Ирина СЕМЁНОВА 
Ирина СЕМЁНОВА
СЕ АНГЕЛОВ ИЗ НАС ТВОРИТ ГОСПОДЬ...
* * *
Не оттого, что истинный поэт —
Трагическое вечности явленье,
Не оттого, что излучает свет
Шиповник в ослепительном цветенье
И ветка в бледно-розовых цветах
Восток напоминает почему-то,
А оттого, что есть одна минута,
Когда он молча с Богом говорит.
И как свеча душа его горит,
Глаголу мира потрясенно внемля,
Но словно ангел, сверженный на землю,
Всем существом он надвое разбит.
* * *
Ночью рокочет заснеженный сад,
Скрипы древесные грозны,
Липы вздыхают, и долго шуршат
Иглами древние сосны.
Поезд по насыпи едет, темно.
Льется огней вереница.
Кто-то, наверное, смотрит в окно –
Мрак пересилить стремится.
Помню и я, как ночная вода
В речках сверкала безмолвных,
Как проплывали вдали города
Главами храмов церковных.
В людном соборе иль церкви пустой
Я алтари созерцала,
Словно о местности главное той
Именно здесь узнавала.
Можно припомнить моря и хребты,
Степи и запах пустыни,
В дикой природе полно красоты,
Но мирозданью, как Божьи черты,
Необходимы святыни.
* * *
Они ещё страшнее плена
И разрушенья Карфагена –
Богатств и власти миражи,
Рабов античных мятежи
Почти ничто в сравненье с ними.
Пусть Геркуланум скрылся в дыме,
Вулкан не выкипел до дна,
Алтарь Пергамский вместо сна
Мне часто видится ночами,
И озаряется свечами
Уральской шахты глубина.
И слышно царское: – Измена!
Пред Богом преклонив колена,
Ты служишь истине одна,
Мужайся, русская камена!
* * *
Когда заря вдали изнемогла,
Церковной свечки я сожгла частицу,
В окне свежела мартовская мгла,
И капал чистый воск на половицу.
А в бледном небе месяц молодой
Лучился сквозь березовые пряди,
Чтоб обо мне ты вспомнил Бога ради,
Я всех святых молила чередой.
Но так смиренно шёл Великий пост,
Что колебались радости основы,
Хоть свод кипел переизбытком звёзд.
И я скорбела, тем удручена,
Что столь законы горние суровы,
Что будет век стезя твоя темна.
* * *
Как будто вы не знаете и сами
Божественного промысла итог!
Отплакал дождь внезапными слезами
И озарила радуга Восток.
Но чёрствый хлеб в цене, и чудо редко,
И смутный ропот слышен сквозь мольбы,
И вдруг вдовой становится соседка,
И суетой не веет от судьбы.
И только лип цветущих ароматы
Напоминают прошлое слегка,
Но все пустынней долгие закаты
И колокольный звук издалека.
И всё мертвей, безжалостнее время,
Где все средь бедствий жить осуждены,
А красота – лишь пленница гарема
В стране, что стала призраком страны.
Но еле слышно в поднебесном свете
Пророчит странник, победивший плоть:
– Так должно бысть сему, не бойтесь, дети!
Се ангелов из вас творит Господь!
* * *
Как видно, ветер был из южных –
Дождя струился мадригал
И бисер капелек жемчужных
По веткам липовым сбегал.
Над шпилем церкви отдаленной,
Над аркой вогнутой моста,
В дуге, под небо вознесенной,
Горели древние цвета.
И были так рельефно-чётки,
Как бы в небесной глубине,
Парящие недвижно лодки
По серебристой пелене.
И смутной радости во власти
На землю я смотрела вновь,
Как будто впрямь бывает счастье
Или посмертная любовь!
* * *
Мои стихи?
Я не пишу давно!
Уже совсем смеркается, темно,
Голгофы тень ложится на Россию...
С отмытых фресок вниз глядят святые,
Дрожит свеча, и детский голосок
Выводит скорбно: «Иже херувимы...».
А если так, то мы богохранимы,
Но холм с крестами страшен и высок,
И бедствия уже неотвратимы.
Народ воззвал: «Осанна в вышних Богу!».
Но видно только мрачную дорогу,
Настал рассвет, и стражники идут,
Вот поцелуй, потом – Пилатов суд
И воскресенье мёртвых понемногу...
* * *
Теряясь в сонмах поколений,
Себя не зная до сих пор,
Люблю духовных песнопений
Неосязаемый простор.
В душе, очищенной от шума,
Звучит гармония высот,
Когда не мысль уже, а дума
Её под облако несёт.
Пусть нет ни счастья, ни удачи,
Пусть время ястребом кружит,
Но сердце чувствует иначе
И на щеке слеза дрожит....
* * *
Я дома здесь, в спокойном русском храме!
Моя душа пойдёт на Страшный суд
В тот миг, когда, подняв над головами,
Меня отсюда в вечность понесут.
И, может быть, откликнутся святые
На мой призыв, отчаянный вполне,
Но, заклинаю, иноки России,
В тот страшный час молитесь обо мне!
Что жизнь моя! Она была мгновенной,
Был слишком щедр на милости Господь!
Он знал меня юродивой, блаженной,
Он знал, что я уже земли щепоть.
* * *
Бывает час: над городом холмистым
Небесный свод слегка полуоткрыт,
Мираж земли в тумане сине-мглистом
Вот-вот сейчас куда-то улетит.
Заходит солнце смутно и нескоро,
Но у Творца незримого в руках,
Смотри: виденье легкое собора
Уже парит в лиловых облаках!
И мнится мне в усталости стихии,
Когда прозрачен времени покров,
Что в небеса возносится Россия,
Как тайна тайн и высший из миров.
* * *
Г.Попову
Сколько радостных звёзд по вселенным
Сотворил и развесил Господь!
Я приду к тебе с сердцем нетленным
Облечённой в бессмертную плоть.
И, невольно воскликнув: – Помилуй!
Чудесам я не верил, прости! –
Потрясённый божественной силой,
Ты ослепнешь, как Савл, на пути.
Ты услышишь звучание слога
И, в приливе дарованных сил,
Ты пойдёшь проповедовать Бога,
От которого прочь уходил.
ИЗ НОВОГО ЗАВЕТА
Час пробил! Мир идёт за ним, –
За Ветхим днями,
Хоть стольких Иерусалим
Побил камнями.
Народ спешит, ликуя, вдаль,
Навстречу Богу,
И устилают ветви пальм
Ему дорогу.
И войско ангелов парит
В лучах недвижных,
И в ухе книжника звенит:
«Осанна в вышних!».
* * *
Он молился уже одинокий,
Разбудить не успев никого,
В час, когда человечьи пороки
Опустились на плечи Его.
Ясный лик искажая безбожно,
Теплых уст искривились края,
И воззвал Он почти безнадёжно:
«Да минует мя чаша сия!».
Но, представив погибели реку,
Что веками течет по земле,
Сострадая, как Бог человеку,
С потом кровь Он растёр на челе.
И вселенской судьбе покоряясь,
Он с холма одиноко сошёл
И повлёк на Голгофу, сгибаясь,
Груз людских преступлений и зол.
И, толпы ублажая капризы,
Как злодея, распяли живьём,
Чтоб делить Его светлые ризы
И пронзать Его тело копьём!
* * *
Душа до неба вознеслась
Над головами,
И надвое разодралась
Завеса в храме.
И солнце скрыло вещий глаз
Во тьме и дыме,
Шёл чёрный час, возмездья час
В Иерусалиме.
И стала прахом жизнь земли
И пепелищем,
И в страхе люди поползли
К своим жилищам.
И возопил, спасая плоть,
Его хулитель:
«То есть воистину Господь
И мой Спаситель!».
* * *
Тяжелы морозы и снега –
В сельский дом никак не доберусь…
Помню лето, помню берега,
Где крещалась Киевская Русь,
Где победу праздновал Богдан,
Ус казачий люлькой теребя.
Днепр, отец наш, русский Иордан,
Я в Смоленске встретила тебя.
Там прозрачен ты и не глубок,
Но вдвойне преображая вид,
Под собором, застящим Восток,
Отраженье рябь твоя дробит.
В том соборе кованы полы –
Швед, француз топтал их и поляк,
В нём пожары видели орлы,
Что слетались к битвам на полях.
Не с того ль кричат колокола,
Что огнём сверкая на лету,
До сих пор летит сюда стрела,
Чтоб его низринуть высоту?
Но душа под бременем веков
Не забыла древнего врага,
Десяти столетий вес таков,
Что легки морозы и снега.
* * *
Не с истиной ли богоданной,
С древнейшим именем Иисус,
Андрей, апостол Первозванный
Пришёл на Киевскую Русь?
Пленённый видом панорамы,
Над ней заметив горний луч,
Он предсказал, что будут храмы
Сиять поверх днепровских круч.
И всё же вновь клянёт фанатик
Из недр языческой грязи
Священный Днепр, соборный аттик
И ослепительный Крещатик,
Как путь крещения Руси.
Но дух предания не вымер,
Сияет Лаврой круч гряда –
Здесь в небо крест вознёс Владимир
И не опустит никогда.
* * *
Солнце летит, обжигая глаза мне,
Мчатся строенья, мелькают ограды,
Словно изваяны в мраморном камне
Снежные крепости вдоль автострады.
Злится водитель, ему не до шуток –
Просто ль на скорости мелочью звякать?
У обгоняющих быстрых маршруток
Влажно шуршит под колёсами слякоть.
Помню, как форт, в озарённой долине
Замок австрийский, а может быть, польский,
Дымку, возвышенность, дуб на вершине –
Каменец, как мне сказали, Подольский.
Долго тянулась вдоль пыльной дороги
Панская западная Украина –
Вешних Карпат золотые отроги,
Львов, Черновицы, окрестность Хотина.
Как доходили сюда агаряне,
Церкви сжигая, как свечи из воска?
Штурмом взяло, наступая, при Анне
Крепость Хотинскую русское войско.
Так же ли нынче стенания ветра
Слышат предгорья, леса Буковины?
Русскою кровью пропитана щедро,
Кровной сестрой ты была, Украина!
* * *
Пирамидальных тополей
Ночные свечи – дух Украйны.
Полёт луны поверх аллей,
Необозримый и бескрайний.
Татарский хан, турецкий шах,
Ксендзы с кварцяными войсками –
То век семнадцатый в ушах
Гремит казацкими клинками.
Штурмуют крепость, жгут мосты…
Украйна, воли цвет багряный
Ты помнишь?
Иль стыдишься ты
Побед Зиновия Богдана?
Иль время грозное долит,
А ты, пригретая элитой,
Всего лишь немощный банит*
Под новой Речью Посполитой.
С того ль с небес летит ко мне
Покров Оранты византийский,
И гетман мчится на коне,
Сорвавшись с площади Софийской.
______________________________________________
* банит – человек, лишённый прав (польск.-укр.)
* * *
Русь, как льдина северная, тает.
Где оклад краям её хрустальным?
Если жизнь в народе угасает,
Неуместно слыть оригинальным.
Новой жизнью многое размыто,
Кроме боли великодержавной,
Посреди расхищенного быта
Лишь взрыватель действует исправно.
Пусть, сверкая пёстрою половой,
Догорает западное чванство,
Но смотри, страна, зарёю новой
Вновь Китай встаёт и мусульманство!
Ладят стрелы, разбивают станы,
На Востоке, Севере и Юге
Загляни за древние курганы –
Есть ли братья крестные в округе?
Пусть они хмельны или беспутны,
Вечность братьев метит не случайно,
Как и ты, под небом бесприютны
Беларусь и певчая Украйна.
Как без них ты справишься с облавой
На твоё посконное крестьянство,
Станешь грозной, царственной державой,
Величавой матерью славянства?
* * *
Листья тронуты охрой осенней,
Стали пёстрыми краски земли,
Над мельканьем бегущих селений
Туч безмолвных стоят корабли,
А порой проплывают в разломах
Оголённых, пустых площадей
Очертания лиц незнакомых,
Не похожих на лица людей.
Может быть, это вовсе не люди?
И поймёшь очевидное вдруг:
Искаженье Божественной сути
Изменило и лица вокруг.
Но, любя созерцанья работу,
С берегов, где полощут бельё,
Я смотрю на студёную воду,
Словно чувствуя волю её.
Ей потопа всемирного мало,
И грозит обратиться в кошмар
Завихренье девятого вала,
Устремлённое в солнечный шар.
* * *
Наклоняясь, в мгновенном сне увидишь:
В чудотворной, грустной глубине
Дней прошедших затонувший Китеж
Проступает на озёрном дне.
Может, это морок, наважденье?
Но, ответь мне, как через года
Ты себя в коротком сновиденье
Ощущаешь тем, кем был тогда?
И событье, что ответа просит,
Ты опять не можешь превозмочь,
А тебя обратно переносит
Не машина времени, а ночь.
* * *
Россия, вот моя тетрадь,
Тобой дарованные строки,
Ещё, как струны, перебрать
Хочу я вешние потоки.
Хочу за облаком бежать,
В озёрной прятаться осоке
И, вслушиваясь, провожать
Гром затихающий, глубокий.
Благословляю русский дом!
Долины, травы и полесья
И пусть грозит сухим перстом
Кощей, взмывая в поднебесье.
Ведь, знанье древнее храня,
Беглянкой, злату не покорной,
Могу я в озеро огня
Преобразить свой плат узорный.
Я понимаю речь зарниц
И ту, журчащую, как воды,
На языке древес и птиц
Немую тайнопись природы.
Подземных рек я чую ток,
А тот, кто клавишей готовой
Стучит, вымучивая слог…
Я не из тех,
я знаю Слово!
Стихи – все! – замечательные.