Владимир БОНДАРЕНКО. РУССКОЕ СЛОВО. Русская литература и православие

 

Владимир БОНДАРЕНКО

РУССКОЕ СЛОВО

 

Почему сегодня русская литература не в чести у власть имущих? Почему по телевидению нет ни литературных вечеров, ни дискуссий с писателями и поэтами? Почему давно отменены поездки писателей по стране с выступлениями и концертами через Бюро пропаганды? Почему нет государственной поддержки ни художественным журналам, ни издательствам, почему по всей России закрываются книжные магазины и библиотеки?

В своё время император Николай I после встречи с Пушкиным сказал своим придворным: сегодня разговаривал с умнейшим человеком. С каким из умнейших писателей хоть раз беседовал Владимир Путин: не спеша, один на один: с Валентином Распутиным, с Василием Беловым, с Юрием Бондаревым, с Александром Прохановым, с Владимиром Личутиным, с Эдуардом Лимоновым, с Андреем Битовым?

Русскую литературу, и не только современную, но классическую, давно уже не жалуют власти всех мастей. И я понимаю, почему? Литература им не подвластна. Денежное влияние можно контролировать, чиновничья власть управляется строго по вертикали, а что ты сделаешь гениальному поэту, будь то Юрий Кузнецов или Иосиф Бродский, когда они говорят неугодное властям? Влияние великих писателей никаким властям не подвластно. Разве что расстреляешь, или посадишь в тюрьму, но это по нынешним временам неполиткорректно. И поэтому большая русская литература выведена за скобки, в сферу или развлечения, или элитарной игры. «Глаголом жечь сердца людей», пророчествовать – ныне строго не допускается.

Впрочем, так было всегда, вспомним, как петрашевцев, а среди них и Фёдора Достоевского, приговорили к смертной казни всего лишь за чтение письма Белинского Гоголю. Не за попытку государственного переворота или измены, не за воровство или мздоимство, процветавшие и в те времена, а за всего лишь литературный спор двух великих писателей.

Хорошо, что уже в момент казни, на Семёновском плацу, царь наш заменил смертную казнь годами каторги. Да и в наши дни отсидел свой срок в тюрьме писатель с мировым именем Эдуард Лимонов, были под следствием Юрий Петухов и Владимир Сорокин. Да и на меня за беседу с Александром Зиновьевым, опубликованную в газете «День», возбуждали уголовное дело.

Россия всегда, во все века жила Словом, большой Идеей. Поразительно верно об этом написал наш гений Николай Гумилёв:

В оный день, когда над миром новым

Бог склонял лицо своё, тогда

Солнце останавливали словом,

Словом разрушали города.

 

Может, потому Бог и наградил Россию великой литературой. Пока жива была в народе Идея, жива была великая литература – жила и Россия. Даже в самые суровые сталинские времена художественное Слово очень ценилось, даже с перебором, за него могли и расстрелять, как Клюева и Мандельштама, могли сослать в Сибирь.

Зато сейчас, с началом разрушительной перестройки, когда была дотла разрушена великая промышленность, ликвидированы тысячи научных центров, разорено сельское хозяйство, разрушено было в России и то самое великое Слово, оно перестало влиять на общество, его власти оградили от народа.

Но забыли мы, что осиянно

Только слово средь земных тревог,

И в Евангелии от Иоанна

Сказано, что Слово это – Бог.

 

Как бы нынче ни старались хоть частично восстановить науку и промышленность, пока Слову не будет возвращено былое влияние, без возрождения великой литературы Россия никогда не восстановится.

Это новая форма социальной фобии – боязнь писателей, боязнь больших Идей русского народа, боязнь выражения этих Идей в Слове… Сегодня мы наяву видим неадекватные реакции советников по культуре, ненависть к русскому таланту. Для сегодняшнего дня публичному Слову русского писателя поставили предел…

Сколько бы нефти ни лилось, сколько бы газа ни выкачивалось, и даже, не побоюсь это сказать, сколько бы храмов ни открывалось, без достойного доверия к русской литературе не будет и народного подъёма.

Цитируют к месту и не к месту сомнительное стихотворение о немытой России, приписывая его Михаилу Лермонтову. Или советники по культуре у президента такие же «немытые», или же осознанно Слову поставили пределы?

Мы ему поставили пределом

Скудные пределы естества.

И, как пчелы в улье опустелом,

Дурно пахнут мёртвые слова.

 

Увы, Россия без большой литературы – страна мёртвых слов. И хоть немало в нынешней России талантливейших писателей, держат их где-то на обочине, не допуская до народного сознания. Казалось бы, в любые времена, имей страна таких писателей, как современные живые русские классики Владимир Личутин, Александр Проханов, Анатолий Ким, Виктор Лихоносов, Андрей Битов, Юнна Мориц, Станислав Куняев; таких, набравших полную силу, уверенных в себе лидеров, как Дмитрий Новиков, Захар Прилепин, Алексей Иванов, Евгений Чебалин, Олег Павлов, Алексей Варламов, Светлана Сырнева, Алексей Шорохов – талантливейшую молодежь, и вся Россия должна бы погрузиться в их книги, проводить их вечера и фестивали, слушать их живые выступления по телевидению. Но будто бы по какому-то тайному приказу всю русскую талантливую литературу держат на обочине, не допускают до читателя, замалчивают, утаивают. А в центр внимания выставляют ничего не значащих авторов мёртвых слов, пусть и талантливо технически написанных, таких как Дмитрий Быков или Людмила Улицкая. К СМИ и телевидению допускаются лишь писатели опустелого улья. Впрочем, даже и им, своим любимчикам, власть полную волю не даёт. Я представляю, какие бы жаркие дискуссии в прессе и на телевидении шли по книге Дмитрия Быкова «Один» в былые литературоцентричные времена, или по книге Дины Рубиной «Бабий ветер». Но – любая литература, левая, правая, русская или русофобская – сегодня вне общественного внимания. Никакой Константин Эрнст не допустит русских писателей до своего телеканала.

И вот в такое время мёртвых слов неожиданно к разрушителям русской литературы присоединяется наша православная Церковь. Ладно бы она обрушилась на дурно пахнущее телевидение, на нынешние извращённые выкрутасы псевдоноваторов, нет, церковные иерархи обрушились на всю великую русскую классику, от Пушкина до Толстого, от Достоевского до Чехова, решили, воспользовавшись случаем, уничтожить до корня русскую классику. Если бы на уничтожение русской классики накинулись парочка-другая церковных ортодоксов, это было бы не страшно, но возглавили этот антипушкинский заговор почти все церковные иерархи….

Мне скажут, а не попахивает твоя статья борьбой с Православием? Но мы не католики, где Папа Римский – живой наместник Бога на земле. Наши самые высшие церковные иерархи – лишь чиновники, не более. Какой-нибудь далекий от Храмов крестьянин или горожанин, учёный или инженер могут быть ближе к Христу, чем фарисействующие церковники.

Отец Всеволод Чаплин, не последний человек в церковной иерархии, прямо сказал: «В начале XX века и потом, конечно же, в советское время из литературы попытались создать эрзац религии. Имело место гипертрофированное почитание одних деятелей «золотого» и «серебряного» века при полном игнорировании других. Многочисленные памятники Пушкину и бесконечное восхваление его на фоне очень скромного отношения к Тютчеву, Батюшкову, Фету, почти полного исключения большинства поэтов, которые всю жизнь были консерваторами. Подчёркивание Толстого и глуховатое отношение к Достоевскому. При полном игнорировании Загоскина, Аксакова, Булгарина – подчёркивание, в общем, таких абсолютно второстепенных в литературе фигур, как Герцен... Всё это создавало квазирелигию. И я с этой квазирелигией не согласен. Я считаю, что литература – это не священное сообщество…».

Во-первых, никто не трактует русскую литературу как религию, и то, что в советское время благодаря писателям мы вспоминали о Боге, а священники тогда тихо сидели в сторонке, и в споры не влезали, это скорее подвиг русской советской литературы, и отнюдь не еретический.

Заявлять сейчас, мол, светская литература вредна для сознания русского человека, отвлекает его от религии, а культ русской классической литературы мешал православному сознанию, и был создан искусственно, насаждался сначала интеллигенцией царской России, а затем советской властью, – это значит, смыкаться с самыми лютыми русофобами, ныне уничтожающими русскость во всех проявлениях.

Полнейший бред, неожиданно, в самые тяжёлые для русской литературы времена утверждаемый ныне высшими церковными иерархами. Решили воспользоваться варварским отношением к русской литературе наших властей и очистить себе место под солнцем. Будто русская литература хоть где-то когда-то отрицала Бога. Впервые в жизни я прочитал в церковной прессе слово «пушкиноцентризм», с издёвкой в адрес нашего русского гения. А уж что говорить о Достоевском или Булгакове?

И на самом деле, ещё в 1891 году высокий царский чиновник А.Родонежский в своём докладе для Учёного комитета Министерства народного просвещения вопрошает: «На что деревенскому мальчику, школьнику и простолюдину знать «Демона»?». Прошло сто с лишним лет, а вопрос всё тот же, теперь уже у наших церковных иерархов.

Как утверждает священник Всеволод Чаплин: «Здесь не правы все. В том числе и Достоевский… Он ведь один из родоначальников богословского модернизма, на самом-то деле. Более опасный, чем Лев Толстой. Потому что Толстой был явный враг, а Достоевский – гениальный писатель, с совершенно гениальными интуициями как политическими, так и религиозными, но всё же богословский модернист. Деятельная любовь не спасает человека от ада. Как сказал святитель Игнатий Брянчанинов, «добродетели падшего естества нисходят в ад». Спасают истинная вера и действие самого Бога в человеке, в человеческой жизни, проявляющиеся в том числе и через добрые дела, но не только через них. Добрые дела – не главное. Деятельность вообще – не главное. Это то, что должно естественным образом прилагаться к истинной вере и к таинственной, евхаристической жизни человека во Христе. Но если вот этой жизни во Христе нет, то все добрые дела – прах, и даже могут быть опасны, потому что стимулируют гордыню, и тут приходится даже говорить о такой чудовищной, антиевангельской вещи, как пиар добрых дел. Почитайте Нагорную проповедь – там такое поведение прямо осуждается! Благотворительность напоказ – это нечто такое, что полностью убивает смысл этой благотворительности…».

Наш критик Вячеслав Лютый достойно ответил церковным фарисеям: «В Самаре на чтениях, посвящённых жизни и творчеству нашего поэта, прозвучала речь православного священника, в прошлом обретавшегося на кафедре научного коммунизма или истории КПСС. Главной идеей его наставления была следующая мысль: Пушкин греховен – по жизни и по стихам; учителем сегодняшнему русскому человеку он быть не может; вместо отечественной литературы необходимо читать сочинения святых отцов.

Сказал – ну, и ладно... Мало ли теперь идиотов, проникшихся даже самыми лучшими доктринами…». И далее Лютый продолжил: «Книжность и фарисейство – вот, пожалуй, самые тяжкие недостатки современного духовенства. В этой среде много людей поразительных нравственных и человеческих достоинств, у которых позади – сложный, подчас омытый кровь и смертью товарищей жизненный путь. Они терпеливы в своём подвижническом труде и знают цену человеческим поступкам. Однако рядом часто появляются фигуры мелкотравчатые, стремящиеся возвыситься на церковном поприще. Почти всегда у них прошлые годы наполнены неурядицами скорее житейскими, как раньше сказали бы – мещанскими. Однако лукавый сжимает в кулаке их сердце, и вот уже человек без собственной личности поучает, упрекает, переносит свою и чужую вину на согбенные плечи окружающих мирян. Безо всякого стеснения литературно бездарный Георгий Селин отвергает высокую русскую классику, которая во многом воспитала советского человека в преддверии Отечественной войны, едва не предаёт анафеме философа Георгия Федотова, а уж Льва Толстого в ином своём рассуждении жёстко рекомендует убрать с книжной полки, лапидарно упрощая вопрос об отлучении писателя от церкви, о чём даже в «Православной энциклопедии» сказано в достаточной мере деликатно и подробно.

Перед нами – откровенный в своём чиновничьем бесстыдстве шаг в сторону воцерковления русской художественной литературы. Шаг беспринципный и разрушительный, поскольку традиционно отечественное литературное пространство пронизано токами искусства и православия…».

Вышла и целая книга церковной публицистики, направленная против нашей великой литературы. Называется «Загадка 2037 года». Ладно уж никчемный и бездарный священник Георгий Селин в этой книге распинается о греховности всей литературы, но там же и уважаемый мною, печатаемый в нашем «Дне литературы» поэт, автор блестящих песен иеромонах Роман. Ему-то чем русская литература не угодила? Читаю слова иеромонаха Романа: «Помню, в университете педагог просвещала: «Вот ругают Пушкина за его легкомысленные связи с женщинами. Но зато какие стихи он писал потом!». Оправдала. Как будто на Страшном Суде писание стихов окажется весомее исполнения заповедей Христовых… Достоевский сказал: «Пушкин наше всё». Дюже громко… Христос наше всё!».

Опомнитесь, иеромонах Роман. Во-первых, «Пушкин наше всё» – сказал не Достоевский, а Аполлон Григорьев, глубоко верующий русский человек, а во-вторых, эти слова относились лишь к миру русской литературы. Надо ли вам так снижать уровень Христа до всего лишь лидера литературы. Может, вы его ещё лучшим булочником или лучшим аптекарем назовёте? «Пушкин наше всё» в литературе, Сеченов в медицине, Чайковский и Рахманинов – в музыке,.. А вот уже над всем миром, в небесной вышине – Христос наше всё! И в-третьих, не надо сравнивать самые лучшие стихи с заповедями Христовыми, вы их этим самым, – заповеди Божьи, – сильно понижаете. Оставим Богу – Богово, кесарю – керасево, а поэту – поэзию. Не надо видеть в великой русской литературе – врага Божьего.

Почитайте статью Георгия Селина: «…Если пушкинская звезда непреложно будет стоять над Россией, то придёт 2037 год, который во столько раз будет страшнее 1937 года, во сколько раз телевизор и интернет громче поют льстивые песни об империи и свободе, чем пел их поэт Пушкин». Бессмысленная абракадабра – рассмеётесь вы… Но в авторском предисловии к сборнику всё тот же священник Селин пишет: «…со времён Ломоносова именно они стремились быть учителями народа, предлагая ему услуги по духовно-нравственному окормлению и воспитанию. Веками жил русский человек, как учила его Святая Церковь, но вот возникает художественная литература – и через двести лет Христос низвергается, а на Его место поставляется новая учительница жизни – светская литература, и вместо Евангелия и творений святителей Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста издаются миллиардными тиражами сочинения Пушкина, Гоголя, Толстого, Достоевского, Есенина и др. Так чего мы хотим? Какого духовного мира? Какого Христа в душе? Неужели это не очевидно, что до тех пор, пока Пушкин и Достоевский будут пророками России, до тех пор Ленин и Сталин будут её апостолами?.. Литературно-художественная классика вновь и вновь рождает смятение в умах читающих её. Растлевающее влияние этой литературы на общество не прекращалось и не прекратится, оно перманентно, как перманентна революция, оставленная без покаяния и осознания грехов, приведших к ней».

Хорошо, что на это наступление фарисеев на нашу литературу обратила внимание «Литературная Россия», опубликовав яркие статьи Андрея Тимофеева и Вячеслава Лютого, но что же остальные отмалчиваются?

Как отрицательный пример, церковные фарисеи приводят икону известного иконописца архимандрита Зинона.

Но ведь Александр Пушкин на ней изображён не святым, а всего лишь собеседником своего современника святого Филарета Московского. В своём отзыве на эту икону православный русский писатель Александр Сегень пишет, что «Александр Сергеевич фигурирует на ней не в качестве святого, но в пропорциях, равных святому Филарету Московскому». Что так оскорбило наших фарисеев? Два великих современника, знакомых друг с другом, беседуют о русском Слове. Всё тот же Селин видит оскорбление в лилии, помещённой на иконе, мол, это династическая эмблема Меровингов и Ротшильдов, логотип тайного общества «Приорат Сиона», известный масонский знак. Я не могу спросить у уважаемого мною отца Зинона, что тот подразумевал под лилией, но на иконах Благовещения тоже архангел Гавриил предстаёт перед Девой Марией именно с этим цветком, как символом чистоты.

Если уж речь зашла об иконах, не могу не выразить своего несогласия с нынешней упрощенческой иконописной трактовкой всех наших святых.

Из всей иконописи убрали святого Христофора Псеглавца, хотя он таким был в иконописи изначально. Лишь наши древлеправославные староверы сохранили в своих храмах пёсий лик знаменитого христианского мученика, незаслуженно позабытого синодальной церковью вместе с множеством древних обычаев, правил и порядков.

Данная икона вошла в иллюстрированную энциклопедию «Древности и духовные святыни старообрядчества» как одна из жемчужин Рогожской ризницы. А вот иным фрескам с изображением святого мученика Христофора в синодальных храмах не повезло, их просто замалевали. Так же как нынешние неистовые мусульмане взрывают древние статуи Будды в Афганистане.

Я заметил, у нынешних церковных фарисеев вообще тяга к изъятию всего животного мира из иконописи. Обратите внимание, наши самые любимые православные святые Петр и Февронья Муромские, символ любви и крепкой семьи, тоже на современных иконах изображаются без неизбежного для них зайца. Лишь на старых иконах мы видим этого верного помощника Февроньи в её лечении страждущих.

Вот так и с русской литературой, вдруг помешавшей нашим церковникам. Я сам – православный русский человек, но моей вере в Бога не мешают ни Пушкин, ни Лермонтов, ни Шолохов, ни даже Иосиф Бродский.

Вряд ли, запретив читать художественные книги, тем самым церковные начетчики и фарисеи повернут взоры людей в Евангелию и к житиям святых отцов. И впрямь, «зачем нам тратить драгоценное время на чтение художественных вымыслов, которые, если характеризовать их прямо, должны называться не просто пустыми, но душевредными фантазиями».

Эта спущенная откуда-то ересь о вреде русской классики, боюсь, чудовищным образом может отразиться на интересе к самому Православию у нашей молодежи. То ли провокация, то ли глупость? Совсем ненужное соперничество.

А тем временем в самой современной литературе надо поднимать значимость замысла, надо стремиться соединять её с вечностью. Прочитал в «Завтра» великолепную духоподъемную беседу двух своих старых товарищей, Александра Проханова и Александра Дугина, вся их беседа и была направлена на очищение Слова, на возвеличивание его. «Христос – это вечный Бог, который стал человеком. В нём время и вечность пересекаются. Для нас, христиан, вечность вполне конкретна – это Христос, это Бог. И Он пришёл вовремя. Он пришёл в человечество. Соответственно, Церковь и есть некое развёртывание послания вечности. Это вечная Церковь, которая живёт сквозь земную Церковь» – заявил Дугин. Его продолжил Проханов: «Вечность – это всегда новое. Любое соприкосновение с вечностью порождает ощущение абсолютного творческого импульса. То есть будущее не просто содержится в вечности. Вечность давит на нас для того, чтобы мы это будущее создали. Вечность живёт нами, она не отдельна от нас».

Потому Россия и является до сих пор душой мира, что она еще не потеряла надежды на русское Слово. Не хочет ограничиваться бытовыми земными пределами естества. Очень верно Александр Дугин сказал: «Сегодня мы окружены, находимся в оккупации у низкопробной литературы. Русскую речь пытаются заполнить словесным сором и иноземной шелухой. При потворстве власти чужой дух ломится в наши школы и храмы, обволакивает дурманом наши святыни, проникает в души и сердца детей. Интеллектуальное оскудение и гуманитарная катастрофа нации – не пустые слова, – беда стоит на пороге.

И почитать бы нашим министрам, авторам сплошь провальных реформ, «неистового Виссариона», который чёрным по белому писал: «Употреблять иностранное слово, когда есть равносильное ему русское слово, – значит оскорблять и здравый смысл, и здравый вкус»... Испокон веков русское слово помогало осуществить уникальные творческие замыслы, воплощалось в нетленных творениях гениев отечественной поэзии и прозы».

Во имя этого русского слова нам и надо объединять все творческие силы, во имя русского слова, направленного на истинную веру. Не надо заталкивать поэтов и писателей в узкие группировки, пусть пишут по своему разумению, но при всех авангардных и традиционных формах они должны объединяться этой самой истинной верой.

Появились за последнее время с разных сторон сильнейшие произведения нового поколения писателей: в Петрозаводске Дмитрий Новиков со своим романом «Голомяное пламя», в Перми Алексей Иванов с мощным полифоническим «Тоболом», на Донбассе Захар Прилепин с уникальной книгой «Взвод», посвящённой великим русским писателям, прошедшим через офицерство и войны, в Москве Сергей Шаргунов с потрясшей многих книгой «1993»… У каждого свой путь, но надеюсь, приходит и понимание, что в одиночку, без объединяющей идейной основы наше общество не объединить.

Как писал тот же Захар Прилепин: «Изменения, которые случились в последние три десятилетия с народами России, и в первую очередь с русским народом, – удивительны. Народ оказался сильней и умнее пропаганды.

За эти годы страна получила в нагрузку тонны и тонны печатной продукции, посвящённой созданию «чёрного мифа» вокруг СССР и социализма.

На телевидении властвовал коллективный Сванидзе, эфирное время оккупировали бесконечные антисоветские сериалы, которые, надо сказать, снимают и по сей день.

Быть антисоветчиком во все эти годы означало быть модным, перспективным, милым власти. …Больше половины россиян, согласно официальной статистике, желают переоценки эпохи «перестройки» и «ельцинских реформ». И уж точно не хотят жить в той же системе, со всеми очевидными её издержками – как минимум в виде социального неравенства и явной зависимости от мировых финансовых институтов; как максимум – в обществе, построенном на принципах стяжательства и конформизма.

Так почему же мы до сих пор пребываем в обществе, которое не отвечает чаяниям большинства? …

Потому что кто-то нам сказал, что коммунизм – это прошлое, что он уже был?

А либерализм – его что, не было? А национализм – его только что придумали?

Коммунизм – это одновременно и наша традиция, и наша единственная надежда на прорыв в будущее. Более того, коммунизм – это ещё и стремление к свободе, проявление воистину дерзких, вольнолюбивых, яростных качеств нашего национального характера.

Буйство донского казака Степана Тимофеевича Разина, удаль башкирского атамана Салавата Юлаева, декабристский идеализм, поэзия Маяковского и поэзия Есенина, партизаны Сидора Ковпака, улыбка Гагарина – это тоже коммунизм. …

Помните, как у Есенина: «А Россия – вот это глыба… Лишь бы только советская власть!».

Коммунизм – выбор народный.

Мы не раз видели в последние годы, где собираются люди во имя сохранения своей русской идентичности. Они собираются возле памятника Ленина.

Отстоявшие памятник – сохраняют право говорить на русском языке, жить в пространстве национальной истории, гордиться своими победами, а не смотреть на факельные шествия.

Красное знамя над Россией – неизбежно. Взяли рейхстаг – и здесь справимся…».

Здесь уже, как и в отношении к Сталину, призыв к коммунизму – не есть призыв к возвращению брежневского уютного застоя, такого и быть не может. Это призыв к справедливости и реальному возрождению, без олигархов и коррупционеров. К тому же в разных формах и призывает современная русская литература.

Я вспомнил свою любимую поэму гениального Александра Блока «Двенадцать». Убежден, что это самая уникальная поэма на русском языке. Когда-то русский критик князь Святополк-Мирский сказал: «Если бы был передо мной выбор – оставить ли в вечности всю русскую литературу или только эту поэму, – я бы, по крайней мере, серьёзно задумался». Показана в поэме революция во всех её проявлениях, и дурных и героических, жизнь улицы, выведены самые разные народные типы, в том числе и поп (недаром Блока так не любит наша церковь):

А вон и долгополый –

Стороночкой – и за сугроб…

Что нынче невеселый,

Товарищ поп?

Помнишь, как бывало

Брюхом шёл вперёд,

И крестом сияло

Брюхо на народ?

 

Хотя назвать эту поэму антихристианской я не осмелюсь, скорее наоборот. Что и доказывает гениальная концовка поэмы:

Так идут державным шагом –

Позади – голодный пес,

Впереди – с кровавым флагом,

И за вьюгой невидим,

И от пули невредим,

Нежной поступью надвьюжной,

Снежной россыпью жемчужной,

В белом венчике из роз –

Впереди – Исус Христос.

 

И смысл революции сразу же меняется. При всех её издержках, репрессиях и провалах, старый мир ушёл, и наступает новый мир, и впереди – Христос!  

Кто только ни ругал нашего русского гения за такую концовку – и справа, и слева, – какие только инсинуации не додумывали за поэта. К примеру, Андрей Вознесенский предложил считать, что это красноармейцы конвоируют Христа…

А сам Александр Блок в ответ на все претензии сказал: «Я сам понимаю, что там должен быть не Христос. Я вижу Христа, ничего не поделаешь…». Это и есть тот высший замысел, который даётся свыше, та Идея, которая делает русскую литературу великой. Это все равно, если человека, а то и всю страну – лишить души, что и было сделано во время перестройки. Вот и остаётся высшей целью современной русской литературы – обрести русскую Душу и дать народу русское Слово.