Валерий МИХАЙЛОВ. ГУЛ ВРЕМЁН И ПРОШЕДШЕГО ЗОВ. Из книги «Дымящийся свиток»

 

Валерий МИХАЙЛОВ

ГУЛ ВРЕМЁН И ПРОШЕДШЕГО ЗОВ

Из книги «Дымящийся свиток»

 

* * *

В прошлое уходит настоящее,

Как вода сквозь пальцы, как вода…

Отгорит когда-нибудь горящее,

Отболит когда-то и болящее,

Отзвучит кричащее, звучащее…

И одно останется тогда –

Никаким огнём не опалённое,

Никаким вином не упоённое,

Болью никакой не утолённое,

(Как душа, как море, как беда),

Временем, и тем не растворённое, –

То, зачем-то не осуществлённое,

Но уже, должно быть, навсегда.

1999

 

* * *

Своей судьбы я праздный соглядатай.

Какая разница, в конце концов –

Умру ли я почтенный и богатый

Иль под забором рядом с грязным псом?

 

Как проститутку чту хвалу слепую.

Почёт – самопредательства расчёт.

Легко продаться за судьбу такую,

Играя с совестью, как в нечет-чёт.

 

Клубится всуе ярмарка тщеславья,

Не ведая границ своих бесстыдств.

Студён родник прекрасного бесславья,

И воздух одиночества пречист.

 

Публичность в свет родит марионеток

В угоду прихотливостям толпы:

Оратор для блондинов и брюнеток

Кривляется – с оглядкой на столпы,

 

Плакатные пророки рвут и мечут,

Стишками брызжа – всё на злобу дня, –

А злобы-то от этого не меньше,

А день идёт в сторонке от вранья.

 

Из чьих-то черт создав себе обличья,

Ломая второпях карандаши,

Они ломают истинность величья

Своей забытой подлинной души.

 

Пусть всё вокруг соврётся, как сопьётся,

И унесётся в призрачную мглу, –

Зачтётся это или не зачтётся,

Но я себе ни вздохом не солгу.

 

Пусть гонят пастухи своих овечек,

Не зная, где восход, а где закат, –

Мне из травы трещит степной кузнечик,

Со мной босой беседует Сократ.

1977

 

СОБОР

Я ждал тебя, смиренный подданный,

Где молчаливый с давних пор

И под музей тогда же отданный

Стоит прекрасный наш собор.

 

И, словно чем родным влекомые,

Глаза смотрели чуть добрей

На эти купола знакомые

И лёт соборных голубей, –

 

Должно, все предки православные

Через меня теперь, мудры,

Следили милые и плавные

Узоры, луковки, шатры.

 

И вспомнилось: а ведь с экскурсией

Внутри когда-то был я там,

Но даже в голову не стукнуло,

Что вот вступаю в Божий храм.

 

Я любопытен был отчаянно,

А что запомнил? бог ты мой! –

Лишь под стеклом наган Чапаева

Да сумрак пыльный и пустой.

 

Теперь же видел, ошарашенный,

У стен – божков степных рядок,

А на могилах – свежекрашенный,

Целинный, видно, тракторок.
 

«А сколь гвоздей-то заколочено

В церквуху?» – водочкой дыша,

Толпа рядила озабоченно…

А ты не шла, не шла, не шла…

 

Душа моя! Ты храм растащенный.

В тебе и пусто и темно.

Чужого столько понатащено

Под свод, расхристанный давно.

 

И праздные, и краснорожие,

Считая, сколь в тебе гвоздей,

Глазеют на тебя прохожие,

Ворча, что, мол, закрыт музей.

 

Ты мучаешь себя вопросами…

А у порога молча, в ряд,

Из камня идолы раскосые

Вот так же неусыпно бдят.

 

Но помнишь ты на удивление

Свои святые образа,

С хоров восторженное пение,

Исуса чистые глаза.

 

И в небо хмурое, унылое

Всё так же тянешь ты персты,

Как этот храм – свои застылые,

Чуть позлащённые кресты.

 

Туман сгущался. Стало холодно.

Но грусть моя уже прошла.

И тяжело кружились голуби.

Я ждал тебя. Ты не пришла.

 

Прости же, Господи, нелепицу

Всех наших пламенных страстей

И что ничья рука не крестится

На купола, на голубей…

1981

 

РУССКАЯ ПОСЛОВИЦА

                              Из нета не выкроишь естя.

Из нета не выкроишь естя.

И вот потому столько лет

Из естя – в мучительной мести –

Кроят повелители нет.

 

Но всё ж ни хулы, ни наветы,

Ни пряник, ни кнут и ни лесть

Из естя не выкроят нета,

Покуда на свете он есть.

1977

 

* * *

                          Дураку закон не писан.

Дуракам закон не писан,

Словно волкам, словно лисам.

И поди себе живи

По дурачьему веленью,

По дурачьему хотенью

Самовольной-то крови.

 

Нет на дурня и докуки:

Были б ноги, были б руки –

Не найдёт вовеки хмурь.

Был и в темечко колочен,

Был, как семечко, молочен –

Не повыбило-то дурь.

 

Повелось так, видно, с роду

Дурачиного народу:

Пой и пляс – лишь он молчит,

Позабыто впрочь – бередит,

То, что видит, то и бредит,

В молчь претихую – кричит.

 

Где сыскать, какого чину –

Образумить дурачину,

Научить как люди жить?

Всё-то по миру он рыщет,

Дурью маясь, всё-то ищет

Дурь куда бы приложить.

 

В колос рожь, пшаничка спеет,

По двору скотинка блеет –

То-то милое житьё!

А дурак на солнце млеет,

Знамо, думкой богатеет –

Наготьё и босотьё.

 

Что там в поле за обсевок?

Что там в песне за припевок?

Люди так, а он инак.

Бури стихли, были сплыли –

Глядь, при дури как при силе

Самородковый дурак!

1978

 

* * *

До поры до времени

Не взойти ни семени,

Как там ни торопится

Из земли встопорщиться.

Только красно солнышко

Знает час для зёрнышка,

И поднимет в оный

Стебелёк зелёный.

 

До поры до времени

Ни расцвесть ни племени,

Как там ни торопится

На Земле встопорщиться.

Только красно солнышко

Знает век для звёнышка,

Звёнышка земного,

Даже удалого.

 

До поры до времени

Не избыть ни бремени.

Ах, как жизнь торопится!

Ну, а свет до темени…

Ну-ка, красно солнышко,

Поднимайся с донышка,

Протяни луч летний

В миг последний.

1980

 

ПЕСНЯ

О чём он пел, грустя и плача,

И почему, и почему

Сидел я, жизнь свою инача,

В табачном кутаясь дыму?

 

Какая горечь мне явилась

Гортанных незнакомых слов? –

Как будто небо вдруг открылось

И одинокость берегов.

 

И что там билось и страдалось,

Звало, тоскуя и моля?

И почему мне всё казалось,

Что это пел не он, а я?..

1966

 

* * *

Холодная дума горька и чиста,

И жизнь, как проклятая песня, пуста.

А вечер так душен, так смел и душист –

Сиреневым звоном в потёмках души.

И снова тревожно, и снова вино…

Зачем я не пьян и открыто окно?

1966

 

МОЛИТВА

Прости мне, боже, всё несовершенство,

Изломанность мою, недоброту.

Дай мне, господь, последнее блаженство –

Осенних слов святую наготу.

 

Душа моя болит и кровоточит,

Во тьме кромешной ей исхода нет.

Даруй мне речь, как в бесконечной ночи,

Щадя, ты шлёшь спасительный рассвет.

 

Твой светлый взор суров и неотступен,

Твой тайный жар грозит испепелить.

В тюрьме молчанья слаб я и преступен.

Освобожденье – правду говорить.

 

Мне больше в жизни ничего не надо.

Закончен круг заведомой тщеты.

Избавь, молю, от этих пыток ада –

Невысказанной жгущей немоты.

 

Отравлен воздух трусостью и ложью,

И с каждым днём всё тяжелей дышать.

Не дай, господь, утратить искру божью –

Возможность жить, а не существовать.

1977

 

* * *

В тот странный миг, как на краю сознанья

Ты переходишь вдруг из яви в сон,

Пронзает жизни истинное знанье,

И смысл её парит, освобождён.

 

Спадает ложь и гаснут заблужденья,

Сдувает, как туман, самообман,

И памяти слепящие виденья

Щемящий затевают балаган.

 

И, озарён провидящей печалью,

И разом всех жалея и любя,

Ты мыслишь прояснённой глубью, далью,

Неведомой доселе для тебя.

 

Скорбь высока и безоглядна радость,

Душа, как ток крови, обнажена

И жаждет жить и чувств роит громадность,

И, как волна, свободна и сильна.

 

«Всё впереди! Лишь вот оно – начало!» –

Кричит она, в беспамятство скользя,

И канет в сон… И прожито так мало,

И жить как прежде – уж нельзя, нельзя…

1978

 

* * *

Не суесловь: душа твоя

И лживинкою мается –

И с каждым разом, боль тая,

Шагренево сжимается.

 

Обронишь слово – не вернёшь,

И взмолишь – не покается…

Греха как будто б ни на грош,

Да только вот – сжимается…

1978

 

ПУСТОЕ РУСЛО

Там, где пугала тёмной волной глубина,

Там, где играла вольною силой стремнина,

Нынче горячая галька обнажена,

Банка ржавеет да чья-то пылится рванина.

 

О, как безмолвно берег напротив лежит!

Птицы давно уж кинули старые гнёзда.

Только-то марево на горизонте дрожит

Да в стороне ястребок всё пикирует грозно.

 

Мужество ждать – в жёлтых зыбучих песках,

Наедине с этим отпущенным миром.

Мужество ждать… Кто там уже впопыхах

Реку на карте обозначает пунктиром?..

1980

 

* * *

Благодушие лихо,

Словно кружево свиха, –

Горше смертного крика

Чаша звёздного мига.

 

Заблуждение свято,

Словно кровная плата, –

Жарче пламени ада

Крови тёмная трата.

 

Разумение слепо,

Словно синее небо, –

Пуще чёрного хлеба

В синем небе потреба.

 

А куда ты – всё тая

И прощально блистая,

Голубиная стая,

Спираль золотая?..

1978

 

ПУСТЫРЬ

Весной, когда снесли домишки,

Как рана, здесь чернела ширь.

Но вот за лето, в передышке,

Зарос, зазеленел пустырь.

 

Ах, как зарос! Не видно даже

Завала битых кирпичей.

Средь тесноты многоэтажной

Лежит клочок земли ничей.

 

Вся городская заполошка

Почти неощутима тут.

Здесь греются на солнце кошки,

Здесь осы дикие живут.

 

И вольницы зелёной волны

Не помышляют о беде,

И улыбается подсолнух

Своей нечаянной судьбе.

 

Но скоро, скоро выйдут сроки –

Бульдозер полоснёт ковшом,

И в котлован отверстый строго

Войдут железо и бетон.

 

И только вспомнит сиротливо

Всей кожей содранной земля

Вот эту сонную крапиву

И цвет роскошного репья.

1980

 

* * *

Пришёл черёд –

На всё ответить,

Что душу трогало и жгло,

Как будто ты один на свете

В ответе за добро и зло,

Как будто бы мир жаждет снова

Быть сотворён из ничего

И ждёт лишь слова,

Только слова,

Лишь только слова –

Твоего.

1980

 

СЕНО

От вашего сглазу не скроешься,

От всех ваших тошных речей.

В колючее сено зароешься,

Останешься с сеном ничей.

 

Прости меня, сено, проклятого,

Что я тебя мну и давлю.

Спаси меня, сено, помятого –

Ведь я никого не люблю.

 

Ведь я, как купчишка, протратился

И все перебил зеркала,

Ведь я к тебе, сено, наладился,

Решивши: была не была.

 

Шурши же мне каждой травинкою,

Подсохшим коли стебельком,

Дыши в меня каждой пылинкою

И каждым подвявшим цветком.

 

Как мальчик, свернувшись калачиком,

Замёрзший я буду лежать…

Быть может, тебе предназначено

От смерти меня отдышать…

1983

 

ГРОЗА

Глаза обнажились вконец –

Душа их насквозь проглядела:

И кажется – виден я весь

Всем тем, кто глазеет без дела,

 

И, тайны мои не храня,

Меня выдаёт с полувзгляда.

Не надо смотреть на меня,

Не надо, не надо, не надо.

 

Вон дождик посыпал слепой,

Волненье знакомое в теле…

Да что же, да что же с тобой?

Да что же с тобой, в самом деле?

 

Вон бухает глухо гроза,

И синяя льётся прохлада…

Душа поместилась в глаза,

И всё-то ей видно с полвзгляда:

 

Как семечки карагача

Шуршат наподобье метели,

Прощальную песню шепча

О том, что погинут без цели,

 

Как ломится сухостой

Сквозь тоненькие листочки

На вечный корявый покой,

Поскольку не дал он росточки,

 

Как счастливо жмурит глаза

Молоденький воробьишка…

Ведь знал же я: будет гроза,

Да очень уж душен плащишко…

1983

 

ОДУВАНЧИК

Одуванчик, побитый дождём,

Не грусти, милый мой одуванчик!

Ты, конечно, помят не путём,

Но зато ты не мальчик, не мальчик.

 

Посекло же причёску тебе,

Неповинную эту головку.

Но скажи всё ж спасибо судьбе,

Что не раньше затеяла ломку.

 

Не тебя заплела в свой венок

Золотою смертельною силой

Чиста девочка лет четырёх,

Что неделю назад здесь бродила.

 

И ты выпушил стрелки свои

Серебристым сияющим шаром,

Чтобы ждать самой высшей любви

И пропасть в ней недаром, недаром.

 

Непонятною радостью рад,

Ты на цыпочки чуть приподнялся…

Тут обрушился ливень и град –

Ты совсем было в них потерялся…

 

Ну да ладно! Ведь солнце с утра

И согрело тебя и взбодрило,

И тебе прошептало: – Пора!

И последние стрелы всперило.

 

И ты ветра насущного ждёшь,

Понял ты – только в нём есть отрада.

Что тебе тот шальной, глупый дождь!

Значит, было так надо, так надо.

 

Ветра ждать – вот твоё ремесло…

Чтобы в жилочках всех кровь запела

И в невидиму цель понесло

Твои лёгкие юные стрелы.

1983

 

ВОРОБЬИ

Дозвольте мне побыть наедине

С самим собой. Вы все мне надоели.

Вон воробьи поют в моём окне,

С пяти утра они всегда мне пели.

 

Они чирикают о всяких пустяках,

Они меня совсем не замечают,

Они не знают о моих грехах,

И о своих тем более не знают.

 

Я воробьёв давно за то люблю,

Что кушают они так понемножку,

И я на кухне никогда их не ловлю –

Пусть там себе расклёвывают крошку.

1983

 

* * *

                                                              В.А.

Всё ближе человек, всё дальше люди,

Бог поберёг и вдоль и поперёк.

На всё, что было, и на всё, что будет,

Глядит сощурясь бесполезный бог.

 

Ну, отпустил он погулять по свету,

Зажечь себе ещё одну свечу,

И всматриваться в то, чему названья нету,

И взваливать на горб, что в жизнь не по плечу.

 

Немного проку в этакой программке…

Но всё ж прогулка больно хороша!

Ведь спозаранку раны все и ранки

Задаривала радостью душа.

 

Чем безнадежней было, тем надежней

Шагалося по нашенской земле.

Разламывалась надвое прилежней

Её картошка тёплая, в золе.

 

И наполнялось зренье вешним светом

Любви, и пело всё вокруг.

…Да, мы с приветом, всё-таки с приветом,

С приветом к жизни, тёзка мой и друг.

1983

 

* * *

В бараке, звуками набитом,

Не на земле – на этаже,

Лежать привольно – с бледным видом,

Полуживым слегка уже.

 

То, что вмещало жизнь в избытке

И сострадать всему рвалось,

От многолетней этой пытки

Усталой мышцей нареклось.

 

Смиренномудрою душою

Прощу ему его грехи –

Пустые хлопоты порою

И вслух прочтённые стихи.

 

И ты прости мне дурость эту,

Мерцать уставшая звезда,

Нам век с тобой пощады нету,

Да и не будет никогда.

 

Когда же в небе я открою

Дорожку лёгкую свою,

То в миг прощания с тобою

Отдам тебе любовь мою.

1986

 

* * *

Отпиваю водочкой себя

Отпеваю песенкой тебя

Мальчика былого молодого

Очень даже доброго такого

 

Водочка она уже сладка

Песенка она уже горька

Мальчика того давно уж нет

Он живёт теперь в расцвете лет.

1983

 

* * *

Вороны кричат в вышине,

И шаркает дворник метлою,

И голые ветки в окне,

И серое утро такое.

 

И снова растаяли сны,

Туманом куда-то уплыли –

Видения странной страны,

Какие-то небыли, были.

 

Зачем волхвовали они,

Играяся с памятью в прятки,

Оглядки ли в прошлые дни

Иль в будущее заглядки?

 

Чего же пророчили мне

Ночные мои приведенья,

Оставивши наедине

С безобразным сном разуменья?

 

Уж скоро под серенький дождь

Забудется всё понемногу,

Но разве же эту уймёшь

Неясную боль и тревогу?..

1983

 

* * *

Перед подземным толчком

Сердце замрёт на мгновенье

И пошатнётся, как дом,

В ужасе тёмном и древнем.

Сон будто снимет рукой,

Отзвук утробного гула

Слышится в толще земной…

«Как бы ещё не тряхнуло!» –

Думает тело твоё,

Слыша, как хлопают двери…

Ну, а сознанье – своё:

«Нет, пронесло! Я не верю!».

И утишается дрожь

Сердца, что так ненарочна,

И незаметно уснёшь,

Хоть за родных и тревожно…

1984

 

* * *

По Земле заказаны пути,

Да нигде давно уж и не скроешься.

Можно лишь в себя ещё уйти –

До неба, конечно, не домолишься.

 

Можно лишь в себе ещё бродить

Без на то чужого дозволения,

Там и ненавидеть и любить,

Слава богу, не боясь сомнения.

 

Никому души не открывай

И не верь ни одному пророчеству,

А ложись и сразу помирай,

Если вдруг изменишь одиночеству.

 

Одиночеству бесплодных дум,

Одиночеству бескрайней нежности,

Состраданию вверяя ум

В беспредельной этой неизбежности…

1985

 

* * *

Душа моя, не покидай родной земли!

Витай потом хотя б в её пыли,

Хотя б в дымах её мартеновских печей,

Или над стадионами под резвый звон мячей

И тяжкий рёв трибун, что страстию изломан,

Витай, витай, лови слова и паркий гомон…

А лучше всё же где-нибудь над косогором, у церквушки

Заброшенной, – там сорванца вдруг промелькнут веснушки,

Восторженно хватающего чистым глазом окоём

В прореху купола, с чуть приоткрытым ртом…

1984

 

* * *

Пей! Всё слаще оно,

То вино одиночества.

Ничего, что давно

Ничего-то не хочется.

 

Ничего, что остыл,

И не тронутый стужею,

Ничего, что постыл

Этот век опаскуженный.

 

Ничего, что друзья

Лишь мечта благодушества.

Ничего, что нельзя

Ничего, кроме мужества…

 

Слово б только сказать!

А подумаешь – некому…

От себя не сбежать,

Ну, а больше и некуда.

 

Пей! Не всё ли равно

Что там в жизни случается…

Хорошо, что вино,

Даже это, кончается…

1985

 

* * *

Этот миг, длящий долгую пытку,

От безумия неотличим.

Тошнота подступает с избытку

То ли слов, то ли лет, то ли зим.

Как темна ты, дорога куда-то!

Как мучителен заданный путь!

Ничего уже вроде не надо,

Только б душу навеки замкнуть

Ото всех… К чёрту лживые позы!

…Только с ней раствориться во мгле…

Лишь молчанье да долгие слёзы

Остаются ещё на земле.

1986

 

* * *

Что мне делать на этой земле,

Нипочём никогда я не знал.

Я по искрам в пуховой золе

Свою жизнь, как с небес, угадал.

 

Я подростком костры разводил,

Неотрывно я в пламя глядел.

Это всё, что тогда я любил,

Это всё, что тогда я умел.

 

Горек листьев черешневых дым,

Сладок веток черешневых зной…

Костерок становился седым,

Опадая легчайшей золой.

 

И в чужом облетевшем саду

Всё я понял тогда о себе.

В прошлом веке, в каком-то году…

О любви, о земле, о судьбе…

2004

 

* * *

Цвёл небес упоительный сад,

Синевой были горы немы.

Долго в душу вливался закат,

До глотка фиолетовой тьмы.

 

А когда в хоре свежем светил

Месяц тенором пел на воде,

Я вставал, на ночлег уходил,

Тихо кланяясь звонкой звезде.

 

И, великим покоем полна,

В полуяви уже, в полусне,

Напоследок шептала волна

Что-то самое важное мне.

2004

 

* * *

Вряд ли этой земле я теперь пригожусь…

И ни родина уж не влечёт, ни чужбина…

Светлым голосом выси небесная Русь,

Чую, тихо зовёт, как заблудшего сына.

 

Слышу стройный, согласный и пламенный хор,

Неземной чистоты и огранки распевы, –

Это русской души возлетевший собор

Воспевает любовь и печаль Приснодевы.

 

Высоко-высоко, над созвездьем Креста

Реют песни, как будто лучи золотые.

Лик, не зримый в свету, Иисуса Христа

На просторы нисходит небес и земные.

 

Кто расслышит во тьме тот немеркнущий глас?

Кто ответит любовью сыновней, дочерней?

Кто дождётся из всех неприкаянных нас

Той зари невечерней, зари невечерней?..

2004

 

* * *

Линия земли и неба линия,

Жёлтая, зыбучая и синяя…

То ли небо падает в глаза,

То ли ты уходишь в небеса…

 

Помню, как ночные бездны блёсткие

Звезды на такыр роняли жёсткие,

Тающие словно бы на дне

В глиною иссохшей глубине.

 

Грозные, зовущие и страстные,

Близко небеса сияли ясные –

И сама собою, не дыша,

Погружалась в них моя душа…

 

Знать не знаю, где с тех пор доныне я…

Линия земли и неба линия

Пелену свела с живых очес,

По судьбе пройдя наперерез.

2004

 

* * *

Над озером, когда-то много лет назад,

Душа впадала в розовый закат

И невесомо в золоте плыла

И где-то в глубине его жила.

 

Глаза твои душе твоей верны,

Они в закате том растворены

Невыносимо медленной красой,

Исполненной печали неземной.

 

Откуда-то с далёкой высоты

Следят они, как дотлеваешь ты

На стылой и обугленной земле

В её ничем не растворимой мгле.

2004

 

К МОЕЙ ДУШЕ

Душа моя, куда же ты уходишь?

Летьмя-летишь или ползым-ползёшь,

Нигде во мне укрепы не находишь

И разве что из милости живёшь.

 

Гордячка, правдолюбка, недотрога,

Чему-то непомерному под стать…

Тебе, я знаю, суждена дорога,

Которой мне умишком не достать.

 

Уже недолго мне с тобой скитаться,

Ругаться вдрызг, и плакать, и роптать.

Настанет миг прощаться и расстаться:

Мне – где-то тлеть, тебе же – улетать.

 

И тяжко мне, томит сомненье глухо,

И проклинаю я удел земной…

Чем станешь ты потом? Частицей Духа?

Или чуть-чуть останешься ты – мной?

 

И где одной тебе всю вечность мыкать?

Во тёплом свете? В стуже без огня?..

Не думай, будто я готов захныкать:

Прошу тебя, не забывай меня!

2005

 

* * *

Где на берег вышла глухая тоска,

Чтоб небом и морем упиться до края,

Бесплотною высью летят облака,

До чёрного пепла в закате сгорая.

 

Прозрачное время безмолвно поёт

Меж твердью небесной и глубью земною.

А то вдруг легонько звезда соскользнёт

В незримые волны падучей слезою.

 

Прозрачное время застыло, как лёд,

Но где-то внутри теплота неземная…

Рассвета не будет – но свет настаёт

Меж небом и морем, от края до края.

2005

 

* * *

Средь зелени весёлой и живой

Лишь дуб чернел задумчивый, немой…

Не доверял он быстрому теплу,

Последним выпускал свою листву.

 

Как травка поднебесная нежна,

Застенчиво кудрявилась она,

И тёмной огрубелою корой

Внимал её он лепет молодой.

 

В том шелесте сияла чистота

И синяя дышала высота,

И облака летели на закат,

Не возвращаясь никогда назад.

 

А по ночам в затейливых листах

Пел ветерок о светлых небесах,

И тени всё шатались по земле,

Как будто души умерших в мольбе.

2004

 

* * *

Щетинистая просека.

Лохматые леса.

Куда с добром неброская

Тягучая краса.

 

Тут в пепле мха валежины

То вдоль, то поперёк,

Источены, изгложены,

Свой дотлевают срок.

 

Какие сети пышные

Сплели здесь пауки,

Красавцы неподвижные,

Что на ногу легки.

 

Как царствуют сиятельно

В лучах наискосок,

Как чествуют внимательно

То бабочек, то блох.

 

И глядючи с презрением

На сей лихой измор,

Гражданским возмущением

Пылает мухомор.

2006

 

ЛУНЬ

Меня дедушкой даве назвали, –

Как не кличут порой на пути! –

Эх, парнишка, ты знаешь едва ли,

Что мне нынче не больше пяти.

 

Да, я сед словно лунь – но летаю,

Словно лунь над седым камышом,

Ничего-то я в жизни не знаю

Под моим серебристым крылом.

 

Вижу всё до мельчайшей икринки

В этой тёплой озёрной воде,

Чую всё до малейшей живинки

То ли в радости, то ли в беде.

 

Но когда в сизом небе разлуки

Запоёт хор лягушек в закат,

Нет на свете ни счастья, ни муки –

И крыла, словно воздух, парят.

 

Что-то вдруг шевельнётся такое

В этом старом, как мир, камыше,

Что почуешь и впрямь: Бог с тобою,

Смерти нет, как предела душе.

2005

 

* * *

В ночи цикада свиристела

 И смолкла вдруг,

Вонзился в небо онемело

 Сребристый звук.

 

Повис во тьме и словно тает,

 Как та звезда,

Что будто сослепу мигает

 Осколком льда.

2011

 

* * *

Не осталось тайны ни одной,

Всё, что было, вырвалось наружу,

Как я ни старался – боже мой! –

А не пересилил свою душу.

Вырвалась на волюшку душа,

Растворилась в воздухе и свете.

Нету за душою ни гроша,

Только птицы, облака и ветер.

1981

 

* * *

                                 Л.Шашковой

О стекло разбивается

                          капля дождя,

Что-то наискось пишет,

                         как будто стихи…

Погоди, я прочту,

                   только чуть погодя,

Ту жемчужную тонкость

                           летящей строки

По стеклу

              уплывающей в небо реки.

 

Как стальные колёса

                   скрипят накренясь,

Словно воет пространство,

                    летящее вкось…

Погоди, я пойму

                    эту гиблую связь

Полотна и колёс,

                  полотна и колёс,

Времена

                раздирающую насквозь.

 

Ветер напрочь развеет

                     и в степи отпоёт

Прошлой крови шальной

                  остывающий дым…

Погоди, только сердце

                    одно лишь поймёт,

Что сгорело навек,

                     что уносится с ним,

Навсегда молодым,

                         навсегда молодым…

2007

 

* * *

Всё дни да ночки

Да соловьи,

Дошёл до точки

Над буквой i.

 

Всё пни да кочки

Да вороньё,

Дошёл до точек

Над буквой ё.

 

А жаль всё жальше,

Как тьма и свет,

А путь всё дальше,

Где точек нет.

2008

 

* * *

Я люблю дома, где плачут дети, –

Говорил один поэт печальный.

Нету в этом мире совершенства,

Все привыкли, а вот он страдал,

Мучился бессонницей вселенской.

Засыпал, наверно, на рассвете,

Всё о чём-то думал, думал, думал

Да переживал…

 

Лишь ребёнок понимает ночи,

Ведь не дрыхнет он полсуток кряду,

А коль просыпается – то плачет,

Потому что чует, чует он,

Что в ночи безмерно одиноко,

Что по щелям тянет чёрной бездной,

Проткнутой холодными огнями,

А спасенье – ангел, мама, сон.

 

Вот зачем ночами плачут дети…

А потом они свой страх забудут –

Зарастает сердце волосами,

Как защитной костью родничок.

Только одинокие поэты

Плач младенцев горький понимают

Да усталых ангелов кочевья,

Что хранят, как могут, грешных нас.

2005

 

* * *

Почему-то вдруг проснулся.

Птичьи флейты в небо льются

Так легко и простодушно,

И оно уже светлеет…

Люди утром – не поют.

1983

 

ПРОГУЛКА

Снега топлёная млечность,

Неба жемчужного свет.

В тихую чистую вечность

По снегу рубчатый след.

 

Только снега налетели,

Только легли отдыхать,

Чьи-то ладони успели

Снежную бабу свалять.

 

Чёрные вязы в опушке

Белых и тёплых мехов,

Но две синицы-подружки

Весело свищут, легко.

 

Стало быть, птички смекнули:

Не понарошку капель,

Март на носу – и на клюве,

Ну а за мартом апрель.

 

Вспомнили пальцы забаву,

Радостно им, горячо –

Брошу снежком в эту бабу,

Ну а в кого же ещё!

2005

 

КРАПИВА

Тропка летняя счастливо

Из-под ног несётся влёт…

Но гляди-ка, что за диво:

На обочине крапива

Придорожная цветёт!

Мелким цветиком белёсым,

Рассыпным в зелёной мгле,

То ли пьяным, то ль тверёзым,

То ль слегка навеселе.

 

Это надо же – крапива!

Расцвела!.. И смех и грех.

И вполне себе счастлива,

И весьма собой красива

Незаметно ото всех.

Под широкими листами,

Вырезной зелёной тьмой,

Мелкозвёздными цветами

Озаряя праздник свой.

 

На пригорке сосны млеют,

Дух роняя смоляной,

Они вечно зеленеют,

Они вечно молодеют –

И зимою, и весной.

А крапиве – только лето,

Лишь июнь – июнь поёт! –

Когда, солнцем разогрета,

Она юная цветёт.

 

Знать, не всё крапиве жгучей

Целый мир собой пугать

Жгучей карой неминучей –

Выпадает летом случай

Ей невестою сиять.

Но царицею безумной

Отстоит она свой срок,

Что ласкает неразумный

Придорожный ветерок.

2010

 

* * *

Эти реки – из вечного льда,

Эти реки застыли давно,

Не впадают они никуда.

Лёд сверкает. Ему всё равно.

 

Там пингвины на скалах стоят

И хлопочут отростками крыл.

Никуда они не улетят,

Они ходят пешком врастопыр.

 

В океане плывёт кашалот,

Ему вольно в глубинах скользить.

Никогда кашалот не поймёт,

Что ему из воды не уплыть.

 

Да, на берег порой иногда

Вдруг выбрасываются киты,

Но зачем – никому никогда

Не расскажут застывшие рты.

 

Лишь один человек норовит

В междузвёздный пуститься полёт.

Он, конечно, с Земли улетит,

Только вот от себя не уйдёт.

2007

 

* * *

Душа моя, свет изначальный,

Печальный и радостный свет,

Оставь в нашей речи случайной

Свой чистый, негаснущий свет.

Чтоб знать бы мне в дали светящей,

Летящей к слиянью огней,

Что речи моей настоящей

С тобой и светлей и родней…

1988

 

* * *

Дело не в этом, не в этом,

Чтоб называться поэтом,

Ну и, конечно, не в том,

Чтобы остаться потом.

 

В чём же, по-твоему, дело?

В том, чтобы небо запело

Там, на смыканья краю,

Душу почуяв свою.

1985

 

* * *

Я дошёл до разгадки земного,

Но к земле ни к одной не привык.

Моя родина – русское слово,

Моя родина – русский язык.

 

Мне судьба даровала чужбину,

Слава Богу и неча тужить.

Не размыкать родную кручину,

Только душу свою положить.

 

Словно Китеж, ты в родину канешь,

Словно песня, ты в небо уйдёшь.

Слово русское ты не обманешь,

Бог велит – вместе с ним пропадёшь.

1996

 

* * *

Довольно и пито, довольно и пето,

Вон плещет река под названием Лета.

 

Войдёшь в её тихие тёплые волны,

Что полны забвением, вечностью полны,

 

И мигом твои успокоятся думы:

Там Лермонтов светлый, там Пушкин угрюмый,

 

И те, кто страну твою строил и славил,

Да имени после себя не оставил.

 

Их души с душою твоею сольются,

И небо с землёю навеки сойдутся…

 

Как спелые звёзды срываются годы,

Всё ближе летейские светлые воды.

 

Крещенским серебряным снегом умоюсь,

В душе моей Родины странником скроюсь,

 

Растаю в её полупризрачной Лете,

Воскресну в её немерцающем свете.

1995

 

* * *

От первых стихов ничего не осталось.

Тень музыки в небе ночном затерялась,

Слова в костерке угловатом сгорели

И миру сказать ничего не успели.

 

А сам я почти ни строки не запомнил,

Но сердце какою-то грустью исполнил,

Какой-то печалию непроходящей,

Как будто бы с неба мне в душу смотрящей.

2014

 

* * *

По берегам Есень-реки туманы длинные,

А в них горят, как светляки, огни рябинные,

В горниле стылом октября темнеет золото,

Об эти солнышки моя душа исколота.

 

Чуть слышно плещется во мгле вода холодная,

Светлым-светла, темным-темна, как кровь свободная,

И кто-то из ладони пьёт судьбой единственной

То ли черемуховый лёт, то ль мрак таинственный.

2005

 

 АНТИОХ КАНТЕМИР

 1.

Каков бы ни был рок,

Страшиться не пристало –

Верши, суров и строг,

Свой суд, подняв забрало.

 

Каков бы ни был век,

Не рыщь судьбу иную –

Воздай ему за тех,

Кто жизнь прожил внемую.

 

Каков бы ни был мрак –

Покуда кровь нестыла,

И свет горит в строках:

То – голой правды сила.

 

2.

Пустынник – в мирской суете,

Наследник – времён и пространства,

Глагольник – в людской немоте,

Невольник – в тоске чужестранства.

 

Откуда сей русский огонь

Взметнулся в крови господарской?

И вспыхнул костёр золотой

Поэзии нашей бунтарской.

 

 3.

Уже прочли и Гамбург, и Париж

Сатиры чужеземные, зевая,

А ты их в списках потайных хранишь,

Страна родимая и крепостная.

 

О, эта заколдованная твердь!

Запрет на слово жгучее наложен:

Живя, прими, поэт, немую смерть,

По смерти речь ты обретёшь, быть может.

 

И прах свезли в московский монастырь,

Кой-как исхлопотавши дозволенья…

На месте том уже давно пустырь –

И нет прощенья, лишь стихотворенья…

1977

 

 ХЛЕБНИКОВ

Цветы ему степные песни пели,

Лягушки, словно Будды, бронзовели,

Он аист был задумчивый в траве.

Зрачок его пил дальнее пространство,

И ветра кочевое постоянство

Свободное струилось в синеве.

 

Летели цифры журавлиной стаей,

И смысл времён, как зыбкий клин, растаял,

Но угол зрения счастливо и легко

Пил птичью клинопись веков летучих,

Росу живую спелых звёзд падучих

И облака парное молоко.

 

Земля дышала глиной сотворенья,

Кузнечиков рассыпчатое пенье

Звенело словно золотистый зной,

Столпом стояло марево певучье,

И тучей насекомые созвучья

Пронзали – синей, знобкой и сквозной.

 

Камней язык был будто гул глубокий,

Огня подземного змеились токи,

Ворчали и ворочались хребты

Урала сонного и пылкого Кавказа,

И магма проступала как проказа

Сквозь рвущиеся древние пласты.

 

Наивные и дикие народы

Топтали, как слоны, цветы природы,

Хрипели кони бешеных погонь.

И чёрных солнц цвели протуберанцы,

И девушки летели в брачном танце,

Как бабочки, на ласковый огонь.

 

Он слушал говор племени родного,

Глубинно отзывались недра слова

В обветренных от времени словах,

И корни родниковые журчали,

И флексии румяно оживали

И таяли на шепчущих губах.

 

Вздымалось до небес людское море,

Голодное как зверь шаталось горе

И Русь в шальной купалася крови…

Он верил: это муки возрожденья

И всей Земли святое искупленье –

И сеял очи чистые любви.

 

Земля ладьёю в космосе летела.

Весь мир был слово. Это слово пело.

И волны бились чередой в эфир.

Лишь песня неподвластна злу и тленью,

И по её певучему веленью

Избрал он угол сердца, Велимир, –

 

Земного Шара нищий Председатель,

И волн хвалынских трепетный вниматель,

Священник пылкий полевых цветов,

Птиц собеседник, облаков избранник,

Небесной воли бескорыстный странник,

Земных не знавший никаких оков.

2007

 

ПАМЯТИ ЮРИЯ КУЗНЕЦОВА

 

Прощание

Народ не заметил, что умер великий поэт.

А может, народа уж нашего больше и нет?

Безмолвно плывут в небесах облаками стихи,

Слезами-росинками плачут нездешних цветов лепестки,

И Божии громы гремят в вышине неземной

Над бедной, слепой и оглохшей, родной стороной.

 

Я тихо вослед отлетевшей душе помолюсь.

Отчалила в вечность она, как небесная Русь.

Растаяли выдохом детским и тёплым лихие грехи,

Взошли, словно чистые звезды, рекою надмирной стихи.

Как долго им лить отрешенный до времени свет

Туда, где своих-то почти никого уже нет.

 

Стансы

 1.

На берегах ветхозаветной Леты

Когда-то жили первые поэты.

Они молились в небеса убого

И слово брали для людей – у Бога…

Худы, угрюмы, страстны, светлооки,

Звались они по-древнему – пророки.

 

 2.

Мельчает время. Видно, вышли сроки.

Давно исчезли вещие пророки.

Кто нынче в небо молится убого?

И кто теперь расслышит слово Бога?

На берегах новозаветной Леты

Тоскуют синеокие поэты…

 

 3.

Но крепок только Бог в пустынях рока –

И Он порой дает средь них пророка.

 

Молитва

Я слеп, как червь, у древнего огня,

Обстала темень-тьмущая меня.

 

Мои глаза не видят ничего.

– Отверзи очи сердца моего!

 

Сними заклятья вечную печать,

Чтоб книгу жизни мог я прочитать.

 

Открой мне навсегда пресветлый свет,

Где только жизнь, где смерти больше нет.

2004

 

 * * *

                           Памяти Георгия Иванова

Ключ кастальский, рядом водочка.

Сверху облачко, снизу лодочка.

 

Иванова ли?.. Иль Иванова?..

Вечно трезвого, вечно пьяного.

 

Уплывает он, пусть ненадолго,

Роной, Сеною – в Невку, Ладогу.

 

Путь-дорожкою острой, узкою…

Снизу мерзкое, сверху музыка.

 

На волне закат качается…

До свиданьица? – До свиданьица!

 

Вьётся синяя папиросочка,

Словно облачко тает лодочка.

2006

 

* * *

                                         Памяти Марины Цветаевой

 1.

Чужие зарыли тебя – и могилу забыли,

Была ты нездешняя в мире – и миру чужая…

И гроздья калины ничейной в сторонке застыли,

Как будто стихами твоими тебя провожая…

 

А душенька горького не позабыла удела,

Ей только б с любимым навеки любовию слиться –

Из петли скользнула и к сыну опять улетела,

Простила и то, что навек не пришел он проститься.

 

 2.

Простил ли Господь её бедную жаркую душу,

Что шла на костёр – и пришла, и бесстрашно сгорела,

Что сгибла навеки, быть может, и канула в стужу,

Как только погибнуть навек ей любовь повелела?..

 

Над Камою серой туман одинокий клубится,

И каплями крови из мглы проступает калина…

Любовь беспредельна – и только любовью творится,

И в жертву Господь отдаёт нам любимого Сына.

2006

 

МУЗЫКА

Музыка в словах невыразима,

Музыка в словах неразгласима,

Напиши хоть сорок тысяч книг –

А не объяснишь ты, что такое

Баха ли мерцанье неземное,

Ясный Моцарт иль хрустальный Григ.

 

Песня говорит лишь сердца слуху,

А случись быть нему или глуху,

Так на лик Бетховена смотри:

Мирозданья трепетные волны,

Музыкой Божественною полны,

Въяве ему пели изнутри.

 

Вот Рахманинов: лицом татарин,

Сам в себе, и утончённый барин,

Но в заморской чует он глуши

Русских рек раздольных колыханье,

Русских нив роскошное дыханье,

Свет серебряный родной души.

 

О, какие дали увидали

Те, кто сердцем небо услыхали

И страстей преодолели плен!

Все они писали Бога ради –

Мощный Глинка, жизнелюб Вивальди,

Вечный юноша-поэт Шопен.

 

И чисты, как очи Приснодевы,

Знаменные гулкие распевы,

Пламень их высокий не угас.

В них звучат, пред Богом одиноки,

Столпники, и старцы, и пророки

И взирает прямо в душу Спас.

 

Дар небес, звучанье в сердце Бога,

Бесконечная к Нему дорога

По-над миром, где святого нет,

Где бы ты вовеки не играла,

Всё ты, музыка, без слов сказала,

На душу пролив свой дивный свет.

2006

 

СВОБОДНОЕ ДЫХАНИЕ

Ах ты, дыхание, свободное ото всех оков!

Как же я вольно дышу

         под ударами ветра, несущего на твоём просторе.

В меня влетают, откуда ни возьмись,

                         тысячи разных звуков и голосов

И уносятся вместе со мной

                         в неком могучем согласном хоре.

Потому что там, где гудят ветра в небесах,

                          нет дистиллированной чистоты

Какого-нибудь одного голоска,

                     размеренного по считанным ноткам,

Потому что законы могучих потоков

                                     до непотребства просты.

И все звуки и голоса на пути

                    покоряются их неустанно ревущим глоткам.

И после живут в этих потоках,

                   с которыми их будет носить и носить,

И надышатся они своеволием и солью живого ветра –

                                           и перестанут быть пресными.

А потом, когда поднебесный разгул устанет,

                                          они всё-таки останутся жить –

Потому что опадут кругом по земле

                                              его прекрасными песнями.

1983

 

* * *

Бедные, бедные все твари земные:

               всё-то они пожирают друг дружку, жрут, жрут,

А потом их пожирает земля, а землю пожирает небо.

Неужели от вечного этого пожирания

                            нам избавления никогда не дадут?

Или, допустим, не так, – неужели мы сами себе

                  никогда не придумаем чистого невинного хлеба?

Единственное утешение этим мыслям,

                               которое для себя я как-то открыл,

Это то, что через миллиарды лет человечество сделается лучевым,

                                                и тогда, дескать, всё пойдёт на поправку…

А теперь вот думаю: ну, хорошо – человечество!

                                                    Но неужели Циолковский забыл

Про птиц, про деревья, про скромную придорожную травку?..

1984

 

ЧЁРНЫЙ ДРОЗД

Мне

       чёрный дрозд

                  вдруг пропел под окном:

– Торопись! торопись! торопись!

А дальше ещё что-то –

                        нежное и непонятное.

Спасибо тебе, дрозд, за совет и любовь,

                                   пой, пой мне всю жизнь,

Знаешь, я когда-нибудь до слова пойму

Каждое твоё коленце,

                 под вечер шелковисто-невнятное.

1984

 

 * * *

Жизнь ли моя прокатилася

Песенной околесицей

Торной дорожкою посолонь

То ль по земле, то ли по небу?

 

Да и клубочком свернулася,

Байковым, ситцевым, шёлковым,

Насквозь согретым, просвеченным

Солнышком западающим…

 

Глянешь назад – не доглянешься,

Кликнешь вослед – не докликнешься.

Сиверком сизым повеяло,

Звёздчатым да рассыпчатым.

2005

 

* * *

Утро влагой парною растаяло,

День в чаду пролетел и в дыму...

Вроде с чем-то судьбина оставила,

А вот с чем – всё никак не пойму.

 

«Ваше имя? – спрошу. – Ваше отчество?»

И услышу: «Не всё ли равно?

Звать меня, друг ты мой, одиночество.

Мы с тобою давно заодно.

 

И тебе я не выстрелю в спину,

За полушку тебя не продам.

Я тебя никогда не покину,

Я тебя никому не предам».

 

Что ответить? Пожалуй, что нечего.

Словом тут ничему не помочь…

Гаснет зарево ясного вечера,

Навсегда погружаяся в ночь.

2004

 

ОСЕНЬ

Воздух, тронутый палой листвою,

И костров расходящийся дым…

Что мы ветхой душой молодою

В этих тающих линиях зрим?

 

Из небесной сияющей близи

Лист летит, припадая в земле.

Ну, а дым растворяется в выси,

То ль в осенней её полумгле.

 

Что упало, оно и пропало,

А пропало – так значит прошло.

Что сгорело, то воздухом стало,

Словно в небо навеки ушло.

 

Вот и жизнь прошумела по лугу,

Камнем канула в глади речной…

Всё, что ты не расскажешь и другу,

Ты поведаешь речи родной.

 

Только речь на земле остаётся,

И быть может не скоро умрёт.

А душа, что бессмертной зовётся,

Отправляется в вечный полёт.

2005

 

* * *

Недавно понял я, что смерть – проста.

Так незаметно вдруг она предстала…

И рядышком задумчиво стояла,

Внимая, как растерянно и вяло

Молитву шепчут наскоро уста

В окошко, где предутренняя мгла

Как будто б немочь бледная витала…

И небо по ту сторону стекла

Вдаль уходило, тая улетало,

И времени как будто бы не стало, –

И что-то тихо чуть проскрежетало

О лёгкий щит нательного креста…

 

Видать, пора настала поединку

(Покуда небо виделось с овчинку)

Непостижимых сил за жизнь мою,

А я, в сторонке от бесплотной битвы,

Был словно отзвук стихнувшей молитвы

Неслышимый на самом на краю.

Что дальше? Хирургическая проза

Под глыбкой сенью общего наркоза,

Когда плывёшь незнаемо куда.

Ни памяти, ни боли, ни печали…

И: – Холодно… – вдруг губы прошептали.

Так я приплыл. Пока ещё – сюда.

2006

 

* * *

Ну, вот и нам пора настала…

Уж небо осенью дышало,

Короче становился день,

И звёзд таинственная сень

Незримо в жилах замерцала,

И жизнь, что лишь недавно всклень

Как солнце поверху бокала

Златым вином своим вскипала,

Теперь куда-то запропала,

И сколько там её на дне,

На самой-самой глубине?

Глоток? Другой?

 Ах, Пушкин, мало!..

 

Блажен, кто не допил до дна

Бокала полного вина.

Блажен и тот, кому достало

Допить до самого до дна

Того усталого вина,

Что горьким напоследок стало,

Но всё-таки темно и ало

Блистало в жилах и мерцало,

Прощальный свой роняя цвет

На чёрный день… на белый свет…

2006

 

ЛУННАЯ ДОРОЖКА

1.

Как море Чёрное черно,

Когда луной озарено!

 

Из бездны выплыла луна,

Круглым-кругла, полным-полна.

 

И протянулась до меня

Дорожка лунного огня.

 

Нет одиноче, холодней,

И рядом с ней ещё черней,

 

Но прямо к сердцу пролегла,

Чистым-чиста, светлым-светла.

 

И льётся в душу, под ребро

Сияющее серебро.

 

2.

По лунной дорожке он плыл на Луну…

И тянет Луна – и не тянет ко дну.

 

В живом серебре – и не зная беды –

Средь чёрного неба и чёрной воды.

 

Лишь плеск и Луны ослепительный гул,

И берег в немой темноте утонул.

 

И сплошь тишина – и восходит Луна.

Всё выше она – и всё ближе до дна.

2011

 

* * *

Я нищего пугнул во сне

В пустом подземном переходе,

Где он посунулся ко мне,

Путь загораживая вроде.

 

Я резко в сторону шагнул,

Скорее обойти хотелось,

Лишь зреньем боковым скользнул,

Где что-то в нём под пеплом тлелось.

 

Там под землёй ни ночь, ни день…

И тупо дрогнули нервишки…

Ведь отшатнулся он, как тень,

Неслышно, в дряблом пиджачишке.

 

И был во сне я поражён,

Тоской постыдной сердце ныло,

Не зная, то ли это сон,

То ль в самом деле где-то было…

 

Никто нам в сумеречном сне

Ведь не укажет, не прикажет…

Чего ж хотел сказать он мне?

Да не сказал и уж не скажет.

2005

 

* * *

На земле я не выстроил дом,

Всё какие-то были квартиры.

Эту жизнь понимал я с трудом,

Да и то под бренчание лиры.

 

Я на землю уже не ропщу,

Дом небесный себе я построил.

И туда никого не пущу,

Потому что всей жизни он стоил.

1995

 

* * *

Я забываю жизнь свою,

Себя позабываю,

Слёз о себе не лью, не лью,

Грязь не смываю.

 

А в небо мёртвое восток дохнул,

И, душ слепых кондуктор,

Мулла молитву затянул

Чрез мёрзлый репродуктор.

 

И ноет, и поёт, мешая чьим-то снам…

Ну что ж, ему виднее,

Быть может, так оно и там

Чуть-чуть слышнее?..

1998

 

ПАМЯТЬ

Мне белый свет то мил, а то постыл,

То радостно, то вовсе нелегко мне.

Что было до рожденья, я забыл,

И эту жизнь я вряд ли там запомню.

 

Зачем, душа бессмертная, почто

Ты прячешь от меня всё то, что знаешь?

Быть может, не по силам знать нам то,

Что лишь на миг ты тут приоткрываешь.

 

Шагну ли я в неведомую тишь

За непереступимые пороги?

Сознанья моего слепая мышь

Что за тобою подбирает – крохи.

 

Уходит в тень мой суетливый день,

Звезда моя на небе пошатнулась,

И, памятью наполненная всклень,

Душа моя мне молча улыбнулась.

2007

 

ПТИЦЫ

Орёл как эпик мыслит, воспаряя

Кругами в ледяную вышину,

И твёрдым глазом смотрит не мигая

На землю, небо, солнце и луну.

 

А ласточка стихи крылами пишет,

И росчерки сверкают, как струна,

И воздух синезвучной рифмой дышит,

Где лётывала вольная она.

 

Сова-ворожея в ночи пророчит,

Хоть проспала она вчерашний день,

И пучит в темь свои слепые очи,

И тень наводит на лесной плетень.

 

А иволга поёт на дивной флейте,

Она рисует в звуках акварель.

Налейте ей вина, скорей налейте –

И никогда не кончится апрель.

 

Вот воробей, частушечник, задира,

Бренчит на балалаечке шутя,

Смеётся он над скучной прозой мира

И праздничает в жизни, как дитя.

 

И только чёрный, как проклятье, ворон,

Историк ушлый всех былых времён,

Ничьим не верит песням, разговорам,

А верит в кровь, что льётся испокон.

2007

 

* * *

Сторонился, как мог, смрадных душ

И толпы безразличного чада,

Вышел в пустошь. Закат, тишь да глушь.

Жизнь прошла. Ну и что ж, так и надо.

 

Горы давят. Пустыня скучна.

Небо пусто. Дорога свободна.

А душа никому не нужна

И лишь Богу, быть может, угодна.

1996

 

* * *

Учёный, этот мелкий бес,

Не ведая стыда и срама,

С безменом по душу полез

И объявил итог: – Три грамма!

 

И ум за разум не зашёл

От пошлого, как лихо, трюка…

Вот всё, что он в душе нашёл

И вся спесивая наука.

 

…Но нет начала и конца,

И там и сям забвенья дымка,

И не покажет ввек лица

Душа, по праву невидимка.

 

Душа есть ты по существу

И, неземная, небезгрешна,

Но никакому веществу

Ни капельки не принадлежна.

 

Она – и радость, и покой,

Она – и муки, и тревоги,

Незаходящею звездой

На все дана пути-дороги.

 

Душа – посланница небес.

И здесь – тоскует по Отчизне…

…А он с безменом ржавым лез,

Не понимая смысла жизни.

2003

 

* * *

Листву осыпят дерева,

Возденут в небо ветви-руки…

Слова повянут, как трава,

Растают в воздухе, как звуки.

 

Чтоб чёрным веткам искупить

Заката неземную тягу,

Корням в немых потёмках пить

По капельке живую влагу.

 

Одно безмолвие не лжёт,

Неопалимой жаждой живо,

Коль чистым помыслом живёт

Неукоснимого порыва.

 

Ну что ещё осталось мне?

Глядеть, как в небе длится битва,

Как тает в медленном огне

Дерев безмолвная молитва.

2006

 

* * *

Он ничего не говорил,

А только песни пел и слушал,

И ни глотка не пригубил,

Не потревожил зельем душу.

 

Она и так больным-больна,

И без того ей нет покою,

Как та родная сторона,

Что стала словно неродною.

 

Потом он вышел на крыльцо,

Под небесами очутился,

И, запрокинувши лицо,

Вновь тихим звёздам подивился.

 

Они сверкали в вышине

И медленно куда-то плыли,

И, понимая всё вполне,

Ни слова не произносили.

2003

 

* * *

                                      Н.Черновой

Винный запах дубовых листов,

Охры палой и лапчатой…

…Шум дождей, отзвучавших шагов,

Дальний шорох безвестных дубров,

Гул времён и прошедшего зов,

Отблеск памяти крапчатый…

 

Это древняя брага судьбы

Снова в жилы вливается.

Расшибает дубовые лбы –

И гробы восстают на дыбы,

И пространство шатается.

 

И дымится в потёмках души

Столп свечения вечного –

От земной до небесной глуши…

…Листвяного, воздушного, млечного…

Растворяясь в осенней тиши

И в тиши бесконечного…

 

А в расщелинах старого пня

В кольцах солнышко плавится –

Там улыбкой встречает меня

Травка поздняя, зелень храня,

И легонько кудрявится.

2007

 

 * * *

Я плыл во времени куда-то,

Не разбирая, что к чему,

Душа была пространству рада,

А времени я не пойму.

 

Оно прозрачнее рассвета,

Ночной оно чернее тьмы,

Оно нигде, везде и где-то,

И что ему весь мир и мы.

 

Мне что-то виделось и снилось…

Взлетала песня, таял крик.

Пространство мало изменилось,

А времени я не постиг.

2008

 

 * * *

Кабы знал бы, зачем, почему

Ничего не понятно уму

Изо всей-то земной чепухи…

А всего непонятней стихи.

 

Кабы знал бы, зачем и куда

Улетает душа как звезда,

Своим светом напрасным пыля…

…А всего непонятней – Земля.

2014

 

* * *

Между небом и землёй,

Между воздухом и морем,

Между радостью и горем,

Где сквозит неодолимо

И влечёт необходимо

Незакатною зарёй,

Есть полоска золотая,

Неземного забытья,

Что трепещет, как живая…

Там ли, там ли жизнь твоя?..

Бесконечное мгновенье,

Незабвенное забвенье,

Напоённый немотой,

Неизведанный покой…

2011

 

ПОЛЁТ

Листом, раскрытым смерти иль спасенью,

Давно ли жизнь моя оттрепетала?

А ветер осеняет всё осенней,

И вот я прочь лечу куда попало.

 

Но на изломе синем светотени

Не я ли невесомо вновь качаюсь

И в тихом позолоченном паденье

Душой

              последней музыки касаюсь…

 

От гулкой бездны до молчбы суглинка

Я только росчерк тающего дыма,

Закатом освещённая былинка,

Чья молвь на воздусях неуловима.

 

Но небо помнит кружево полёта

И понимает сокровенность знака –

И песнь мою, что не расслышал кто-то,

Хранит как молнию над бездной праха,

Как росчерк света средь земного мрака.

2005