Михаил ТАРКОВСКИЙ. «В МОСКВЕ МНОГИЕ ЛИБЕРАЛЫ ЛИШЬ ПО ВОСПИТАНИЮ, ПО НЕСЧАСТИЮ…». Из цикла «Национальная идея». Беседовал Алексей Шорохов

 

Михаил ТАРКОВСКИЙ

«В МОСКВЕ МНОГИЕ ЛИБЕРАЛЫ ЛИШЬ ПО ВОСПИТАНИЮ, ПО НЕСЧАСТИЮ…»

Из цикла «Национальная идея». Беседовал Алексей Шорохов

 

– Михаил, мы с тобой давно знакомы, поэтому если позволишь, разговор будет на «ты». И главным объектом нашего разговора станет, как ты понимаешь, русский народ.

Скажи, каким видится из сибирской глубинки (и «неглубинки» тоже, скажем, из Красноярска) – русский народ? Причём из Сибири корневой – крестьянской, промысловой, а не сырьевой с её принципом «отстоял вахту и купил квартиру в Москве», ну или покуролесил на Мальдивах?

 – Алексей, Сибирь как и любая земля, – многообразна, и к сожалению крестьянская, промысловая сторона, столь дорогая нам, переживает нынче не лучшие времена, а главное – не делает уж погоды, как прежде. Жизнь эта «наскрозь» пронизана интернетом, новейшей техникой, а главное духом, рыночным и технологическим. Часть его сути можно сформулировать так: «Не буду сам делать пимы, бокаря, бродни, поршни, чирки (наиболее приглядное подчеркни!), а куплю «Хаски», «Йети», «Нордман» (комфорт до 40 градусов) и так далее». И «также буду это обсуждать на охотничьем застолье». А глубже – государство устранилось от решения спорных… да вообще вопросов и побеждает наиболее хищный, бесцеремонный, которому плевать на старинное, промысловое, а главное на общинное, общее.

Но великая сибирская природа продолжает отбрасывать ненаглядный свой отсвет и на таёжных мужиков, и на жителей сибирских городов, в которых проживает основная часть населения и где сложился буквально целый тип абсолютно нормальных русских больших мужиков, которые и дело делают, и лямку свою волокут. У меня много друзей в Сибири. Проще примеры привести. Директор небольшого завода, который производит уникальнейшее точнейшее оборудование для буровых скважин. Есть иностранные аналоги, они намного дороже и вовсе не лучше. Он это предприятие поднял 25 лет назад с нуля. Там ничего не было. Пустое разорённое здание. Конечно, таким людям крайне трудно. Они еле выживают, потому что как бельмо на глазу и лакомый кусок. Но они бойцы. И что самое главное – люди думающие, понимающие, что происходит. Они из простых крестьянских и рабочих семей – и несут в себе самый что ни на есть сибирский народный дух. Они знают и любят свою землю, для них что Сургут, что Красноярск, что Чита – один мир, один дом. Садятся в машину и едут к друзьям в гости за две тысячи вёрст. «А мы любим дорогу», – говорят они. Едут по своей земле. Так и прут, восхищаются её силой и красотой, сокрушаясь тем, что на ней творится. Я могу долго рассказывать про таких. Про писателя и подвижника из Новосибирска Николая Александрова. Про Юрия Михайлова из Мариинска, создателя музея бересты, архитектора, знатока казачьей культуры, создателя ещё и краеведческого музея, в котором он сам и живёт. Как экспонат. Точнее, как эталон.

Товарищество, ответственность, сила духа, преданность Родине – вот что главное в этих людях. Не подсчитывал в процентах, сколь такие люди составляют от общего населения. Согласен, что народ не однородный, что много и равнодушных. Но дело не в этом – мы про дух. Дух есть и он непобедим.

В провинции патриотизм и народность всегда сильней. Хотя и либералы есть, но они по-провинциальному ещё экзотичней, смешней и неистовей. Злюччие – страсть!.. Но их меньше в сотни раз, чем в Москве. Но и в Москве многие либералы лишь по воспитанию, по несчастию, а не по убеждению. Их воспитали, что патриотизм это, мол, неловко. Официоз, дескать. Это из серии с Богом напрямую буду говорить, без Церкви. Цветаева такое отмочила. По радио в тайге слышал. Но вот «имя неловко» – и мучаются всю жизнь, чуют раскол в душе, а потолок мешает. Но мы не должны этих городских псевдолибералов отталкивать. Мы один народ. Мы должны их великодушно принять. На речку сводить, в баньке попарить. С Михайловым познакомить. А там, глядишь, и в храм. Только помаленечку, без нажиму.

Я писал как-то, что фундаментальные ценности Русского мира не всегда связаны с географией. Деревня выживает нынче жёстко, трудно и жестоко, по законам самого затрапезного городского захолустья. И к фундаментальным ценностям, пожалуй, ближе всего сегодня некоторые старообрядцы. А в целом, – хранителей и продолжателей Русского мира сейчас больше в городках и городах, где шире людское разнообразие, больше учреждений, связанных с культурой, и больше людей, работающих с детьми: в музейном деле, в ремёслах, в музыке – например, в казачьей песне. Именно эта среда породила нынче явление подвижничества в различных направлениях. Оно, кстати, и с мастеровыми делами так же. В городах появилось много высококлассных плотников, рубящих доскональнейшие срубы для богатых, и парадоксальным образом центр плотницкого мастерства переместился из глуши в цивилизацию.

Так вот, отвечая на вопрос, как видится отсюда наш народ – да нормально видится, по-братски, со своими бедами и надеждами – как ты сам в зеркале. Точно так же, как и из любого другого места России. Или даже лучше, но об этом дальше сказ.

 

– Следующий вопрос: смотри, ведь в истории заселения Сибири были разные волны и разные русские типы: новгородские поселенцы, затем казаки – покорители и первопроходцы, потом служилые люди и крепостной народишко из Московского царства, потом Петровская, Столыпинская, наконец, Сталинская волны освоения Сибири. Я уж не говорю про каторжный и ссыльный люд – со времён Иоанна Васильевича до системы ГУЛАГ Нафталия Френкеля и Матвея Бермана включительно. Да и всех последующих, включая нынешнее, десятилетий…

Это всё разные типы и люди, или, в самом деле, сегодня сложился некий тип «сибирского русского человека»?

– Да, разные типы и люди. И однозначно сложился тип «сибирского русского человека». Поразительно то, что на огромных расстояниях в тех, немноголюдных по сравнению с этими далями, поселениях совершенно единый дух. Сейчас он спутан и размыт проникновением иного ветра. Но на примере стариков, воспетых Валентином Григорьевичем Распутиным, на примере говоров, песен, материальной культуры – поражаешься, как всё близко и родственно. И никаким горам, каньонам, рекам не нарушить единства этого. Хотя каждая местность великолепно разнообразит плат этот, расцвечивает и раскрашивает его. Это удивительно! Читал тут очерки о Ленских стариках талантливого русского писателя Андрея Антипина из Усть-Кутского района Иркутской области. Иркутск от Красноярска – 1000 км. А дух Ленский и Енисейский – один! Я писал как-то про удивительные наличники с волютами, которые встречаются в Томске, Енисейске и Иркутске. Неплохое плечо, да? Так вот – наличники и их распространение прямо показывает трактовый путь наших предков. И как они несли с собой русское. В санях, в перемётных сумах, на нартах.

Я не знаю лично всех жителей Сибири и Дальнего Востока, которых с этой стороны Камня миллионов 25, но какое-то общее представление имею, и могу сказать, что в целом сибиряки очень крепкая и сильная порода людей. Связано это с тем, что на суровой, богатой и безлюдной природе надо выживать и становиться сильным ей подстать. Что звала она всегда людей предприимчивых и охочих до испытаний. С тем, что здесь полная возможность быть, как говорит один мой владивостокский друг: «Нормальным (пауза) русским (пауза) мужиком». Какой он? Да матёрый. Приехал тут один знакомый из Чехии и увидев обилие «крузаков» и прочих «паджериков» в посёлке с тысячью населения развыступался: от, мол, «ваши чиновники» какие, только бы свою «задницу на «джипе» возить»! У нас, мол, кто-то купил (назвал маленький паркетничек) и это чуть ли ни ЧП. Я говорю: «А за сколько часов ты, друг дорогой, проезжаешь Чехию, длина которой 400 км? Вот то-то. А ты поживи-ка здесь зиму, поезди по зимникам в морозяки и пургу, поживи за рулём сутками и ты тогда поймёшь, почему трудовой здешний мужик любит нормальных коней!»

Больные, что-то там трёкающие про безынициативность русских, совершенно не знают жизни. Они бы поразились трудоспособности, неугомонности, бесстрашию наших мужиков, некоторых из которых впору и треножить – настолько они активны в дорожной, морской, речной и таёжной жизни. И сейчас в ходу такая мысль: вот, мол, у меня сосед невразумительный, тихий, «бесшаглый» (от слова шаглы – жабры), «ниччо ему не наа»; не понимаю таких. А ему товарищ отвечает: «Да дурак ты, Пётро, чем больше таких – тем бащще – природа целей будет! Представляешь, если б все как мы были!».

Алексей, ты не представляешь, что творится на федеральной трассе, связывающей Сибирь с Тихим океаном, после того, как её полностью заасфальтировали! Я имею в виду, летом творится. Магаданцы, сахалинцы (!) владивостокцы, хабаровчане буквально прут очарованно на своих машинах путешествовать по России. В Горном Алтае я встречал летом Приморские номера, 25-й регион.

А что касается общего духа – он действительно есть. Я в «Кресте» писал о том, что и омичи и хабаровчане, между которыми, грубо говоря, 6 тысяч вёрст, говорят на одном языке. Это один народ, и гордящийся своей жизнью, да ещё и отвечающий на ту тёплую зауральскую Рассеюшку, из которой он и вышел. И неважно 400 или 40 лет назад! Хотя конечно, Дальний Восток есть Дальний Восток и это абсолютно своеобразный и отдельный регион, поразительный и немыслимый (спасибо предкам-первопроходцам!). И даже Хабаровский край и Приморье, а ещё грубее Хабара и Влад – совершенно разные города, и для владивостокцев хабаровчане – сибиряки. А для хабаровчан – владивостокцы чуть ли не одесситы какие-то.

Про типы и подтипы сибиряков и дальневосточников и вправду можно говорить бесконечно и делить их ещё на десятки подтипов, коренных и приезжих; приезжих 20, 50 и 100 лет назад; делить на русских – староверов, потомков казаков, потомков крестьян, потомков поморцев. Делить на украинцев, обрусевших ссыльных немцев и прибалтов, делить на татар, тюркоязычных алтайцев, тувинцев, хакасов, бурят, долган, якутов. Угорских хантов. На самодийских ненцев, селькупов и нганасан, на тунгусо-маньчжурских кетов, эвенков, эвенов, удэгейцев и так далее. По мне так это всё равно Русский мир. Мой. И, брат, нам жизни не хватит говорить о нём. Но главное – да! – особый народ сибиряки. Но ни в коем случае не отрицающий единство России. И не устану повторять, что освоение русскими Сибири и Дальнего Востока не имеет ничего общего с завоеванием европейцами Америки. И надо отдать должно русским, которые мирятся с проявлениями национализма, к примеру, в Якутии. Это говорит лишь о шири русской души, о её терпимости имперской, о доброте. О силе истинной. Мы так можем. А они нет. Из Якутии много русских уехало. Один журналист верно подметил, что пока в Москве спорят, вводить ли в школу Православие или это «мракобесие», якутские школьники чётко знают, сколько у них богов и каков «верхний» и «нижний мир». И продолжают выдавливают русских из республики. Вот тебе и Русский мир. Есть о чём поговорить. Чей он?

   

– Как ты думаешь, что отличает современного корневого русского в Сибири от, допустим, такого же корневого русского в Средней полосе, и что их обоих отличает (если отличает) от обывателей и обитателей столиц, предместий и поместий?

– Можно сравнивать столицы и русскую провинцию. Можно найти больше общего между селянином Вологодчины и Амурской области, чем между Владимирским крестьянином и москвичом. В этом случае такие сельские жители – братья по Русской провинции. Но и в самой русской провинции миллион оттенков. Наверное, главное для сибиряков – крепость, активность, какое-то состояние души, когда ты на коне – во всех смыслах. Я поразился – ехали на запад открывать с женой год литературы. Выступали по библиотекам. Проехали от Красноярска до Воронежа. Своим ходом. Так вот, где-то в Удмуртии, по-моему, поразились одному моменту: никто в притрассовых посёлках-деревеньках не знает, сколько километров до такого-то города, как куда проехать, грубо говоря – не ведает, что в ста верстах. В Сибири каждый красноярец наизусть гигантский край «знат до самого Норылска», до Диксона. Все речки, чуть не все деревни. И неважно, по работе или на рыбалку летал. Это его дом огромный. И хотя в деревнях есть люди, «в Красноярска» десятилетиями не выезжающие, главное отличие сибиряка – это ощущение огромности дома.

 

– В общем-то, я неспроста это спросил, потому что существует (действительно существует, а не враги выдумали, как утверждает телевизор) сибирский сепаратизм: собственно, уже с 20-х годов 20-го века существует. Если мы вспомним, то и последний (страшный, обречённый, героический) поход Белой армии (Сибирской дружины генерала Пепеляева) был под сепаратистским бело-зелёным штандартом и имел целью отделение от Советской России по образцу Дальневосточной республики. И идеологическую почву для этого подготовила местная интеллигенция ещё в начале 20-го века… За недавние годы «перестройки и перестрелки» эта идеология, мягко говоря, здорово окрепла – с помощью и на гранты интеллигенции уже совсем не местной.

Какова сегодня опасность сибирского сепаратизма? Что им движет – обида на «центр», издевательские законы и порядки «новой России» (так они для всех одинаково издевательские), телевизионное остервенение? Или что-то другое?

– Вражины измыслили. Никакого сибирского сепаратизма нет и быть не может. Если не считать бытовое таёжно-деревенское гундение навроде (да хрен, мол, с ней с Москвой, мы тут сами с усами проживём, картошечка своя, рыбёха не перевелась ишшо, звер-птица шараборицца…). Обычное крестьянское ворчание. Которое моментально слетит, если надо будет эту Москву защищать. Ты же помнишь, как сибиряки воевали?!

Для сибиряка «тышша вёрст не крюк», и, может, поэтому для нас Москва – вот она, «как поднесённая стоит», а вот из Москвы – Сибирь это даа… это, паря, за кудыкиной горкой, не говоря про Дальний Восток. Про какой-нибудь Кунашир или Малую Гряду. Любой сибиряк знает Среднюю Россию во сто раз лучше, чем житель этой Рассеи Сибирь. Для сибиряка и дальневосточника – Рассеюшка это дом, родной и желанный. Нам, правда, отсюда всё видать. Мы ж на горе живём.

Да, Москва, к сожалению, традиционно ассоциируется с некоей опасностью, и конечно сложился образ центра, который «никово не понимат» в русской подробной жизни, и огульными законами своими вытирает ноги о простых и далёких людей. Ну да, есть такое. Типичный пример – борьба чиновников с правым рулём. Да вообще нынешнее устройство жизни, когда бесхозный народ ради выживания выкашивает китайцам лес и колотит медведей на лапы. Я не против борьбы с расплодившимся медведем, но брать только лапы – это изуверство. Бр-р-р…

Про идеи Дальневосточной Республики никто не вспоминает. Хотя лучше у Василия Авченко спросить. Ща мы у ево спросим. Ау, Владивосток! Ждём. Мне кажется, что воспоминания о Дальневосточной Республике – далеко, и из книги. Может, я по себе сужу, но мне кажется – наоборот, чем дальше на восток – тем острее связь с Родиной, и непохожесть природы только подчёркивает её. На контрасте. «Только крепче любовь на чужбине» – это слова из стихотворения одного перегонщика машин. Под чужбиной он имел в виду совсем уж дальние места. Хотя я думаю, для крестьян-переселенцев на Сахалин было поначалу ощущение чужбины.

Вообще в теме сепаратизма есть некое, я бы сказал, «иностранное» видение. Из серии Россия – родина матрёшек. И так же видение Сибири как ГУЛАГа, и вот – сепаратизма. Всё это не имеет никакого отношения к нынешнему бытованию на здешних просторах. Сибиряки так же за Донбасс переживают, «ружжа» чистят, так же радовались Крыму, так же чуют нарождающийся национальный подъём. А может и сильнее, потому что здесь дух земли сильнее. Земля вот такая – сильная. А сибиряки – нюховитые!

А вот и из Владивостока ответ пришел:

«Да нет никакого сепаратизма, почвы нет.

Это чисто московские страшилки: про китайскую экспансию на ДВ и про ДВ-сепаратизм. А ДВР – вообще не о том, это был не сепаратистский проект, а манёвр Ленина, как только надобность в "буфере" отпала, ДВР тут же влили в РСФСР». Василий Авченко.

Кто бы сомневался.

 

– Какой тебе видится «национальная идея» русского народа и его величайшего детища – России? Исторически сложившаяся, устойчивая – или наоборот новая, способная примирить людей в новых реалиях, где по-евангельски обнимутся 1% населения РФ, владеющий 78 % активов страны, и остальные 99 %?

– Национальная идея нашего народа... В ней главное – не пересобачиться за её видение! Если бы я прорабатывал идеологию, я бы сформулировал её как «Служение Отечеству». Всё. А философски религиозно если: «Мир в когтях и мы ему помеха». Запад тащит планету к гибели. Всегда поражает несправедливость: почему какой-то озабоченный технической стороной народец ввергает всех остальных в эту борьбу за «плоскость экранов»? Что за шило-то в заднице? Да. Это они совершили преступление – они убыстрили время, они отменили традиционные ценности, они придумали порнографию, они развели педерастию и интернет, где глупость человечья, о которой век бы не знать, вылезла на свет Божий… Они, не дав привыкнуть к технике, уже её отменяют и изобретают новую. Мозговые эти усилия – нет бы направить на совершенствование жизни на планете! «Леший с имя». Речь шла о России. Мы можем противостоять всему этому. Это и есть роль России. Помнишь Николая Рачкова:

А Россия сама спасётся

И плечо подставит врагу.

Две строчки трактат заменяют.

Да, принципы семейственности, братства, здравомысленного баланса между амбициями личности и общественным интересами… Приоритет духовных, созидательных (а не паразитических), общественных ценностей над индивидуалистическими и коммерческими… Традиционные Ценности Русского мира. Приятие его во всей непостижимой сложности… Не отречение ни от одного из исторических этапов России…

Кстати, о социалистическом этапе. Сегодня вышел на угор и вдруг подумал о том, что именно при советской власти русская литература дала столько положительных героев, именно при советской власти литература показала себя как мощнейший идеологический ресурс и вывела в новую совершенно фазу: стало ясно, насколько важно формирование русского человеческого идеала.   

А о типе общественного устройства и идеале как раз: в идеале я видел бы некую православную социализм-монархию, но это на сегодня только разговоры и утопия.

А о вере… Принудительное и грубое привлечение населения к Православию даст только негативный результат. Рыночная экономика, примеры глобального стяжательства спровоцировали образ Церкви, вызывающий вопросы у одурманенного телевизором и либеральной пропагандой населения. И этот уязвимый образ церкви далеко не каждый русский воспринимает как искушение, как испытание твёрдости в вере.

Это мы всё о 99-ти процентах населения. А про один процент я не пишу. 

 

– Спрошу страшное: может быть, известное утверждение «Русь Святая! Храни веру Православную, в ней же тебе утверждение» важнее всего, важнее даже русского народа? Может пора нашим благодушествующим в телесах и словесах миссионерам активнее заняться просвещением светом истинной веры Христовой китайцев, а русский народишко всё, свою историческую миссию выполнил? Не приходят такие мысли в минуты, скажем, душевной слабости и смуты?

Или же, наоборот – именно Православие и есть залог нашего сохранения? Ведь пережили же и ужасы татарщины (или как сегодня пишут в учебниках истории: «годы активного взаимопроникновения культур»), и Смуту, и насильственную «европеизацию» при Петре, и всеевропейские орды Наполеона и Гитлера, большевизм, наконец, – а веру сохранили!

– Нет, Алексей, не приходят. Надо не китайцев учить Православию, а себя. Считаю, что веру сохранили. Хоть так. У нас по статистике меньше, по-моему, 10 процентов церковных людей. Поэтому миссионерство должно быть у себя дома. Иностранные сектанты борются за каждого русского, а у нас: «Кто надо – сам придёт». Оно по Божьи-то и мудро (имеющий уши да слышит), но социально-политически приводит к тому, что нас обходят.

Эйфория духовности прошла. Интеллигенция, как обычно, сначала из духа противоречия фыркала на Советы за то, что «духовность зажимают», а как дали возможность в храм ходить (вот рядом как раз – для тебя построили, новенький, за углом – чтоб не ехать!), завоняла, какие плохие «попы». А простой народ смотрит ящик и празднует хулувины или, язви их, валентины. Не могу… Всё… Зря ты меня раздраконил… В школе русской, в Сибири – кто-то из учителей, вот, мол, хелувин тут у нас, детишки радуются… Я грю: вы чо – обалдели?! А они: «А чо такого?». Вот в этом «чо такого» вся и беда.

А так – всё больше старообрядчество интересует и раскол. Сердце просит объединения.

Сейчас единство главное. Всё. Приверженность только языческому периоду, только Православному и только коммунистическому не должна быть предметом раздора меж русскими людьми, и конечно все эти эпохи должны монолитом стоять в сердце. Что ж я скажу коммунисту, поднимавшему целину или горевшему в танке? Ты не православный? Неправильный? Да наоборот! Только вместе… Русское просвещение. Очень аккуратная подача Православия, чтобы не отвратить. Вороны сидят вкруг на сухих кедрах и каждую трещину раздора приветствуют хохотом. А кедры сохнут, когда реки мелеют. Не дать мелеть!  

 

– И последнее. Твои думы, что стало с Русской весной? Ведь такого воодушевления, такого подъёма именно русского народа не было… даже и не вспомню, когда такой был…

Русская весна отступила? И «вся грязь превратилась в серый лёд» (по слову Егора Летова)? И «всё идёт по плану»?

Или же что-то другое?..

– Не знаю. У кого отступила? У донецких ополченцев отступила? У тебя отступила? И у меня нет. Всё идет по плану Божьему. Только это не значит, что сидеть надо сиднем. Да, такие вещи как Крым, ДНР, ЛНР – объединяют, независимо от того атеист ты или православный. Но бой за Русский мир идёт, каждую секунду, минуту. В Москве, в Красноярске, в Южно-Курильске.

И главное – чтобы весна эта в твоей душе была – и в десять лет, и в восемьдесят.