Александр БОБРОВ. ИЗ ПОКОЛЕНИЯ ДЕТЕЙ ПОБЕДЫ. О книге поэзии «Друзей моих ушедших имена»

 

Александр БОБРОВ

ИЗ ПОКОЛЕНИЯ ДЕТЕЙ ПОБЕДЫ

О книге поэзии «Друзей моих ушедших имена»

 

Многолетний руководитель Союза писателей России Сергей Михалков любил шутить: «Если заставить писателей рассчитаться на первый-второй, то вторых не будет». Остроумно, но к реальности не имеет отношения.  Я знаю множество поэтов, которые преклоняются перед своими учителями, кумирами, понимая, что они вышли из шинели не Гоголя, а – Рубцова, Соколова, Кузнецова, сегодня очень часто – Бродского. То есть первыми в этом строю себя никак не считают. С другой стороны, у поэтов нет ранжиров, истинный творец и не должен считать себя заведомо вторым: он – неповторим. Об этом снова размышляли и говорили на вечере в ЦДЛ, посвящённом выходу знаменательной книги «Друзей моих ушедших имена» (Новый ключ, 2017. Составитель и издатель Вадим Рахманов). Подзаголовок её – «Стихи поэтов, чьё детство  совпало с военным лихолетьем, чья жизнь оборвалась на рубеже веков».

Можно объединить их не только лихолетьем, но и осознанием Победы, одержанной державой. Критик Ирина Шевелёва считала, что определение «поэты – ровесники Победы» пришло из стихов Станислава Золотцева, представленного в этой книге, а вот Николай Старшинов – мой учитель, открыл антологию «Лицом к Победе», вышедшую в «Молодой гвардии» тиражом 500 000 (!) экземпляров, четырьмя стихотворениями, набранными курсивом – Алексея Недогонова, Александра Твардовского, Николая Тихонова и… Александра Боброва. Говорю это без всякого тщеславия, понимая, что Николаю Константиновичу надо было просто обозначить этапы и разделы книги – начало войны, благодарность павшим, торжество победителей и память тех, кто стал детьми Победы – потому он и взял мою песню со строками припева: «Мы – дети Победы, мы – вызов войне».

Вот таким вызовом войне, народной беде, разрухе явились судьбы и творческие свершения всех поэтов, представленных в этой книге. Что их объединяет? Конечно, прежде всего – поколенческая судьба,  гражданственность творчества, пусть даже странноватый Лев Щеглов представлен далеко не пафосными стихами. Даже нельзя сказать, что они все были как бы в тени громких современников, обделены славой и признанием, а потому, мол, друзья через годы решили отдать долг. Например, Владимир Цыбин прочно входил в славную когорту поэтов-шестидесятников, широко издавался как лирик и переводчик, много лет возглавлял творческое объединение поэтов Московской городской организации Союза писателей России. Или моя ровесница Инна Кашежева – яркий и самый молодой представитель так называемой «эстрадной поэзии» шестидесятников. В 1960-е годы, когда вся страна жила ожиданиями перемен, стихи её были чрезвычайно востребованы.  Инна сразу попала в обойму поэтов-выступальщиков и кумиров. Тоненькая, стриженная под мальчика, всегда в брюках и чёрном свитере,  она легко покорила залы Политехнического и Лужников, где я её слушал, учась ещё в техникуме! В 1967 году я дослуживал в армии, а она вступила в Союз писателей СССР, стала много ездить по стране от Всесоюзного бюро пропаганды художественной литературы.  Автор стихов почти трёх сотен популярных песен, которые исполняли звёзды эстрады от Владимира Трошина до Людмилы Зыкиной, она была избалована успехом и гонорами, а потому так остро переживала начало перестройки и литскандалов, совпавшей с личными трагедиями — смертью родителей, автокатастрофой, в которой сломала себе ноги, элементарной ненужностью рынку. В конце 1980-х впала в глубокую депрессию и сознательно отошла от литературной среды, её настигло забвение, но почитайте стихи – они куда выше тех, что звучат сегодня на собраниях тусовки и в редких телепрограммах. В них живёт и дерзость, и ранимая душа:

Жизнь-одуванчик, мы – пушинки,

дунь, и кого-то нет уже…

А если дунут по ошибке,

куда лететь моей душе?

Не знаю мира я иного,

любя земные рубежи…

Душа к полёту не готова.

Поосторожнее дыши.

 

Но о какой осторожности можно было говорить в 90-х? И  она ушла незаметно аж в 2000 году, замолчав на много-много лет…

«Татьяна Глушкова – хранитель русского слова, носитель русского духа. То, что произошло с её Родиной, – произошло с ней самой. Это крик её души. Поэты, наверное, сказали бы – крик раненой птицы. Я имею в виду прежде всего стихи о 91-м, "Час Беловежья":

Когда не стало Родины моей, 

Воспряла смерть во всем подлунном мире, 

Рукой костлявой на железной лире, 

Бряцая песнь раздора и цепей…» –

так написал о Глушковой протоиерей Александр Шаргунов –  настоятель храма Николы в Пыжах моего родного Замоскворечья. Но ведь русская подвижница  Татьяна Михайловна родилась в 1939 году в Киеве. Её родители были физиками-рентгенологами, и сразу после начала войны их институт был спешно эвакуирован, а маленькая Таня и её бабушка остались под немцами и пережили оккупацию в украинском селе. Она детским сердечком поняла, что такое насилие, унижение, чужебесие, и более всего ценила духовную свободу:

Но эта власть… но эта страсть к свободе!.. 

Но кто качал пустую колыбель? 

Я думаю, крещенская метель. 

Я думаю, что звук родимой речи 

родимей станет, ежели на плечи 

тебе 

           чужие окрики кладут, 

на Запад гонят и прикладом бьют…  

 

А сегодня на Украине не кладут на плечи чужие окрики, не гонят на Запад если не прикладами, то посулами и печеньками? В 20 лет Таня поступила в Литературный институт и навсегда перебралась в Москву. По окончании института работала экскурсоводом в Михайловском – надо ли говорить о том, чем стал Пушкин в её жизни? Татьяна Михайловна была выдающимся критиком-почвенником, неистовым полемистом, мыслителем, продолжившим философскую линию Константина Леонтьева, но окунитесь в её поэтическую летопись трагических лет России!

Станислав Александрович Золотцев – поэт, прозаик, публицист, литературный критик, кандидат филологических наук и переводчик с пяти языков. Вот какие просторы открывались тогда для уроженца провинции. Рождённый в псковской деревне, он работал слесарем, строителем, а потом – переводчиком за рубежом. Окончил филологический факультет Ленинградского университета. Служил офицером в авиации Северного флота. Именно в чёрной элегантной форме встретил я его на занятиях студии в Московском горкоме комсомола, где перед молодыми поэтами выступал Борис Слуцкий. С тех пор дороги наши постоянно пересекались на печатных и концертных площадках, в дорогах по стране и в литературных битвах. Стас написал лучшую статью о моём творчестве в «Литературной России» – «Московская душа». Пронзительны его стихи о наших ровесниках, о прерванной связи поколений, если не физической, то духовной:

Моё – уже седое – поколенье,

на что же ты за эти двадцать лет

растратило и силы, и уменье,

каким добром оставило свой след?

…Мы растеряли всё... А ведь могли бы

наш зрелый пыл пустить не на распад,

и не крушить – а класть за глыбой глыбу

в грядущий мир – и в нём растить внучат…

 

Я пережил многих своих товарищей по поколению, ращу внучат, но переживаю: а что из них вырастет в стране, переставшей ценить поэзию, хотя на портале Стихи.ру больше миллиона виршеплётов…

Конечно, эта вступительная статья носит личностный характер хотя бы потому, что всех представленных поэтов я не просто знал, а печатал в «Литературной России», где много лет заведовал отделом поэзии, в могучей редакции поэзии издательства «Советский писатель». Вдумайтесь только: 110 русских и 80 переводных книг в год – с весомым гонорарами, с заказами книготорговых организаций, с авторскими вечерами и критическими обзорами! Многих из авторов этой книги я снимал для телекомпании «Московия» и программы «Русский дом».

Представленные в книги поэты – ушли, но дверь осталась приоткрытой, она ведёт в их неповторимый, по мере отпущенного таланта воспетый мир. Конечно, он подёрнут туманной дымкой прошлого, заслонён современными декорациями и уродствами. Но ни любовь, ни правда, ни преданность – не устаревает. Что  и доказывает творчество этих незаурядных поэтов, светлые воспоминания о них ныне живущих собратьев. Многие из них – от Евгения Артюхова и Анатолия Парпары до Сергея Мнацаканяна и Валерия Хатюшина выступили на вечере в ЦДЛ, который вели Вадим Рахманов и автор этих строк. Выпуск подобных книг памяти и признательности – просто необходим!