Ольга ДЬЯКОВА 
Ольга ДЬЯКОВА
ДЕНЬ ЗНОБЯЩИЙ, ДВАДЦАТЫЙ…
ШАХМАТЫ
Между ферзями дельными
Пешки снуют проворные.
Ты начинаешь белыми,
Я отвечаю чёрными.
Игры еженедельные
Станут ежевечёрними.
Ты начинаешь белыми,
Я отвечаю чёрными.
В памяти – не пробелами
Мысли-ходы упорные.
Ты начинаешь белыми,
Я отвечаю чёрными.
Жесты борьбы – степенные.
Наши зрачки – минорные.
Ты начинаешь белыми,
Я отвечаю чёрными.
* * *
Я познанья дары
С небосвода сбирала.
От вселенской хандры
Древо жизни завяло.
Разрыхляла я грунт,
Чтоб не вымерзли корни.
Обретала приют
В чьём-то сердце упорном.
Твой ревнивый протест –
Рядовая приманка.
Театральный завес,
Слева – выход-обманка.
Замерла между стен,
Руки бросив вдоль тела.
В изнурительный плен
Угодить не хотела.
Не кольцо на руке –
Просто ключ на колечке.
Застреваю в витке
Героиней беспечной.
Время счёт свой ведёт
И уходит сквозь стену.
Только время не в счёт,
Если жаждешь замену.
Телефонный отбой –
Ни дыханья, ни слова.
Я одна. Я с тобой.
Я пропасть не готова.
* * *
Краски бросило утро
На бесцветную дату.
На Потёмкинской пусто –
День знобящий, двадцатый.
Подавляемый ропот
Не задержит прощанье.
В голове моей Моцарт
Исполняет желанье.
Я шагнула к деревьям,
Простирающим руки.
К бесконечной вселенной
Я прошусь на поруки.
И в туманы ныряю,
Словно в Невские воды.
Всё мне кажется раем
Посреди непогоды.
* * *
Щупальца века
Вцепились в меня,
Как в человека
Пера и огня.
Порох не вышел,
И взгляд не поник.
Тот, кто всех выше,
Открыл мне свой лик.
Вспышкой всевластной
Наполнен зенит.
Оклик ненастья,
Ты мною забыт.
ПРЕДУГАДАННАЯ НОЧЬ
Здесь гуляют по просторам
Чёрный конь и чёрный ворон.
Царский сын, Иван-дурак, –
Не встречаются никак.
Лишь заводит кто беседу –
Чёрный конь идёт по следу.
Ворон знает семь чудес,
Конь предчувствует, где бес.
Мрак чудовину скрывает,
Пан Панович поспешает.
Ворон из гнезда следит,
Мох смягчает стук копыт.
Я бреду тропой загадок.
Перелив листвы мне сладок.
Ведь на то она и ночь,
Чтоб у тайны вырвать клочь.
Встречу всадника на горке,
Истомлю его до зорьки.
Птица сделает дугу.
Всё решится к четвергу.
* * *
Даль ночных сияний
Предвещает зной.
В небе океаны
Ходят надо мной.
Залатал изъяны
Ветер прежних дней,
Где цвели туманы
Чёрных лебедей.
Время будто бредит
Памяти назло.
Поднимает лебедь
Чёрное крыло,
В нём печально прячет
Голову свою.
Что же сердце плачет
В час, когда пою?
* * *
Друг, в негаснущие окна
Долгим взором не смотри.
Ветер, налетев с наскока,
Думы выбьет изнутри.
Слышишь, рёбра он ломает
У заснеженных дерев?
Улетит с собачьим лаем,
Поцыганить не успев.
Пусть не ищет совладельца
Утомлённая душа.
Не трудись метелью греться,
Встав под мех её плаща.
* * *
Счастья ли ищешь
В городе, полном огней?
Ходит по крыше
Пара ничьих голубей.
Благоразумье
Поздней приходит порой.
Осень-раздумье.
Улицы грезят травой.
Город мой – узел
Тысячегрузных дорог.
Город мой узнан
Памятью пушкинских строк.
Где бы ты ни был –
Город стоит за спиной
Мощною глыбой,
Замоскворецкой судьбой.
* * *
Ищу человека!
Диоген
Легко быть тенью, ничего не ждущей,
Ещё один певучий день пропущен.
Я человек, по лестнице идущий
Большого кедра, вставшего над кущей.
Сегодня мне исполнилось два века,
Совсем немного, если плыть по рекам.
Я человек, нашедший Человека,
Продолживший античный поиск грека.
Он мне сказал, что всё могло быть хуже,
И легковесней и намного уже.
Зайди к тому, кому никто не нужен,
И раздели с ним одинокий ужин.
* * *
Кем ты оставлена
Дикая яблоня?
Ветки раскинула,
Словно судьба моя.
Путь продолжается
До Колонтаево.
Вязь листопадная
Жизнь пишет заново.
Дикая яблоня,
Нет, не усладами
Встретишь прохожих
С беглыми взглядами.
Всё изменяется
К лучшему, якобы.
В небо безжалостно
Целятся ястребы.
Ливнем надраена
Осени палуба.
В каплях купается
Красная ягода.
* * *
Ко мне пробилась радость первая –
Луч позолоченный.
Развёрнута фронтально к небу я
Под взглядом Зодчего.
Ладонь, открытая прочтению,
Никем не схвачена.
Душа настроена на пение,
Душа – горячая.
Листва мне вымыслы навеяла
Всей правдой сущего.
Пусть искривлён характер дерева,
Плоды несущего.
Белеют облаков подрамники,
А небо – синее –
Дейнеки тридцать три мозаики
Подземной линии.
ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ КАРТА
Шесть континентов на стене
Мне зримо виделись, как флаги.
И чуть поодаль, в стороне,
Несли им дань архипелаги.
Пересекались имена
Опережающих открытий.
И льдов пурпурная луна
Была посмертной славы зритель.
Что изменить она могла
На простирающейся карте
Лучом холодного тепла
Напоминавшем отблеск смальты.
Нераскрываемость мечты
Себе присвоили туманы.
Эпох могучие мосты
Легко смывали океаны.
Шесть континентов, мнилось мне,
Тонули в полутьме внезапной.
Не спал Спаситель на корме,
Испив страдания до капли.
* * *
Не рассказывай о встрече,
Состоящей из разлуки.
Задыхающийся вечер
Запускает в душу руки.
Даже в нежности щемящей
Есть всегда немного грусти.
Нет любви ненастоящей,
Есть любовь, что не отпустит.
Призову на помощь ветер –
Пусть развеет дым печали.
Он единственный умеет
Уносить усталость в дали.
Жестью скрипнет чёрный флюгер
И укажет путь на север.
Как нам удержать друг друга?
Даже ветер стих за дверью.
Не показывай при встрече
Взгляды, полные желанья.
И не ставь к бокалам свечи,
Как чужой обряд свиданья.
* * *
Маяковский Владимир
Покидает музей,
Пронося своё имя
Красотой площадей.
Излучает сиянье
Солнцеплавкий металл.
И поэт – изваянья
Своего не узнал.
Он глядел на прохожих,
На фасады домов,
Он судьбу не итожил –
Проживал её вновь.
Кто-то встречный, в поклоне,
С лёгкой дрожью руки,
Произнёс: «В вашем доме
Завелись знатоки.
Все архивы раскрыты,
Вся любовь под стеклом.
Меж почтительной свиты
Вам не быть за бортом».
Но пиит не в обиде
На изменчивый век.
Он всё это предвидел,
Уходя на ночлег.
* * *
В руке и в небе – ни синицы,
Ни журавля, –
Одни летящие страницы,
И жизнь с нуля.
В просторной студии у друга
Сквозит зима.
Холсты натянуты упруго,
Их белизна
С полотнами снегов сравнится,
И я сама
Ему лишь в белом буду сниться
Реальней сна.
Стоит олифы крепкий запах,
Разлит покой.
Одежда тёплая в заплатах,
И в мастерской
Кругом расставлены багеты
И нужный хлам.
Есть много схожего с поэтом
Из общих драм.
В душе теснение, просторы,
А за окном –
Введенские заснули горы
Протяжным сном.
Повествование романа
Начну с конца.
Ведь на полу пустая рама –
В ней нет лица.
* * *
Ночь играет на струнах дождя
То слегка, то поспешно.
Небо долго приходит в себя,
Потому – безутешно.
Серебрится ладонь на стекле
В перламутровых окнах.
Если прочно стоишь на земле,
То не грех и промокнуть.
Нити капель – как стебли травы,
Утешение глазу.
В подошедшей внезапно любви
Песня пишется сразу.
Кто-то ливнем бесцветных чернил
Изливал свою волю.
Видно, руку всерьёз приложил
Испытующий долю.
* * *
Спадёт городское звучанье,
Даруя глоток тишины,
Души усмиряя стенанье,
Раздвинув четыре стены.
Пойду по дорогам пословиц
На говор лесных родников.
Припомнится в голосе звонниц
Художник Симон Ушаков.
Над гладью речного затона
В закате блеснут купола.
И будет казаться знакомой
Деревня, где я не была.
* * *
Первая беседа
Длилась полчаса
О красе Толедо
И Веласкеса.
Для второй беседы
Выпал целый день
О стране соседней,
Жизни набекрень.
А для третьей встречи
Выдался простор,
Поцелуя вечер
И объятий спор.
* * *
Время – наш идол.
Век измеряется верой.
И пирамиды
Смотрят призывно на север.
Стоя на месте,
Мы призываем движенье.
Чуждая мести,
Жаждет земля обновленья.
Ветер не выдул
Камни старинных строений.
Век нас не выдал,
Пусть и грозился изменой.
И под ветровкой
Сердце-душа колотилось.
А на Хитровке
Все переулки сходились.
Экая малость –
Требовать зрелищ и хлеба.
Я не спускалась
С самого синего неба.