Вячеслав ЛЮТЫЙ. ПЕСНИ РУССКОЙ ОКРАИНЫ. Поэзия Юрия Перминова и современная лирика

Вячеслав  ЛЮТЫЙ

ПЕСНИ  РУССКОЙ  ОКРАИНЫ

Поэзия Юрия Перминова и современная лирика

 

Современная поэзия очень часто стремится уйти из пространства смыслов и с каким-то плохо объяснимым сладострастием погружается в мир вещей. В этом есть черты своего рода «материалистического блуда». Мысль находится не только в попранном состоянии – на неё навалены груды земного мусора, бесчисленные предметы, которые нас окружают, а стихотворец подобен старьевщику или продавцу комиссионного магазина: вещи, ничего, кроме вещей и лёгкой грусти, когда рука берёт одно и откладывает в сторону другое. Такое состояние лирики вызывает в памяти сакраментальную фразу: больной скорее мёртв, чем жив.

Есть и другие стихи, в которых бушуют эмоции, гнев или горечь насыщают слова. Но они – словно фантомы литературы, полупрозрачны: сквозь них виден реальный мир, где предметы связаны в одно целое человеческим чувством, и именно оно даёт им число и меру подробности. Эта чуть отдалённая от литературного опуса картинка шумит и дышит, меняет свои очертания – то мало-помалу, то резко, в считанные мгновения становясь неузнаваемой. Вот такие бы свойства найти в литературе, в поэзии – и тогда жизнь обрела бы своё чудесное зеркало: когда – бытийное, когда – сиюминутное, сопряжённое с короткой человеческой жизнью...

Между тем, русская поэзия наших дней связана со многими именами, которые в полной мере отвечают подобным чаяниям. Среди них – омский поэт Юрий Перминов. Долгое время его стихи как бы обретали собственное художественное правило: выверялась интонация, ставилось лирическое дыхание. Собственно, все те признаки его стихотворений, которые можно обозначить теперь как «авторское письмо», были и прежде. Но переливы поэтического голоса, то короткая, то длинная речь, степень погружения в атмосферу повседневности и способность воспарять над плотной реальностью – всё это складывалось годами и десятилетиями, поскольку тут важна мера каждой составной части стиха и способ соединения деталей в волшебное и воздушное целое.

Юрий Перминов опубликовал восемь поэтических сборников, а в начале осени 2014-го вышла в свет большая книга его избранных стихотворений «Песни русской окраины».

Посёлок мой ночными дышит снами,

не слышно никакого воронья.

С бессмертными родными небесами

сливается окраина моя.

 

Полночный свет расходится кругами –

Господь рассыпал звёздную крупу...

 

Земли не ощущая под ногами,

не выйти на небесную тропу.

 

В этих титульных для издания строках можно найти множество примет поэзии Перминова как таковой: сближение земли и неба; обыденные приметы – и чувство Бога; социальное и сокровенное; любовь к простому человеку... И –  сознание собственной «певческой» роли: обозначить простыми словами, как взаимно переплетаются малое и великое, не разрушая и не подавляя друг друга, но существуя в пределах большой, протяженной в веках русской жизни.

В стихах поэта очень много бытового – но за ним всегда угадывается бытие. Хватает сварливых характеров – но в их глубине скрыто твёрдое зерно, из которого может родиться подвиг самопожертвования или совершенно неожиданная сердечность. Окружающее пространство кажется совсем не праздничным и благоустроенным – но душа включает его в свои границы и овевает тихой любовью...

Редко у кого из современных стихотворцев читатель найдёт такое естественное отношение к повседневности: без неумеренных творческих притязаний и жалоб на непонимание вдохновенной личности, противопоставления столицы и провинции, без сердитых слов в адрес толпы и гневных филиппик по отношению к чёрствой власти. Причём невозможно упрекнуть поэта в том, что ему по душе сложившееся ныне положение вещей в родной стране и отечественной культуре. Просто он ощущает себя частью России и старается сохранять всю возможную полноту русского бытия. Не освобождая себя от вины за плохое, не покоряясь злу – но стараясь видеть и всемерно умножать добрые и светлые черты времени и человека.

У солнца, у птиц, у хороших людей на виду,

не зная куда, на какую такую потребу,

по городу молча – за умного, может, сойду –

иду, а за мной – но по тихому ясному небу –

плывут облака. Мы с утра подружились!.. Одно

печалит, покоя от этого нет и минуты:

нас видят, конечно, сейчас по отдельности, но

компанию нашу не видит никто почему-то.

 

Способность к созерцанию в огромной степени «вымылась» из нашей поэзии, которая публицистически «приравняла перо к штыку», а лирическую грусть свела к депрессии и унынию. К тому же высокое созерцание, как правило, обнимает изменения природы, всё приземлённое не совмещается с заранее взятой приподнятой интонацией. Но стихи Перминова парадоксально включают высокое и низкое в общий поток жизни. И уже потому созерцательный взгляд у него в стихах столь широк и свободен.

Важно упомянуть и о простоте, демократичности его поэтической речи, которая на самом деле, с точки зрения версификации, устроена достаточно изощрённо. Но интонация, живой голос автора скрывают этот «литературный каркас», и читатель воспринимает безыскусную речь поэта, не подозревая, что подобное обстоятельство, по существу, является свойством отточенного мастерства художника.

Сегодня стиль произведений Юрия Перминова кажется вполне сложившимся и узнаваемым, а творческое расстояние между внешним миром, душой поэта и его рукой – коротким. То есть душа – чутка и отзывчива, а рука – послушна и легка: это свидетельство зрелости таланта, когда ему по силам большие задачи. А русская жизнь не только требовательна к своим художникам, но и наполнена нежной любовью к ним.

Любовью, которая растворена в потоке мгновений – и не подвластна проискам тьмы.