже не заглядывает полиция, и откуда криминаль­ная информация уже не попадает в газеты, там происходит что-то жуткое». Процесс потери культуры начался и у нас, саморегуляция  эмоционального механизма теряется, и жизнь со временем становит­ся тягостной и бессмысленной. Вследствие этого процесса за после­дние годы отсев в общеобразовательных школах Петербурга вырос в 20 раз, наркомания среди подростков в 10 раз («СПБ Ведомости», 23 августа 1994 года). В газете «Труд» в статье «Инопланетяне с кассетником» передаётся следующий диалог, в котором корреспондент обращается к группе подростков:

– Ребята, когда вы собираетесь, о чём говорите?

– Ни о чём.

– А что делаете?

– Врубаем кассетник и балдеем.

– А вы понимаете друг друга?

Неуверенно:

– Да.

– А как? 

Молчание.

– А можете вы не встречаться?

– Нет. Просто, когда нам становиться скучно друг с другом, мы идём домой.

– А что делаете дома?

– Врубаем кассетник и балдеем.

Может ли быть такое в обществе с сохранной культурой? Конеч­но, нет! Культура регулирует поведение всех членов общества. Плохо тому, кто «ни ступить, ни молвить не умеет». Чтобы войти в культур­ное общество, просто необходимо уметь себя вести, ну а когда куль­турного общества нет, можно и даже нужно балдеть. Балдение спаса­ет от помешательства, от самоубийства. Так, сын мультимиллиардера Шпрингера повесился из-за одиночества, не успел вовремя забалдеть.

Роль бытовой цивилизации в деле психического равновесия чело­века, по-видимому, существенно меньше, чем нам кажется. Много де­нег – не значит много счастья. Частичное отключение сознания у под­ростков при прослушивании ритмической музыки помогает им отодвинуться от проблемы смысла жизни, но не уйти от неё. Их эмо­циональный маятник жизни механически затормаживается при от­качке в негативную сторону, а позитивной откачки почти нет, маят­ник трясётся в конвульсиях, как и сами подростки. Культура не только даёт человеку смысл жизни, но и иммунитет к патологии поведения. При утрате национальной культурной регуляции обычной формой поведения становится проституция, гомосексуализм, педофилия, не­крофилия и пр. Теперешние горе-теоретики подводят под патологию поведения генетическую базу, говорят о гуманизме. Но может ли быть гуманизм к болезни, например, к раку или к холере? Гуманист, а та­ким является всякий истинный врач, стремится отделить болезнь от человека, а не доказать, что они вместе прекрасно смотрятся. Эта по­зиция есть проявление крайней жестокости и к больному, и к обще­ству. В общество вносится вирус; который в конечном счете его раз­лагает, мешает больное со здоровым, приводит к гибели. Недаром в Библии отделялись чистые от нечистых, плевела от семян, агнцы от козлищ, а ведьмы в прологе «Макбета» мешали добро и зло. В своей статье «Заметки о национализме» Д.Оруэлл полагает, что национа­лист – это тот, кто думает исключительно «категориями состязатель­ного престижа». К формам национализма он относит: «коммунизм, политический католицизм, сионизм, антисемитизм, троцкизм, паци­физм». Националист в трактовке Оруэлла не обязательно, верен ка­кому-либо правительству, народу, стране. «Каждый националист способен на любую бесчестность», пишет Оруэлл, и так как служит чему-то великому, то «непоколебимо уверен в собственной правоте». Нацио­налист Оруэлла утратил национальную культуру, так что национа­лист он условный, поэтому он ищет позитивных эмоций в неких ве­ликих свершениях – всегда и неизбежно приводящих к катастрофе. Национализму Д.Оруэлл противопоставляет патриотизм, «который по самой своей природе имеет оборонительный характер, как в воен­ном, так и культурном отношении». Естественно, тому, кто любит свою землю и свою национальную культуру, «чужая земля не нуж­на». «Все самые невероятные благоглупости, – пишет. Д.Оруэлл, – ока­зывались возможными в результате крушения патриотизма и рели­гиозных воззрений». Утративший патриотизм сторонник глобальных идей получает позитивное эмоциональное подкрепление, только побеждая врагов идеи. Остановка этого победного шествия приводит к росту негативности восприятия окружающей действитель­ности, преобладания отрицательных эмоций, постепенному вырож­дению или перерождению. Патриот уравновешивает свои эмоциональ­ные весы, соблюдая национальные обычаи, ритуалы, причём сложность и красочность веры только укрепляет её.

Конрад Лоренц пишет, что «иконоборцы» считают пышность ритуала не только несущественной, но даже вредной формальностью, отвлекающей от внут­реннего углубления в сущность, – они ошибаются». Ритуал – это позитивное подкрепление социального поведения. Украшение елки, приготовление кулича и пасхи, празднование дня рождения и т.д. вызывает теплоту чувств, сплачивает семью, народ. «Всё, что состав­ляет подлинную, человечность, – пишет Лоренц, – основано на именно обособлении ритуала, превращения его в автономный мотив челове­ческого поведения». «Ритуал приобретает функцию сдерживания аг­рессии и оформления связей между особями одного и того же вида», – утверждает Лоренц, основываясь па своих наблюдениях над живот­ными.

Разрушение сложившейся системы эмоциональной регуляции по­рождает мифы, цель которых заменить утраченную систему регуля­ции. К ранее приведённым примерам мифотворчества хотелось бы добавить ещё один. Роль такого мифа-регулятора может играть раз­ведение домашних животных, в частности, собак. Можно уловить зависимость: чем больше содержат собак, тем меньше рожают детей. Собака в какой-то степени в западных странах, а также всё более и у нас, заменяет общение с близкими людьми, заменяет их. Часто можно слышать, что собака лучше человека. А чем лучше? да тем, что преда­на хозяину. Однако, когда про человека говорят, что он предан как собака, это не считается похвалой. Ни один народ в мире не имеет имён, производных от собаки (собака, сука и т.п.), но все народы име­ют такие ругательства. Следует отметить, что предок собаки – волк породил множество имён – Адольф, Рудольф, Вольф, Ульва и т.д. Это можно объяснить тем, что волки сохранили свои природные стайные взаимоотношения. Так волк и волчица обычно всю жизнь живут вместе, до двух лет учат волчат, имеют свои охотничьи участки и так далее, т.е. имеют свою ритуальную систему, которую утратила в значитель­ной степени собака и, увы, утрачивает человек. Своим презритель­ным отношением к собаке и уважительным к волку человек как бы говорит о своей здоровой природе, не утратившей чувства нормы и патологии в поведении. Естественно, к собаке, как и иным домашним животным, не может быть претензий – их вывел человек и они ему служат, поэтому он их любит, но уважает волка.

Таким образом, человек, лишившись природной эмоциональной саморегуляции, сформированной в процессе этногенеза и выражен­ной в национальной культуре и государственной религии, находит ей замену. Эта замена происходит за счёт мифотворчества, формирова­ния сверхценных идей, культа различных лиц (политических деяте­лей, эстрадных певцов, сектантских проповедников и т.д. и т.п.). За­мена, однако, не равнозначная и приводит к утрате человеком той свободы, которую он обрёл вместе с обретением национальной куль­туры и официальной не фанатичной веры, веры не закабаляющей, а возвышающей морально.

Без этой морали и свободы жизнь заходит в тупик; так, на прохо­дившем в Петербурге в институте им. В.М. Бехтерева Всемирном пси­хиатрическом конгрессе немецкие докладчики отмечали массовую утрату у немецких мужчин мотивации вступления в брак, отсюда – постепенное вымирание немецкого народа. Писатель Оруэлл в своей известной книге «1984» ярко описал один из возможных вариантов мифотворческой системы эмоциональной регуляции, связанной с по­давлением личности, фактическим духовным рабством. Интересно сопоставить эти примеры тупиков социальной эволюции с аналогичными случаями в природе.

Конрад Лоренц отмечал, что в некоторых случаях естественный отбор направляется только одной конкуренци­ей сородичей без связи с вневидовым окружением. Так, самка-пав­лин выбирает себе того самца, у которого больше хвост с глазчатыми пятнами. Самцы соперничают друг с другом по величине хвоста, ко­торый в результате естественного отбора растёт от поколения к поко­лению. Самцы с трудом летают и становятся лёгкой добычей хищни­ков. Эволюция павлина зашла в тупик, но самцы всё равно никогда не договорятся относительно длины хвоста, а поэтому со временем вид вымрет. Сопоставляя павлинью ситуацию с человеческой, К.Лоренц приводит слова своего учителя Оскара Хейпрота: «После хвоста павлина темпы работы людей западной цивилизации – глупейший продукт внутривидового отбора». Темп работы, как и рост хвоста павлина объясняется только внутривидовой конкуренцией.

К.Лоренц пишет: «Нынешние люди болеют типичными болезня­ми бизнесменов: гипертонией, сморщиванием почки, язвой желудка, мучительными неврозами, – они впадают в варварство и у них уже нет времени на культурные интересы. И всё это без всякой необходи­мости: ведь они прекрасно могли бы договориться впредь работать поспокойнее. То есть, теоретически могли бы, ибо на практике спо­собны к этому не более, чем павлины к договорённости об уменьше­нии хвоста».

Утрата патриотизма, как следствие потери национальной культу­ры, загоняет целые народы в эволюционный тупик, и они начинают вымирать, подобно павлинам, ставя во главу угла не заботу о буду­щем поколении, его численности и здоровье, как телесном, так и моральном, а заботу о пышности личного «хвоста». Уравновешивание эмоциональных весов бескультурным человеком достигается не толь­ко выращиванием «хвоста», но и более варварскими методами. Так, возникшие в ряде западных стран общества в защиту животных по­ставили перед собой цель сделать людей вегетарианцами, запретить им носить меховую одежду. Человек, как и иные существа – тигры, шимпанзе, северные олени, ест мясо, что согласуется с его природой. Пытаться идти против законов природы и для этого широко приме­нять насилие может только зашедший в тупик безумец, варвар, утративший остатки культуры. Интересно, что против телесного разру­шения эти «защитники» животных борются, но совершенно спокойно смотрят на духовную деградацию домашних животных, утрату ими социальной структуры, материнского инстинкта, подчинению их дру­гому виду, что само по себе уже маразм. О собаках я уже писал выше, почему же владельцев собак не убивают эти борцы? Почему они не думают; что без индустрии кормов домашний скот вымрет от голода, а просто так его кормить никто не будет? Этих мыслей нет, потому что суть их размышлений не в оберегании животных, а в самой деятельности, которая хоть как-то компенсирует негативное отклонение маятника самочув­ствия, создаст какой-никакой смысл их жизни.

Американский профессор Харрингтон полагает, что в будущем источники конфликтов будут определяться не экономикой и союза­ми государств, а разностью культур и цивилизаций. Разнообразие культур – это условие существования жизни, а поэтому не может пред­ставлять для нас опасность. Если под цивилизацией подразумевать материальную сторону жизни, то цивилизация может укреплять на­циональную культуру, а может, как в описанном случае с бизнесме­нами, её разрушать. Конфликты между такими разрушающими ци­вилизациями очень опасны. Однако, будем надеяться, что разум человека всё-таки превзойдёт разум павлина.

Как сообщает агентство Reuter, ведущие психологи Европы и США по заданию Akademia Europea изучали проблемы современной моло­дёжи развитых стран. Учёные отметили, что «со времени Второй мировой войны практически во всех развитых странах значительно увеличи­лись признаки психологического неблагополучия молодёжи – уровень преступности и наркомании, склонность к самоубийствам и депрес­сиям. Ничего подобного не было ранее». При этом отсутствует чёт­кая связь этих явлений с состоянием экономики и средствами массо­вой информации.

Анализ данных показал, что увеличение числа стрессов связано с распространением наркотиков и свободного секса, с совместным проживанием до брака. Всё это, по мнению учёных, «привело к созданию автономной молодёжной культуры, оторванной от национальных традиций». Обособление подростков, по мнению учёных, и есть «глав­ная причина молодёжного психологического дискомфорта».

По мнению Daily Mail вседозволенность и открытость, получив­шие распространение в 60-е годы, заслуживает осуждения. Шестиде­сятники, призывая заниматься любовью, а не войной, достигли того, что жизнь современной молодёжи стала невыносимой. Наши шести­десятники добились тех же результатов. В статье «Беззащитное дет­ство» («Санкт-Петербургские ведомости» от 7 июня 1995 г.) приводят­ся факты близкие к выводам европейской комиссии.