Андрей ФРОЛОВ 
Андрей ФРОЛОВ
ВИСЕЛИ ДОМА НА ВЫСОКИХ ДЫМАХ
ВОРОЖЕЯ
Ходили слухи: бабка ведьма,
Мол, ей и сглазить – плюнуть раз.
Давно пора ей помереть бы,
Да ведьмам слухи – не указ.
Вот и жила неторопливо,
Мирясь со злобой языков,
И взглядом жгучее крапивы
Стегала души земляков.
Скупа на ласковое слово,
Копной волос белым бела
И подозрительно здорова…
До той поры, как померла.
С кончиной каверзной старухи
Утихомирилась молва…
А на девятый день округе
Хватать не стало волшебства.
СЛУЧАЙ
…На глупость сетуя свою,
Стоял возница, мокр и зол.
А конь, попавший в полынью,
Не шёл ко дну… Никак не шёл!
Острее бритвы кромка льда
Кромсала выпуклую грудь,
И чёрно-бурая вода
Зияла, как последний путь.
А своеволие реки
Влекло безудержно под лёд.
И говорили мужики:
– Такая сила пропадёт!..
ХОЗЯЙКА ЯБЛОНЕВОГО САДА
Много яблок по деревне.
Только знают пацаны,
Что у бабушки Андревны –
Просто диво, как вкусны!
И поэтому, наверно,
Успевает только треть
Урожая у Андревны
Окончательно созреть.
Шибко сердится Андревна –
Мол, коту под хвост труды, –
Собирая на варенье
Уцелевшие плоды.
И который год, не знаю,
Всё стращает пацанву:
– Вот ужо, кого спымаю –
Ухи-т начисто сорву!..
А потом вздыхает глухо
И, беседуя со мной,
Говорит:
– Дурна старуха –
Нешто слопать всё одной?
СТОРОЖ
Десять лет колхоза нету,
Сад давно уже ничей.
Сторож ходит до рассвета,
Он привык не спать ночей.
В ширину шагов сто двадцать,
Двести семьдесят – в длину.
Он не может отвлекаться
На бездельницу луну.
Перекурит за избушкой,
Пристегнув себя к ружью,
И пугает колотушкой
Тень горбатую свою.
ДОМ
Дом построен. Ещё не остыли
Зубья пил и бойки молотков.
Срублен он мужиками простыми,
Вот, послушайте тех мужиков:
– Ох, наличник! Спасибо Емеле…
– Птах весной прилетит под застрех…
– Бог помог – до Покрова поспели…
– Так теперь и по чарке – не грех…
А потом расходились по трое,
Окликая октябрьскую тьму.
Дом построен!
Всем миром построен!
Значит, мир будет в этом дому.
ХРАМ
Храм рождался тяжело,
Туже истины.
Собиралось всё село
Возле пристани.
И стучали молотки
Лето целое.
Поднималось у реки
Чудо белое.
В небеса взметнулся крест
Ярким всполохом.
Долгожданный Благовест
Грянул колокол!
ЮРОДИВЫЙ
Тих, одинок, печален.
Нечего взять с него.
Смотрит из-под развалин
Разума своего:
Взглядом пронзит тяжелым,
И не удержишь слёз.
Паперть метет подолом,
Что-то бубнит под нос.
Скорбный, как шорох листьев,
Голос его дрожит.
И от колючих истин
В страхе народ бежит.
ВОСКРЕСЕНЬЕ
Висели дома на высоких дымах –
Отчаянно печи чадили в домах,
И в каждой четвертой по счёту печи
Румянили к Пасхе бока куличи.
Клубился ванильный над крышами дух,
Творились молитвы устами старух,
И вздох колокольный летел до небес,
И верили люди:
– Спаситель воскрес!..
НАБАТ
Даже глухие его услыхали.
Даже немые вскричали в ответ…
Он разрастался, уже не стихая,
Мощной волною врывался в рассвет!
В небе клубился и падал отвесно,
Людям до крови сжимал кулаки.
Волей своей заострял повсеместно
Вилы и косы, и просто штыки.
Гулкий,
тревожный,
надрывный,
натужный,
Как предвещение близкой беды…
Даже безрукие взяли оружье.
Даже безногие стали в ряды.
* * *
Линялый август…
Встать до солнца,
Когда ещё в ознобе сад,
И пересуды у колодца
Вчерашние ещё висят;
Набросив – так, на всякий случай, –
На плечи дедовский бушлат,
Хрустя антоновкой пахучей,
Пробраться мимо спящих хат
За край села, где по-над лугом
Туман раскинулся ковром;
Брести в нём, влажно и упругом,
На колокольчики коров;
Ступить в дымящуюся реку
И плыть заре наперерез…
Каких же нужно человеку,
Помимо этого, чудес?
* * *
В период коротких закатов
Кусается злее недуг.
Туман под деревьями матов,
А воздух холодный – упруг.
Ночная тревожная птица
Клянёт ледяную росу…
И очень легко заблудиться
В себе, как в дремучем лесу.
ПРО СОСЕДКУ
Долго не пишется…
Яблони ветка
Лезет в окошко, тихонько звеня…
Тут вот на днях прицепилась соседка:
«Ты, говорит, напиши про меня.
Я ж, погляди-ка, страдаю от веку:
Брошена, дети – сиротки, как есть…».
Как же, ну как объяснить человеку:
Судеб разбитых на свете – не счесть.
Нынче хорошее встретится редко,
Чаще – предательство, злоба, враньё.
Ну а соседка… Да что там соседка!
Я ведь уже написал про неё:
В этом стихе и вот в этом, и в этом –
Долго верёвочку горькую вью…
Нет, обзывает хреновым поэтом –
Хочет фамилию видеть свою.
* * *
Небо свесилось устало.
Август звёзды сыпал густо…
Человека вдруг не стало.
Свято место стало пусто.
Присмирели вдруг дубравы,
Знобкий стон поплыл над пашней.
Показалось, лёг на травы
Снег, безвременно опавший.
Мир застыл вполоборота.
И под звёздною порошей
Тихо-тихо молвил кто-то:
– Человек-то был хороший…
РОДИНА
Дойдёшь до чёрного столба,
Сверни направо:
Твоя здесь скорбная судьба,
Твоя держава.
Твой худо-бедный огород
В тени крапивы,
Тебя заждались у ворот,
Рыдая, ивы.
В лугах не кошена трава
Четыре срока.
А мама… всё ещё жива,
Да одинока.
Ждёт обветшалая изба
Тебя так долго.
Сверни у чёрного столба, –
Нет выше долга.
ПИРОГИ
В доме пахнет пирогами.
В доме чисто вымыт пол.
Я давно хожу кругами,
Глядя искоса на стол.
Там укутан в покрывало
Хлопотливый мамин труд.
Уходя, она сказала:
– Не таскайте,
пусть дойдут…
Но какой же запах вкусный!
И с самим собой в борьбе,
Я тащу сестре – с капустой,
С мясом – папе и себе…
Мама громко нас ругает,
Отводя смешливый взгляд.
Если пахнет пирогами,
Значит в доме мир и лад!
* * *
Всю-то жизнь мой отец слесарил,
Почитая свой труд за честь.
Под руками его плясали
Все металлы, что в мире есть.
Размечал заготовки, резал
И паял, и клепал – за грош.
И шутил:
– Я тебе из железа
Чёрта сделаю, если хошь…
А теперь, как его не стало,
Прихожу я с вопросом:
– Бать,
Из какого, скажи, металла
Мне для сердца броню склепать?
Видно, много на нём отметин –
Так болит, что уж мочи нет…
Прошуршал над погостом ветер
И принёс мне отцов ответ:
– Ты, сынок, только с виду умный,
А на деле – совсем дурак.
Тех, кто ходит с плитой чугунной
Вместо сердца, полно и так.
Ты подумай-ка головою:
С железякой в груди ты б смог?
А болит… Знать, оно живое,
И ты этим гордись, сынок…