Вячеслав АР-СЕРГИ. «ЭТО – НЕ РАЙ, ЭТО – БАКУ…». Эскиз к портрету

 

Вячеслав АР-СЕРГИ

«ЭТО – НЕ РАЙ, ЭТО – БАКУ…»

Эскиз к портрету

 

Мы сидели накануне лета на берегу Каспийского моря… Дул лёгкий утренний бриз, шевеля седоватые, но не утратившие непокорной густоты волосы моего собеседника. Он крепок в теле – видится деревенская закваска настоящего горца, не упущенная им ни в его министерские, ни депутатские годы… Мы сидели под шатром прибрежного кафе и ждали своего кутума – местной рыбки, которого здесь готовили просто изумительно. Стояла прекрасная погода. На голубовато-тёмные волны взбегали маленькие белые «барашки» и тут же исчезали, успев сообщить миру, что не стоит беспокоиться о настроении его Каспийского величества – настроение прекрасное, чего и вам желает во всех ваших хороших делах… Солнце, уже и вставшее высоко, всё ещё потягивалось спросонок и не спешило пока опалять, а просто грело – себя и нас… Под редкое, нераздражительное стаккато прибрежной гальки проносились грациозные фигуры молодых официантов, обслуживающих ряды своих прибрежных шатров. Где-то за нами, рядом, глубоко и высоко дышала махина мегаполиса. Баку жил там своей жизнью и нисколько не мешал нам… Хотелось отряхнуть свои крылья и взлететь высоко-высоко, прямо до этих белых редких облачков, неспешно уходящих к морскому горизонту…

– Сабир-бей, наверное, это и есть – рай… – вдруг сказал я, оглянувшись вокруг.

На что услышал краткое и чёткое:

– Это – не рай, это – Баку …

В этой фразе – молниеносном росчерке азербайджанской камчи, было много такого, о чём я понял лишь потом… А если и не понял до конца, то всё же кое о чём и догадался…

В то утро мы сидели на Бакинской набережной с человеком, накрепко вошедшим в мои мысли, но даже и не догадывавшимся дотоле об этом. Это был – Сабир Рустамханлы. Имя, известное мне уже задолго до встречи с ним самим. О нём рассказывал мой литературный наставник, старший товарищ, поэт от Бога, Владимир Романов (1943-1989). Они когда-то, ещё молодыми и задиристыми, познакомились на Всесоюзном фестивале молодых поэтов (ах! было время… проводились и такие) и подружились там. Наш Владимир Васильевич частенько вспоминал своего азербайджанского друга, и в пору своих душевных откровений поучал меня: «Строка, мой друг, должна звенеть от собственного веса… Но при этом уметь лететь и бабочкой на свой огонь… Посмотри, как пишет Сабир Рустамханлы! В его строках нет ни одной половы, всё – полновесное зерно! Но ничего… Вот чуток подрастешь и поедем мы с тобой к Сабиру, моему другу, и всю неделю будем гулять у него, слушать балабан и радоваться. Ведь Сабир – это водопад в горах! Все ему радуются, восхищаются и всем нужна его живительная влага… Особенно в нижних долинах. Хотя никто не думает, как непросто и водопаду каждую секунду биться о камни, торить свой путь… Таков и он – удел поэта…».

Но не пришлось удмуртскому поэту проведать своего азербайджанского собрата. Он упокоился на пригородном ижевском кладбище, вконец измотанный болезнями и бедностью, завистью придворных коллег к его большому таланту, травлей местных властей… Увы, нередкий финал жизненного пути настоящих национальных поэтов из глубин российских… Конечно, мы поддерживали нашего наставника, но наших усилий – не доставало… А всё, чем наполнил меня мой литературный пестерь, мой наставник, я с уважением и признательностью – сохранил, сохранил и приумножаю – по благодати Творца нашего. И тогда же я был почти что уверен, что судьба и меня одарит доброй встречей с самим Сабиром Рустамханлы. А тут и его «Книга жизни» (1990 г. «Омур китабы», перевод на русский язык Р.Бадалова) подоспела, восторженно встреченная во всех национальных регионах нашего Урало-Поволжья. Доходило до того, что в некоторых литературно-культурных сообществах нашего края было просто неприлично не прочитать эту книгу выдающегося азербайджанского Мастера, не знать о ней. О ней говорили, с ней спорили – равнодушных не было. Сабир Рустамханлы буквально криком души обращался и к своим сонародникам, и к нам – помните о корнях своих, не будьте «манкуртами», забывшими род свой и язык свой, народ свой и землю свою… Храните очаг горящий и святой от недругов! Берегите язык ваш, землю вашу! А с какой любовью, тактом и теплом он писал о своих сородичах, сонародниках – это было ново, ново и значительно. А сколько было печали в его страницах, пульсировавших болью за свой народ, поливший собственной кровью все камни древнего Азербайджана… Его север и его юг… И боль, и радость поэта – радость ожидания света завтрашнего дня, нам были очень понятны…

И вот наконец-то это свершилось – наша встреча – в Казани, на праздновании Тукаевского юбилея. Судьба свела нас – и мы познакомились.

Сабир Рустамханлы оказался среднего роста, матёрого вида неслабый человек. Но вместе с тем очень деликатный и интеллигентный – «зияллы киши», как называют такового тюрки. Народный поэт Азербайджана, доктор филологических наук, признанный Мастер-устад азербайджанской литературы. Он высоко ценит острое и сочное, умное слово, сказанное вовремя и по делу, умеет услышать его и сам сказать. Он не строит из себя всезнайку, надувающую от собственной важности щёки, он совершенно открыт всему новому, но меряет всё это собственным ярдымлинским аршином, не подводящим его никогда. В доброй компании он – совершенно свой. От души смеётся, собирая весёлые морщинки у глаз – родниково-притягательных, несколько подусталых, но очень внимательных, светящихся добрым теплом… Одет со вкусом, вид – располагающ. Стремителен в движении, задумчив при беседе. Таким я и представлял его по речам моего наставника и по фото, увиденным мною из его книг. Рукопожатие крепкое, ладонь – широкая и могутная, сухая и тёплая. Когда меня представили ему и он узнал – кто я и зачем подошёл к нему, он тут же солнечно улыбнулся и приобнял меня – салам, салам, друг – гардаш! Говорили мы много, обо всём, а расстались – не наговорившись.

– Жду в Азербайджане, – сказал он при прощании. – Когда-то наши предки были одним народом – нынешние тюрки и финно-угры, и понимали друг друга без переводчиков. Поймём и мы сейчас. И да поможет нам наша пери – Поэзия… И ещё… добрым словом помянем Володю Романова, большого поэта и нашего друга.

И вот я в Азербайджане.

То, что почувствовал с первой минуты своего пребывания в этой стране, всё более укреплялось во мне – чувство доселе мною неведомого. Мало, очень мало мы знаем об Азербайджане, право-слово. Даже из курса средней нашей советской или российской школы, вуза, наших ТВ и разнообразных СМИ. Я смотрел в лица жителей Баку, Шемахи, Шеки, Евлаха, Билясувара, Сальяна, Масаллы, Ярдымлы – родного района Сабира Рустамханлы, и будто заново перечитывал бессмертные страницы произведений гениев мировой поэзии – Низами Гянджеви, Насими, Хатаи, Физули, Мирзы Фатали Ахундова, Микаэла Мушфига, Самеда Вургуна и многих других. И современных авторов, в том числе… А что не успелось до этого – читалось, именами заносилось в памятки уже здесь. Исподволь и с толком. Ведь я шёл по стране, ведомый верной и надёжной рукой большого поэта, истинного азербайджанского писателя – Сабира Рустамханлы. Он щедро дарил мне встречи со всё новыми и всё более захватывающими страницами книги его Азербайджана… И ещё… Я чётко осознал то, что те азербайджанцы, которые живут у нас, в российских провинциях, работают кто где, в основном в торговле, держат разные кафе – большие и малые, и те азербайджанцы, что живут и работают на исконной земле своих предков, дома, – это несколько разные люди. Суть не в том, что – лучше или хуже, нет, а в том, что – разные. Это можно понять только при близком рассмотрении, а именно – из самого Азербайджана, где уже на второй-третий день буквально по глазам начинаешь узнавать беженцев и собственным лбом ударяешься о нерешённую их проблему и при этом абсолютно не знаешь, как им помочь, когда и сам – «ведом ветрами разными…». Это оставляет тяжёлый отпечаток на душе… Но с этим люди там живут изо дня в день… А ты уезжаешь – уже к своим проблемам.

Я попросился на несколько дней в Ярдымлы, в родное селение клана Рустамханлы – Хамаркенд. Добираться в этот горный район – целое приключение. Приключение занимательное и приятное, ведь оно прерывалось и на чаепитие у водопада Рустамханлы, находящегося уже в родных горах Сабир-бея. Хамаркенд – родина Сабира Рустамханлы, сына Худу. Здесь он родился 20 мая 1946 года. Учился в райцентре Ярдымлы, отсюда ушёл покорять свои вершины в Баку – поступил на филфак университета, премного и приятно удивив этим всех своих сородичей, отца и мать – тоже. И во многом судьба благоволила ему – одаряла удачами. В жизни, науке, работе и литературном творчестве. Много раз избирался депутатом Милли Меджлиса Азербайджанской Республики – это тоже в добрый зачёт. И в благодарность своей судьбе за дары её Сабир Рустамханлы очень много работал – всегда. Работает и сейчас…

Я шёл пешком по каменистым улочкам этого древнего селения и слушал рассказы Садата, младшего брата Сабира Рустамханлы – директора местной школы. Он настоящий муаллим – учитель и наставник. Садат-муаллим – очень добрый человек, настоящий сельский интеллигент, скромный и аккуратный в поступках и словах. По-русски ему здесь говорить – мало практики, а он учитель русского языка. Но с течением времени я уже чувствую, что потихоньку сам перехожу на тюркский, помня своё бытовое знание татарского. Языку наших старинных соседей татар, неблизко, но сродственному азербайджанскому, я учился в юности – и вот, не всё ещё забыто. Наоборот, откуда-то тюркский появляется во мне всё новыми пластами – и самому удивительно. Может быть, по Сабиру Рустамханлы, и верно – это генетическое… Из глубин веков. Ведь что такое для большой Истории пара-другая тысячелетий – фу… мгновения и только…

В Хамаркенде, ясное дело, все знают Сабира Рустамханлы и гордятся им. А как же? Ведь и Сабир-бей также гордится своими земляками и не устаёт благодарить их своими книгами. Сколько у него их сейчас? Полагаю, что если считать вместе с зарубежными изданиями, то с полсотни будет…

В Хамаркенде потрясающие закаты и восхитительные рассветы – здесь невозможно не стать поэтом… Наверное, это оттого, что здесь, в горах, и небеса – поближе, а в небесах – и сам Творец вместе с гуриями, поющими на всем понятном здесь азербайджанском языке… Со здешних высоких яйлагов видно далеко-далеко… Да и тебя, наверное, сразу видно – от этого хочется быть стройным и красивым, как хамаркендцы.

А затем было много и других встреч. Особенно в Баку. Мы говорили и говорили. Помянули, конечно, тех, кого не было с нами. Двух Володь. Один – Володя Романов, Владимир Васильевич, удмуртский поэт; другой – Володя Трофименко, Владимир Петрович, переводчик стихов Сабира Рустамханлы на русский язык. Много добрых слов услышалось о нём от Сабир-бея… Да упокоится душа русского поэта Владимира Трофименко с миром… На нашем столе московская книга с его переводами стихов Сабира Рустамханлы – «Жду весточки». И вот оттуда:

Поворот – сдают нервишки:

ветра гром, визжат покрышки,

маков смазанные вспышки

на дорогах Ярдымлы.

 

Остановится машина –

тишина ненарушима,

впереди у нас вершина

и дороги Ярдымлы.

 

По долине были маки

а в лесах – лесные арки,

зубья скал, орлы во мраке

на дорогах Ярдымлы.

 

То охота к звёздам взвиться,

то рекой греметь, клубиться,

то без памяти влюбиться

на дорогах Ярдымлы.

 

Дубом стать патриархальным,

хрупким мостиком надскальным

иль источником хрустальным

на дорогах Ярдымлы...

                                         («На дорогах Ярдымлы»)

– Ах, Москва… Как мы всегда скучали по ней – именно литературной, – говорит Сабир Рустамханлы. – Сколько у меня там было друзей – не сосчитаешь… И везде принимали нас хорошо, главное – надо было самому быть человеком… А будучи за границей мы вообще с москвичами чувствовали себя роднёй. Так получилось, к слову, в Польше, где на литературных днях мы познакомились с Юрием Поляковым и другими. Мы были молоды, горячи, но как-то сразу находили дружеское, общее… А впрочем, что его нам было искать? Нас объединял Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Толстой… целая русская литература… Эти имена дополнялись современниками, среди которых и мы, наверное, не были чужими…

О том, что нас не разъединяет, а именно – объединяет, говорил Сабир Рустамханлы и на большой сцене в своей юбилейной речи – в прошлом году, в мае. Знаете, до этого мне ни разу не приходилось видеть такого, чтобы на творческий вечер поэта люди пробивались, простите меня, как на футбол. Столпотворение! Редкие обладатели пригласительных билетов буквально протискивались сквозь плотные ряды несчастливцев, пришедших к дверям театра, увы, без билета… Баку жаждал услышать своего Поэта, побыть рядом с человеком, вошедшим в новейшую историю Азербайджана – полновесно, красиво и достойно. И Баку был удовлетворён – Сабир Рустамханлы, как всегда, был в ударе. Переполненный зал дышал буквально в такт его дыханию – энергичному и глубокому; он был просто красив. Он потрясающе читал свои новые стихи, отвечал на вопросы зала – и всё это задушевно, с легким юмором и добрым участием ко всем. Мне казалось, что если сейчас Сабир-бей поднимет руку и поднимет народ, то – за ним пойдут. Все. Как за Шандором Петёфи. Но сегодня Сабир-бей приглашал людей слушать друг друга и слышать, быть внимательным друг к другу , беречь друг друга, но и простаками – не быть… Он как шах Хатаи, мыслью своею кружил по Азербайджану, как на коне, и стойко оберегал его границы… Видели это и други и недруги. И особенно при последующей презентации его романа «Восхождение на плаху», выпущенном московским издательством «Художественная литература».

Вечер Сабир-бея удался на славу, право-слово. Но это была и встреча с Поэзией. Ах, как же мало ей остаётся места в нашей жизни… Потому что поэтов уровня Сабира Рустамханлы, увы, всё меньше и меньше… Лишь ему подобные, как посвящённые, могут выкликать апостолов-гениев на встречи с людьми в жизни живой. Своими строками – как молитвами.

А у меня в память о том вечере остались мысленные чётки – метками на благодарной памяти. И знаете, из чего составлены были бусины этих чёток? Из имён людей, о которых я унёс из Азербайджана самую добрую память. Когда весь мой мир рядом уже спит, я – дома, заканчиваю свою работу и вынимаю из моей памяти эти заветные чётки и перебираю зёрнышки. Сначала я беру крупное зерно и говорю: «Яшасын, Азербайджан!» («Живи, Азербайджан!»). Второе зерно – «Дорогой мой старший товарищ Сабир-бей, доброй вам ночи. Мира и благоденствия вам и Роду вашему»… А затем и другие бусинки – именами братьев, детей, племянников Сабира Рустамханлы… Мадат, Садат, Дилавер, Фаиг, Закир, Алиовсат, Шахбаз, Джалал, Гюндуз, Джамиль, Намик, Туркел, Эльчин, Анар... И ещё многих-многих, кого знаю или вспомню сразу. Или чуть потом. В их числе и милых дам клана Рустамханлы – поклон им всем… Всем – самые добрые мои пожелания. И от этого в мою душу приходят радостный покой и благодать Божия.

…А тогда… На берегу Каспийского моря стояла изумительная утренняя погода и мы запивали своего кутума, деликатесную морскую рыбу, добрым азербайджанским вином. Оглядевшись вокруг, переполненный изобилием земным и довольный дружеской беседой, я вдруг сказал:

– Наверное, это и есть – рай…

На что мой собеседник ответил:

– Это – не рай, это – Баку. Рай – для святых, Баку – для людей.

 

Ижевск