Елена ОСМИНКИНА. РЕЕТ АЛЫЙ ПАРУС ГРИНА... Из цикла «Серебряный век и Крым»

 

Елена ОСМИНКИНА

РЕЕТ АЛЫЙ ПАРУС ГРИНА...

Из цикла «Серебряный век и Крым»
 

ВОЛОШИНСКИЙ КОКТЕБЕЛЬ

Прошёл он равнины, холмы Коктебеля

В полынном венке и холщовой рубахе,
И волны ворчали, и тенькала птаха,
И ветры любимые стансы пропели.

Шагнуло столетие — вижу всё тоже:
Причудливы камни вершин Карадага…
И море в седеющих буклях… и птаха…

Холмы с бархатисто-коричневой кожей…

 

Наивно тягаться во времени с камнем,
Но с вечностью спорят ― поэты от Бога:

К признанью потомком находят дорогу,
Стихами рождая бессмертную память.

 

АННА В ХЕРСОНЕСЕ

Ко мне приплывала зелёная рыба,
Ко мне прилетала белая чайка,
А я была дерзкой, злой и весёлой
И вовсе не знала, что это — счастье.
                                       Анна Ахматова

1.

Ей Царское Село сегодня снилось
и почему-то — белый-белый снег.
В остатках сна в окно взглянула: билось
в него лучами солнце, и разбег

рассвета яркого будил округу:
звенело птичье бодрое «фьюить»,
и лето крымское надёжным другом
не уставало весело дразнить.

Она босой бежит к волнам и чайкам,
бесстрашно заплывает далеко,
и здешних, древних берегов хозяйкой
себя считает искренне, легко.

И радостно в Стрелецкой бухте Анне:
опять с востока подмигнул маяк
в молочно-белом утреннем тумане,
как огненно-счастливый, добрый знак…

2.
Над Херсонесом ветры пели южно,
неспешно солнце плавилось в закат,
сменяя день горячий, влажно-душный
прохладной ночью, стрекотом цикад.

На берегу встречала Анна лодку,
где несколько проворных рыбаков
гребли без устали домой, в слободку,
а рядом — серебристый их улов.

 

И белой пеной стопы ног ласкала
упругая зелёная волна,
шептала ей о вечности устало ―
душа была поэзией полна.
 

НИКОЛАЮ ГУМИЛЁВУ

Мы вспоминаем часто Вас,

Ваш мир, «волнующий и странный»,

Где были чувства без обмана

И лицедейство ярких фраз.

 

Неугомонная душа,

Желавшая во всем полёта.

Из нот высоких хороша

Строка поэзии бесплотной,

 

В которой был и Крым седой,
Мятежность волн от пены белых,
Рой мелких звёзд, что на постой
К луне тянулись в Коктебеле…

 

И храбрым слыл, и робость знал,

Любви невиданную силу,

И высь, и черноты провал,

Где воскрешало только имя…

 

А впереди — холодный след,

Озноб туманного рассвета.

Сражён поэт, почил поэт

В земле, его стихом согретой.

 

ЦВЕТАЕВА В ФЕОДОСИИ
1.

В центре тихой Феодосии

пахло морем, солью, дынями,

и над улицей пустынною

потемнело небо с просинью.

 

И в ночных часах, что таяли,

очаровывались звёздами,

и в рассветах ранних — вёснами

две души сестёр Цветаевых.

И Марина мелким почерком:

«сколько солнца здесь и зелени»

сентябрями и апрелями!

И не страшно одиночество.

И с тех пор хранила бережно

сердоликовую бусину,

генуэзскую искусную,

даже в будущем безденежье…

Снова лето в Феодосии:

щедрый зной и море тёплое

до дыхания, чуть робкого,

в позолоте лёгкой — осени.

Эта гавань стихотворчества

вновь наполнена поэтами,

и звучат стихи дуэтами,

и звенят стихи пророчеством.
2.

                     Иду вдоль генуэзских стен,
                     Встречая ветра поцелуи…

                                       Марина Цветаева

А тени немых кипарисов
и стен генуэзских* — длинней,
и сумерки резче, смелей
дохнули печалью и бризом.

Закат разгорается робко,
и первые звёзды дрожат,
Марина идёт не спеша
среди Караимской слободки.

Её в Феодосии манит
проулочков узость, дома
из грубых камней, крутизна
ступеней, холмов. И шаманят

ворчливые, пенные волны,
от церкви доносится звон,
но взгляд у неё отрешён
рождением строк своевольных…
________________________________
* генуэзская крепость Кафа, XIV век

 

ИГОРЮ СЕВЕРЯНИНУ

               Это было у моря, где ажурная пена,
               Где встречается редко городской экипаж...
               Королева играла — в башне замка — Шопена,
               И, внимая Шопену, полюбил ее паж.
                                                                Игорь Северянин
Виват, король стихов, виват!

Как он гордился этим званьем

И, женское сердечко раня,

Галантно ручки целовал.

И обожал игру в слова:

Рядил их в новые одежды

И не терял поэт надежду,

Что обретут они права

Жить и блистать не только здесь,

В стихах изящного эстетства,

Где было всё — игра в кокетство

И правды искренняя месть.

 

Года текут, как воды рек,

Но может нынешний читатель

Представить дамы лёгкий смех

И блеск муарового платья,

 

У моря — редкий экипаж,

И замок с гордой королевой,

В которую влюбился первым

В счастливом безрассудстве паж.
 

СТАРЫЙ КРЫМ И ГРИН

Агармыш всё так же дремлет,

Будто сотни лет назад,

В старокрымских здешних землях,

Где полыни аромат,

Можжевеловых иголок,

Диких яблонек и груш.

На его вершине голой

Среди лета, зимних стуж

Реет алый парус Грина.

И отсюда, с высоты —

И холмы зелёным клином,

И сияние воды

Круглобокого залива.

Здесь в свои рассказы Грин

Ярко и неторопливо

Перенёс любимый Крым…

Белый домик, и мечтатель

Словно в нём живет опять:

Пишет свой роман писатель,

Ощущая благодать.

 

МАЯКОВСКИЙ В СИМФЕРОПОЛЕ
                                     И вот умолк
                                              мотор-хохотун.
                                     Перед фронтом

                                              серебряных тополей
                                     мы пронеслись
                                                     на свободном ходу
                                     и через час ―
                                                             в Симферополе.

                                                                  В.Маяковский
1.

На плечах широких
тесен чёрный фрак,
но важней для многих
ритма шаг, размах,
новизна исканий:
— Кто он?
        ― Футурист!
Голос жжёт и ранит —
истинно артист!
Дамы и студенты:
― Маяковский, бис!
И букетик в лентах
от галёрки — вниз…*
2.

Лето, стройный тополь,
воздуха бальзам;
здравствуй, Симферополь! —
ждёт поэта зал. **

Вновь чеканит голос
лесенки из строк,
чувств, задора полон
«пролетарский» слог.

Знал: «в запасе вечность»,
сколько ни отмерь.
В память крымской встречи ―
улица теперь.

________________________
* в 1913 году Маяковский с успехом читал стихи в театре Таврического
дворянства (ныне театр им. Горького)

** выступление поэта в 1926 г. в Доме работников просвещения (ныне Дом
офицеров)