Кристина НОВОСЁЛОВА. «ПАМЯТЬ РОДОСЛОВНАЯ» – ПОНЯТИЕ УСЛОВНОЕ?! Полемические заметки

                                         

Кристина НОВОСЁЛОВА

«ПАМЯТЬ РОДОСЛОВНАЯ» – ПОНЯТИЕ УСЛОВНОЕ?!

 

Виктор Иванович Лихоносов в одном из своих выступлений как-то признался, что у него вызывают тяжёлое, скорбное чувство погибающие деревни, исчезновение тех мест, где когда-то жили люди. «А ведь пропадают настоящие христианские избы с красивыми глазницами окон, с неповторимыми русскими чертами». И объясняет Виктор Иванович это тем, что мы, в особенности молодые люди, «потеряли память родословную». Я задумалась…

В стремлении реализоваться, самоутвердиться и состояться люди вынуждены продвигаться туда, где это получится лучше всего. Ну и, разумеется, что никто не поедет с таким желанием в станицу или в деревню. В итоге города пожирают все малонаселенные пункты, уничтожают их, и на их местах остаются лишь слабые пятна, словно выеденные кислотой.

Людям, которым не знакомы все детали деревенской жизни, трудно рассуждать об этом. Но вот мне стало стыдно после слов Виктора Ивановича Лихоносова. Ведь я не понаслышке знаю о сплочённости деревенских жителей, помню холодную и мокрую росу на необъятном поле, жизнь без спутникового телевидения и интернета, тёплое парное молоко, бабушек, чьи головы покрыты благородной сединой, а не вишневой краской L'Oréal Paris... Всё это отложилось в памяти с детства: несмотря на то, что родилась я в городе, целое лето проводила в деревне у бабушки.

После смерти моей бабушки дом в деревне продали, и больше, к своему стыду должна признаться, я там не была. В желании «выбиться в люди» есть всё-таки нехорошая сторона. Я совсем перестала думать о том времени, когда находилась в обществе людей светлых, необременённых банковскими счетами, постоянным стремлением подняться вверх по карьерной лестнице и прочим.        

Виктор Иванович рассказал и о своём посещении имения дочери Пушкина Марии Александровны Гартунг в селе Федяшево, о том, что в некогда роскошном доме теперь уже нет ни потолка, ни окон. «А самих комнатах выросли большие деревья и рассыпаны груды камней…».

Мне стало страшно… А что если когда-нибудь и в том доме, на том месте, где когда-то я, сидя на стуле и беспечно болтая ногами, читала детские сказки и ела маленькие ягодки домашней малины, с любовью собранные бабушкой, также будут расти деревья, валяться обломки мебели? Что если и эта деревушка тоже станет всего лишь пятном на карте.

И тут я ощутила себя героем произведения «На долгую память» Виктора Ивановича Лихоносова, который так же размышлял:

«Никого давно нет на той поляне, где они сидели, никто не топчет тропу, лес шумит, отмирают его старые стволы, и грустно там без человека. Сколько вот так оставляет за собой человек земли, подавив её ненадолго и никогда к ней не возвращаясь. Уголок тот, где он дышал, работал и думал, умирает для него, хотя всё там живёт, пахнет и не кончается в своём обновлении. Человек уходит на другую дорогу, и некогда ему вспоминать. А когда вернёшься, поглядишь, погорюешь – ведь не спросишь у немой природы, узнала она тебя, нет? Быть может, земля помнит твоё тело, да не скажет. Быть может, где-то носится ещё в листве странная мелодия, она же звучала тогда в тебе. Может, болит ещё у сучка рана, когда ты срывал ветки. Неужели нельзя возвратиться назад всем своим существом?».

От осознания того, что нет, нельзя возвратиться назад, становится очень горько. Время не прощает такого легкомыслия. Выходит, что прав Виктор Иванович, обвиняя нас в потере «памяти родословной».

Но есть ещё одна важная причина в необходимости обращения к народной, неискушённой и уединённой жизни. В романе «Воскресение» Льва Николаевича Толстого Нехлюдов рассуждал о «чистке души». «Чисткой души называл он такое душевное состояние, при котором он вдруг, после иногда большого промежутка времени, сознав замедление, а иногда и остановку внутренней жизни, принимался вычищать весь тот сор, который, накопившись в его душе, был причиной этой остановки». Среди пестрых баннеров, ярких витрин и манящих огней большого города так сложно сохранить свое «Я» и ту «память», о которой говорил Виктор Лихоносов. Какое удивительное чувство очищения испытываешь, когда видишь эти русские дома, дворовое хозяйство, а особенно, когда слышишь звон колоколов, видишь большие купола храма, чётко выделяющиеся на фоне природы, а не зажатые безликими офисами, или находишься в стенах этого храма. Вот когда происходит то самоочищение, о котором говорил Нехлюдов, и приходит осознание своей вины в забвении самого понятия народности, а не только тех мест, где когда-то жили главные представители её.

Я помню, как однажды приехала на территорию женского монастыря для того, чтобы окунуться в святом источнике. Какой диссонанс вызвала жизнь, которую ведём мы, и атмосфера, царящая в том месте: прекрасная дикая природа, избы, о которых упоминал Виктор Иванович, чистота и русскость всего того, что окружало меня и моих спутников. Тогда я особенно сильно ощущала разрыв между миром городским и народным, чистым и простым. Но такой «чистки» хватает ненадолго. Это отмечал и Лев Толстой в «Воскресении»: «Всякий раз соблазны мира улавливали его (Нехлюдова), и он, сам того не замечая, опять падал, и часто ниже того, каким он был прежде».

Вспомнилась пословица: «Город – царство, а деревня – рай». И действительно, в очередной раз народное высказывание поражает своей точностью и глубиной. В городе всё комфортно и удобно, жизнь там интересна, позволяет развиваться, стремиться к намеченным целям, достигать их. А в деревне иначе… В городе преобладает физическое, в деревне – духовное. Это, конечно же, не значит, что сейчас нужно всем всё бросить и переезжать в деревню. Просто необходимо хоть изредка вспоминать о том, что существование не сводится только лишь к стремлению чего-то достичь, стать успешным и пользоваться всеми благами цивилизации.

Ведь почти все мы выросли на русских народных сказках и колыбельных, читали русских классиков, цитировали мудрые пословицы и поговорки, хоть раз, да бывали в уютном мире древни. Главное, не задушить её, помочь ей выжить в холодном бетоне большого города, и понимать, что теперь мы, молодые, в ответе за «память родословную».